Размышления у непарадного подъезда внеочередного съезда Союза кинематографистов России
Не знаю для кого как, а для меня этот самый съезд, о необходимости/недопустимости (нужное подчеркнуть) которого столько говорили, начался с… очереди, извивавшейся по Ильинке у парадных, тех, что с колоннадой, подъездов Гостиного Двора. Впрочем, постоять в ней среди заслуженных и народных, слившись с ними в едином стремлении попасть внутрь, мне не удалось: прессу запускали с противоположной стороны. Заседать начали с опозданием минут на сорок, если не больше. Ждали кворума. И дождались-таки. Из 4923 членов СК в Гостиный Двор прибыли 2065 человек плюс 516 передали свои голоса коллегам по доверенности, итого – 2571 мандат.
Отдав дань уважения ушедшим из жизни коллегам, встретив овацией совет старейшин и вступительное слово Михаила Ножкина («на том свете будем ворочаться, если позволим союз развалить»), собравшиеся сосредоточились на докладе Никиты Михалкова. Ни свиста, ни захлопывания: тройной кордон охраны на всех входах и выходах плюс статные молодцы в проходах между рядами. Клакёров можно было только через крышу десантировать, но помешали бы стальные перекрытия. В течение двух часов Михалков вёл прицельное бомбометание по заранее установленным целям и заградительный огонь в отношении других объектов: Дом кино, ММКФ, премия «Золотой Орёл», дома творчества, Музей кино и, конечно же, пресловутый Киноцентр. Все претензии оппонентов и аргументы в свою защиту, включая копии счетов, решений, расчётов арендуемых площадей, выводов аудиторских и прочих комиссий (подписи и печати отдельно и крупно), по мере надобности выводились слайдами на два огромных экрана по бокам сцены. Не веришь на слово – поверь своим глазам. Наблюдая за этой виртуозно поставленной сценой, трудно было понять, что на публику производит большее впечатление – «видеоряд» или артистизм оратора.
Финал предсказывали давно: Михалков снова был избран председателем СК, несмотря на своё неоднократно высказанное желание покинуть этот пост на веки вечные. В пылу полемики, призывая дать отпор силам, разрушающим союз изнутри, Никита Сергеевич процитировал какого-то восточного мудреца: добрых сил больше, но злые лучше организованы. К какому из «дозоров» отнести Михалкова с его командой – задачка из разряда многовариантных. Но в чёткости организации им уж точно не откажешь!
И всё-таки весь этот блеск и пламень не смогли затмить ощущения, что СК до сих пор живёт по законам советской общественной организации, каковой он в своё время и являлся. Тогда обо всём думало государство, творцам оставалось лишь творить. Сегодня они должны думать о массе вещей, к творчеству прямого отношения не имеющих. Они не юристы и не экономисты, рыночных тонкостей не знают и не обязаны. Но тогда общественная организация должна озаботиться поиском профессионалов, которые будут защищать её интересы, а не печься о собственной выгоде. Не происходит. Даже Михалков, один из немногих, кто быстро освоился в стихии рынка, на сём поприще наломал немало дров. Кстати, а где всё то время, пока он их ломал, были остальные члены СК, особенно те, кто сейчас стоит в первых рядах оппозиции? Ну ладно, в прошлом – доверились, снаивничали, прохлопали. А сегодня-то что?!
Уму непостижимо: почему сторонники Марлена Хуциева приняли такое, как бы это помягче выразиться, алогичное решение – не идти на съезд? Что это? Тактическая ошибка или стратегическая слепота? Уважаемые господа, если вас так много, как вы об этом заявляете, значит, надо было призвать под свои знамёна всех, кто может держать в руках оружие, то бишь красный мандат депутата съезда и, сомкнув ряды, идти голосовать против Михалкова. Благо он сам выдвинул кандидатуру Хуциева, и, внесённая в протокол, она неизбежно была бы выставлена на голосование. У вас была единственная и неповторимая возможность быстро и дешёво (круиз по судебным инстанциям долог и чреват издержками), а главное – наглядно доказать свою правоту кинематографическому сообществу, а заодно и всему прогрессивному человечеству, ибо прямые включения со съезда транслировали все крупные телеканалы.
