Январь. Фильм «Класс» в российском прокате
Рапортуем! За 51 номер уходящего года на страницах отдела искусства нами было отрецензировано 50 театральных премьер (включая 13 событий в области балета), подвергнуто детальному рассмотрению 19 киноновинок – как отечественных, так и зарубежных. Мы рассказали – и достаточно подробно – о том, как проходили 24 фестиваля в различных городах и весях, связанных с самыми различными видами художественного творчества. 40 свежих книг и альбомов по искусству было представлено читателям на наших полосах. Это не считая материалов обзорных, аналитических, проблемных и проч., в которых недавние события в сфере изящного также находили своё отражение. Но это всё равно – капля в море: жизнь искусства слишком необъятна для ста с небольшим газетных страниц…
Вот ещё четыре события 2009-го: каждый из сотрудников отдела вспомнил о каком-то одном своём впечатлении – не обязательно самом ярком, но «застрявшем в памяти», по тем или иным причинам не отпускающем, а значит, таящем в себе то, ради чего оно, искусство, и существует в нашей жизни. Ждём новых ярких впечатлений уже в 2010 году!
Хотя картина Лорана Канте «Класс» и не получила «Оскара» за лучший иностранный фильм, ей досталась «Золотая пальмовая ветвь» в Канне-2008. На мой вкус, это потяжелее будет. Но речь не о том, что «круче» – каннская пальма или статуэтка дядюшки Оскара. Речь о том, что такое «очень своевременное» кино, выражаясь слогом вождя, сегодня.
Проще всего свести всё к проблемам актуальности киноязыка. Вот, мол, снял человек в документальной манере – и в дамках! Некоторые по простоте душевной вообще приняли «Класс» чуть ли не за документальный фильм. Дескать, актёры – детки из 20-го округа Парижа сыграли самих себя. Не зря даже имена у них в фильмах остались их собственными. Об учителе-словеснике Франсуа и говорить нечего. 37-летний Франсуа Бегодо, преподаватель французского, вначале написал роман о своём опыте работы в школе, а потом и сыграл самого себя в фильме. В результате Лорану Канте пришлось не единожды объясняться по поводу своей работы с актёрами: да, импровизация была, но характеры детей вымышленные и вообще это не документальная картина. А дрожащая камера, как в документальном репортаже, крупные планы и естественная игра – просто выбранная эстетика.
Но «документально» снятая непосредственность сама по себе ничего не несёт. Главное же состоит в том, что документальность служит прикрытием очень жёсткой рациональной конструкции. Именно её скелет Канте маскирует, утапливая в подробностях крупных планов и диалогов. Если отвлечься от них, то перед нами останется единство времени (учебный год), единство места (школа), единство действия (учитель и класс). Эта строгая рамка, позаимствованная из драматургии эпохи классицизма, не только род самоограничения режиссёра. Это прежде всего очень внятный ключ к основным конфликтам картины, который недвусмысленно отсылает к эпохе Просвещения. Косвенно подтверждает эту отсылку упоминание в фильме повести Вольтера «Кандид», которую учитель истории предлагает словеснику выбрать в качестве книги для обсуждения в классе. «Нет, это для них слишком сложно», – отвечает словесник. Иначе говоря, нынешним «простодушным» до «Кандида» ещё далеко.
Но разве нужны какие-то особенные ключи к этому фильму? Разве не ясно, что главная тема – встреча детей иммигрантов из разных стран и континентов с европейской (в данном случае французской) культурой?.. Мультикультурность – реальность сегодняшнего дня. И нужно ли отправляться так далеко – аж в XVIII век, – чтобы говорить об этих реалиях? Итак, речь о политкорректности. И о том, что «люди разных народов» должны осознать французскую культуру как свою. Вот и на вручении «Оскара» «Класс» представили как фильм об ассимиляции. Проблема в том, что эти ребята вовсе не испытывают никакого пиетета перед французской (читай – европейской) культурой. Они презирают «лягушатников», терпеть не могут сыр, и самым большим событием для них становится чемпионат Африки по футболу. Они чувствуют себя «антильцами», «малийцами», не говоря уж о китайцах. Какая там «великая» культура, когда они по-французски говорят с ошибками…
Тут, кстати, возникает ещё один герой фильма – французский язык. Язык, его грамматика, стилистика, словоупотребление становятся постоянным предметом обсуждения. Его освоение – сродни освоению нового космоса. Более того, все конфликты и драмы, разыгрывающиеся в классе, – это драмы из-за того, кто что сказал, кто как это услышал и как это понял-истолковал… Пределы языка – это предел познаваемого. Можно сказать, что перед нами драма интерпретаций и взаимного непонимания.
Драма эта не касается проблем политкорректности впрямую. В фильме нет дискриминации. И собственно, речь не идёт о борьбе за права иммигрантов. Им уже предоставлены права граждан Франции. И одного из героев исключают из школы не из-за того, что он «чёрный», а из-за того, что он «не контролирует своё поведение». Но проблемы закона, долга, конфликта чувства и долга – это как раз те темы, которые обожали классицизм и эпоха Просвещения. Сильный плюс фильма Канте в том, что он не декларирует необходимость исполнения закона (что подразумевают, скажем, телесериалы на детективные темы), он показывает проблему закона как интеллектуальную драму.
Лоран Канте рассказал о современности языком французской классицистической драмы, причём настолько убедительно, что её приняли за документальную прозу. Интересно только, каким мог бы быть русский ремейк этого очень своевременного французского фильма? Но в уходящем году он, увы, так и не появился…