Юбилей Шмелёва прошёл, а споры о нём продолжаются. Споры эти, к сожалению, не о произведениях, а о словах, адресованных Иваном Сергеевичем Гитлеру. Приводить их не буду – вовлечённые и так знают. То, что Шмелёв писал о нацистском «Рыцаре» – тут сомнений нет и быть не может. Другой вопрос: даёт ли это основания для того, чтобы вычеркнуть наследие Ивана Сергеевича из русской литературы?
Гитлер есть абсолютное зло – это догма. И любые реверансы в его сторону должны караться не только морально, но и законодательно. Говорю это как внук воевавших в Сталинграде и прошедших концлагеря. Но когда было произнесено то, что было произнесено Шмелёвым? В каком психоэмоциональном состоянии он находился? В жутком.
Виной тому – чудовищные лишения, голод и прежде всего гибель сына. Большевики расстреляли Сергея Шмелёва в 1921 году. И роман «Солнце мёртвых» рисует картину не только внешнего опустошения, но и опустошения внутреннего. И, как следствие, Шмелёв скрещивает гитлеризм и большевизм. Сейчас так же поступают западные пропагандисты – делают они это намеренно. Иван Сергеевич же поступал так без злого умысла и расчёта.
И тут появляется «во-вторых». Речь о литературном наследии, которым мы разбрасываемся с преступной лёгкостью. Сначала все читали Николая Островского, потом все бросились штудировать Солженицына, а роман «Как закалялась сталь» назвали чуть ли не худшим в истории литературы. На этот счёт очень точно выразился Юрий Власов: «Нет ничего гаже коллективного раскаяния». Особенно, если оно фальшивое.
Можем ли мы проклясть Солженицына за фразу о ядерной бомбе? К слову, советую изучить, что именно он произнёс. Можем ли мы уничтожить Островского за его большевистские взгляды? Готовы ли мы проклясть Горького за его посещение Соловков и книгу о строительстве Беломорканала под его редакцией? В своей телепрограмме «Игра в классики» я делал выпуски и о Горьком, и об Островском, и о Солженицыне – и некоторых зрителей это удивляло. Мол, как же так? Вот этот плохой, а этот хороший. Но не слишком ли мы увязываем личность автора и его произведения?
Гамсун был отвратителен тем, как якшался с Гитлером. Якшался так, что никакому Шмелёву не снилось. Отменяет ли это величие его книг «Голод» и «Пан»? Отменила ли его Норвегия? Прокляла ли Франция Луи-Фердинана Селина? Стало ли хуже «Путешествие на край ночи» от того, что говорил автор позднее? Страны бережно относятся к своему творческому наследию в лучших его образцах. А мы?
Что за страсть у нас спустя век делить на красных и белых и зазывать на баррикады? Что за блажь фонтанировать Гражданской войной? Не нарезались? Не навоевались? Мало? Фокус в том, что долгое время – если вообще не всё время – наша литература работала на уменьшение, на сокращение; итог закономерно трагичен. Вместо расширения пространства творчества и борьбы мы получили его кастрацию и, как следствие, вялую литературу только одного порядка. Кто-то скажет: не стоит вот так огульно, у нас ведь творят разные авторы – пусть так, но не все одинаково поддерживаются, не правда ли?
И каждый раз, когда я вижу подобную работу на сужение и уменьшение, то вспоминаю слова Алексея Лосева: «Мы знаем весь тернистый путь нашей страны, мы знаем томительные годы борьбы, недостатка, страданий, но для сына своей Родины – это всё своё, неотъемлемое, родное». Именно литература, в первую очередь она, помогает принять и понять вот это родное. Ради будущего, во всём его многообразии.