Вас на самом деле меньше, чем вам бы того хотелось, и победить сторонников Михалкова числом особых надежд не было? Но можно было провести в правление СК своих людей, чей авторитет и заслуги при голосовании ни у кого из делегатов не могли бы вызвать сомнения. Отказать вам в этом, продемонстрируй вы горячее участие в дальнейшей судьбе союза, никто бы не посмел: организаторы съезда явно хотели соблюсти приличия, готовы были раздать всем сестрам по серьгам, соблюдя хотя бы внешний паритет сил. И вы могли бы держать Михалкова «на мушке», предотвращая любые незаконные действия, рискни он их совершить.
И даже если вас было совсем мало, существовало результативное решение. Достаточно было нарыть новую порцию компромата на Михалкова со товарищи, подкрепив его соответствующими неопровержимыми доказательствами. Времени для этого у вас было более чем достаточно. Остальное – дело техники. Отксерить и перед началом съезда выдать этот «сопроводительный материал» каждому делегату и каждому журналисту прямо в руки. А по завершении доклада Михалкова выйти на трибуну, выбрав для этой миссии самого достойного и самого безупречного из своих рядов, и привселюдно уличить его во лжи: вот, мил человек, в тех грехах ты вроде как покаялся, а как же вот с этими быть? Если вы располагаете серьёзными и доказательными обвинениями, почему вы их не предъявили? Если были так уверены в своей правоте, почему не доказали её на съезде, где вас видела и слышала бы едва ли не вся страна, а не в зале суда, который смог бы вместить пару десятков человек?
Законы психологии влияния никто, простите, не отменял: доверие к Михалкову как к радетелю за общее кинематографическое благо в рамках союза было бы если не подорвано, то уж, во всяком случае, поколеблено. И тут вы предложили бы нейтральную кандидатуру, которую ему нечем было бы крыть. Неужели среди почти пяти тысяч ваших коллег такой не нашлось бы? И тогда люди с периферии, которые, давайте не будем лукавить, мало что понимали в финансовых баталиях вокруг столичной недвижимости, с радостью проголосовали бы за эту «третью силу» как за гаранта стабильности и целостности СК. А дальше обе заинтересованные стороны на паритетных, опять же, началах формируют для этого человека команду из людей, заинтересованных в эффективном функционировании СК строго в рамках правового поля. При таком раскладе они просто вынуждены будут быть честными и порядочными, ибо будут знать, что за ними неусыпно следят оппоненты, и любая махинация неизбежно раскроется.
При реализации любого из трёх описанных выше сценариев справедливость в понимании сторонников Марлена Хуциева восторжествовала бы непременно. Если не полностью (см. сценарий № 1), то хотя бы наполовину, и СК из режима борьбы за власть перешёл бы наконец в режим решения насущных проблем отечественного кинематографа, коих у него более чем достаточно. А что мы имеем вместо этого? Сторонники Хуциева, как и сам Марлен Мартынович (для него это, безусловно, слишком тяжкое испытание, но где же верные паладины, способные достойно защищать интересы своего патриарха?), в подавляющем большинстве своём на съезде отсутствуют, тем самым ещё до начала сражения уже отдавая поле боя противнику.
В первый, самый решительный день, они посылают на трибуну Виктора Матизена, главу Гильдии киноведов и кинокритиков. Выбор не самый удачный. Можно было найти фигуру более авторитетную или как минимум менее одиозную. Г-н Матизен ограничивается лишь уже озвученными ранее претензиями к Михалкову, с которыми тот не без артистизма только что разделался, а в финале своего столь же эмоционального, сколь и малодоказательного выступления требует от собравшихся тут же, немедленно проголосовать за Хуциева. На что ведущий съезд Евгений Герасимов вкрадчиво отвечает: вы ставить на голосование ничего не можете, это моя прерогатива, давайте действовать по регламенту. И, как и следовало ожидать, зал дружно, хоть и не единогласно, голосует против. А г-н Матизен уходит с трибуны с репликой «Мы проиграли этот бой!». Мелодраматично. Трогательно. Только победе правого дела совсем не способствует. Тот, кто поставил эту сцену, больше двойки за режиссуру не заслуживает.
