До двенадцати лет иссык-кульский мальчишка Талантаалы Бакчиев ничем не отличался от своих сверстников, разве что больше других любил народные сказки и с увлечением рисовал их героев, мечтая, что когда-нибудь станет настоящим художником. Но судьба готовила ему удивительные повороты, а истинное предназначение этого человека, казалось, было предопределено уже при самом его рождении.
В тот 1971 год, когда в семье сельской учительницы и колхозного тракториста родился будущий манасчи* Талантаалы Бакчиев, навсегда покинул мир реальности его кровный родственник, легендарный сказитель героического эпоса «Манас» Саякбай Каралаев (1894–1971). По традиции, закреплённой веками, это необычайное искусство передаётся по наследству, что и случилось с Талантаалы.
В один из осенних дней Талантаалы пас за селом овец из домашнего хозяйства дяди – Кобогона Субанова. Как настоящему чабану, мальчику были доверены двадцатидвухлетний конь и отара овец, которые с удовольствием пощипывали щедрую сентябрьскую травку. Светило ласковое иссык-кульское солнышко, воздух был чист и прозрачен. Всё было спокойно и привычно.
Теперь уже сам Талантаалы затрудняется определить, что именно – сон или явь – вдруг охватило его сознание. И увидел мальчик прямо у кромки горной реки прекрасную белоснежную юрту, через щель входа в которую струился мягкий свет. Недолго думая, он подошёл к этой юрте и переступил её порог. Внутри было тепло и просторно, в центре стоял небольшой топчан, на котором спал вечным сном обнажённый мальчик. Талантаалы определил его возраст – пять-шесть месяцев от роду.
По обе стороны топчана сидели две женщины, одетые в глубокий траур. Одна была постарше, другая – помоложе, и Талантаалы по какому-то наитию сразу догадался, что эти женщины совершенно необыкновенные: жена и мать Манаса Великодушного – Каныкей и Чийырды. Они очень обрадовались гостю и сказали: «Мы давно ждём тебя. Как хорошо, что ты пришёл! Ты должен оживить нашего Семетея».
Подросток с неизвестно откуда взявшейся уверенностью подошёл к лицу ребёнка, раздвинул его рот и, наклонившись, подул в него. Из его собственного рта в этот момент потекла струйка воздуха цвета надежды и мудрости – голубовато-фиолетового.
Почти сразу малыш Семетей глубоко задышал и ожил. А Талантаалы, выполнив свою миссию, собрался покинуть юрту. Но умница Каныкей жестом остановила его и протянула большую деревянную пиалу с белым густым напитком, не похожим ни на молоко, ни на кумыс, ни на айран, и благословила. Мальчик так и не понял, что это было, но почувствовал, что во рту всё онемело.
Талантаалы вышел из юрты и оказался на знакомой лужайке, но ни коня, ни овец он там не обнаружил. Исчезла и красивая юрта. Мальчик поспешил домой, но по дороге встретил рассерженного дядю, который спросил его: «Где твой конь, где овцы?» Впрочем, как выяснилось позднее, животные каким-то образом сами нашли дорогу домой, а юный пастушок стал в этот день большим человеком, получив посвящение в манасчи. И с тех пор, вот уже двадцать пять лет, манасчи Талантаалы Бакчиев славит подвиги батыра Семетея – сына Манаса, отдавая, конечно, и особую дань уважения самому Манасу. Двух духовных наставников пронёс сказитель через своё творчество – давно ушедшего в небытие Саякбая Каралаева и Шаабая Азизова (1927–2004). Именно им – великим сыновьям киргизского народа – посвятил кандидат филологических наук Талантаалы Бакчиев одну из своих научно-публицистических работ «Священный зов», вышедшую отдельной книгой.
Сейчас член Национального союза писателей Киргизии, молодой манасчи, учёный работает над докторской диссертацией «Традиционность сказительского искусства». Да и кто, как не он, имеет право сказать своё слово для совершенно новой науки – трансперсональной психологии?! И при всей исключительности своего дара сказителя Талантаалы Бакчиев не устаёт удивляться, за какие заслуги именно он назначен судьбой рассказывать современникам о незабываемых подвигах героев эпоса «Манас». Но ничего не бывает случайного, как нет достойного настоящего без знания прошлого. И здесь хочется вспомнить знаменитое изречение А.С. Пушкина: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости». Честь и хвала тому, кто этому следует.
– Талантаалы, что является признаком избрания в манасчи?
– Сны и наитие. К снам киргизы всегда относились очень серьёзно и считали, что они – часть их реальной жизни. На самом деле одна треть человеческой жизни проходит во сне. И поэтому именно сны понимаются как знаки, подаваемые зовущими духами. В наитии или во сне приходят духи прежних сказителей, преемником дара которых он становится, духи мира Манаса. Сон становится основным знаком избрания, и подавить его просто невозможно.
– Всё это крайне интересно.
– Я могу говорить об этом достаточно обстоятельно, но считаю, что здесь уместно привести слова известного российского фольклориста Б. Путилова, знакомого с киргизским сказительством по научным материалам: «Дар эпического сказительства, да ещё связанного с такими монументальными памятниками, как «Манас», – это необъяснимая загадка. Никто не в силах объяснить, откуда этот дар, как входит он в человека, почему так мучает и так радует его, каким образом обнаруживается и властно требует реализации… И хотя есть немало вполне реальных фактов, которые в совокупности своей могли бы послужить материалом для частичного ответа на эти и другие вопросы, загадка остаётся, и для разгадки таинственного феномена сказительского дара требуется нечто иное. И это нечто ведёт своё начало с незапамятных времён, питается мифом, поддерживается устойчивыми представлениями о власти «сверхъестественного», «сверхобычного», «потустороннего», воспринимаемого, кстати сказать, во вполне реальных измерениях».
– А что является лично для вас первоисточником той информации о подвигах героев эпоса «Манас», с которой вы потом идёте к своим слушателям?
– Всё те же сны. Я и не знал о том, что во сне разговариваю. Мало того – пою, исполняю текст эпоса «Манас». Моя супруга, поэтесса, человек творческий, любящий, понимающий, даже книгу издала о моих снах и моём сказительском творчестве.
Она рассказывала мне, что, когда впервые услышала, как я пою во сне, испугалась и боялась ко мне подойти. Я же совершенно не чувствую, что со мной происходит, хотя, видимо, в такие моменты мой мозг работает особенно интенсивно. Обычно это случается 21–22-го числа месяца, после полуночи с четверга на пятницу, во время полнолуния, с двух часов до восхода солнца. Во всём этом есть какая-то закономерность, и я принимаю её как должное.
Вначале я не чувствую, что во мне произошли какие-то перемены и новая информация вошла в меня. Но проходит несколько дней, и ко мне возвращается то, о чём я рассказал в ту ночь. Супруга заметила, что в момент получения информации мои песни звучат гораздо интереснее, чем потом со сцены.
– Как вы думаете, почему?
– Во сне ты делаешь всё бессознательно. А на сцене среда – искусственная. Ты должен сам войти в транс, подготовить к восприятию своего выступления слушателей. А аудитория не всегда бывает одинаково благоприятной.
– Что для вас значит каждый сеанс сказительства?
– Во-первых, это колоссальная ответственность, но чем больше рассказываешь, тем больше одухотворяешься, возрождаешься, очищаешься, обновляешься. Чувствуешь, что ты по-настоящему нужен людям. Ведь во время исполнения аудитория также получает мощный заряд положительной энергетики и очищается.
– Позволительно ли, на ваш взгляд, без специального на то посвящения случайному человеку пытаться овладеть искусством манасчи?
– С выходом книги, письменной формы эпоса «Манас», появляется совершенно другая категория сказителей – не импровизаторов, а исполнителей, которые заучивают варианты других сказителей и исполняют их со сцены.
Я не знаю и не понимаю, зачем им это надо. Они не осознают, что за этим стоит. Морально-этическая планка, которую должен держать истинный манасчи, достаточно высока. В идеале даже определён возраст, с которого избранный манасчи имеет право нести святое Слово людям, – 37 лет. Именно в этом возрасте человек, переживший три астрологических цикла, является физически и психически сформировавшимся. К тому же из всех великих манасчи, которые сохранились в памяти у народа, многие – выходцы из семьи сказителей. Дар переходит как бы по наследству.
– Не так всё просто…
– Более того, от момента рождения манасчи до его святого Слова должно пройти немало времени, охватывающего периоды становления личности в качестве сказителя: избрание, ученичество, странствия.
– Все ли части эпоса равноценны для сказителей в плане исполнительского мастерства?
– Нет, они совершенно разные. Мне, например, более по душе вторая часть эпоса – «Семетей». Раньше вообще манасчи старались меньше рассказывать первую часть – «Манас». Они считали, что именно в этой части сконцентрирована наибольшая энергетика, и боялись случайно обидеть духов мира Манаса. Они чувствовали, знали, что это – святое. Поэтому в случайном месте, для любых людей, в любой ситуации рассказывать «Манас» нет никакой необходимости, да и не стоит.
– Талантаалы, вы хорошо рисуете. Пробовали ли вы рисовать героев эпоса?
– Это не моё. У меня свой путь, по которому я должен идти к людям. Лев Гумилёв правильно заметил, что «Манас» – это пантеон богов и проникнуть туда дано не каждому.
Нужно найти правильную дверь, нужно подобрать правильно ключ, а ещё нужно её правильно открыть. А дверей-то – тысячи, вдруг откроешь не ту, и распахнётся уже совершенно иной мир.
– В чьих же руках ключ от этого Слова?
– В руках сказителей, учёных, деятелей культуры. Вспомним, как точно сказал об этом киргизский кинорежиссёр М. Убукеев, поставивший широкомасштабный фильм «Вселенная Манаса»: «Для меня «Манас» – это родовое гнездо всех видов искусств, множество духовных знаний, этажи которых складывались из мудрости прошлого. Ему подвластны пространство и время. А истинное время – вечность. Символ вечности – круг. Прошлое вновь и вновь возвращается в настоящее…
Манас прожил жизненный круг. Второе поколение – Семетей – повторяет судьбу отца. И Сейтек – внук Манаса – делает почти то же… И на самом деле «Манас» очень труден для познания. Допустим, фабульную поверхность любой может ухватить. Но ко второму семантическому кругу допускается очень мало людей. Разве только его сказители или настоящие учёные».
– Сейчас становится важным понимание не только «Манаса», но и всех естественных и мистических явлений, с ним связанных.
– И это нам поможет познать самих себя, суть нашей жизни, и приведёт к самосовершенствованию личности. Вообще же для нашего кочевого народа характерно понимание того, что духовное всегда стояло выше материального. Мы сейчас гонимся за материальным. Конечно, оно помогает развиваться духовному, но иногда просто поглощает его.
И всё же духовное – основа жизни, духовные ценности вечны, нам необходимо их беречь, приумножать и нести людям.
Беседу вела