Во второй день партия Хуциева допускает ещё более грубую, с моей точки зрения абсолютно непростительную ошибку: выпускает на арену адвоката Андрея Столбунова, возглавляющего правозащитную организацию «Справедливость» и уполномоченного представлять на съезде интересы СК. Тот зачитывает обращение Хуциева, где сказано, что съезд он не признаёт и согласия выдвигать свою кандидатуру на какой бы то ни было пост не давал. И тут в бой бросается Михалков. По его словам, перед самым съездом он с Хуциевым разговаривал, и тот на съезде быть обещал и согласие давал. Значит, бумагу, зачитанную г-ном адвокатом, подписал, не ведая, что творит. Вот вам, кстати, пример подрыва доверия: встречались ли Михалков с Хуциевым, никому доподлинно неизвестно, но зерно сомнения брошено. Дальше – круче: г-н Столбунов на самом деле фигура с тёмным, чуть ли не уголовным прошлым, имеет юридический бизнес не самого светлого свойства, членом СК не является, следовательно, на мандат (кто ему его, интересно, выдал и на каком основании?) никакого права не имеет, а гостевого приглашения у него нет, так что он вообще присутствовать на съезде не может. За что зал тут же и проголосовал. И г-на Столбунова под белы ручки вывели со двора. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Господа хорошие, ну кто же так адвокатов-то выбирает. Если уж вы за справедливость боретесь, то защитники, особенно по юридической части, должны быть, как жена Цезаря, вне подозрений!
Ну и что мы имеем в итоге? Перспективу нового судебного разбирательства, где ответчик и истец поменяются местами, а предметом будет легитимность уже внеочередного съезда. А ещё – так и не принятый новый устав СК, ради которого снова придётся созывать то ли съезд, то ли общее собрание. Кворум, на исходе первого дня съезда дружно проголосовавший за Михалкова, и новый состав правления разлетелся, чтобы на следующий день уже не слететься. Единение на 10 часов? А как же судьбы родного кинематографа? А как же ваше пронзительное «куда нам дальше двигаться», Никита Сергеевич?
Был ли мальчик? Или господа киношники просто испугались приостановки деятельности СК? Так же и до роспуска рукой подать! А как же без него, родимого! Не потому ли среди выступавших так много было кинодеятелей старшего поколения, суть выступлений сводилась к сакраментальному «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!». Из молодых, каковых на трибуну поднималось совсем немного, самыми конструктивными были Сергей Безруков, ратовавший за право актёра на отчисления с коммерческого использования фильмов с его участием, а то, мол, «наши лица нам не принадлежат», и Фёдор Бондарчук, торжественно провозгласивший конец эры большого кино и предложивший подумать о том, как и на какие средства снимать кино небольшое. Их старшие товарищи в лице Карена Шахназарова, Николая Бурляева, Эдуарда Володарского, Владимира Фокина поднимали проблемы столь же серьёзные: об агонизирующем документальном кино, о пребывающем в коме кино для детей и подростков, о подающей лишь слабые признаки жизни мультипликации, о судьбе молодых режиссёров, попадающих со вгиковской скамьи прямо в хищные объятия кризиса. Каждый говорил искренне и пламенно. Высекал искру. И казалось, все сейчас наперегонки бросятся снимать, возрождать, защищать, реанимировать. И всем будет не до судов. Не до делёжки квадратных метров нежилой площади и властных кресел. И команда перестанет посылать капитану чёрные метки, а встав по местам, будет вести корабль заданным курсом сквозь все бури и штормы. Пока же слишком велика вероятность, что огромное судно, оставшись без руля и ветрил, снова станет игрушкой слепой стихии. Оно ещё держится на плаву. Пока…
Плывёт. Куда ж нам плыть?
Размышляла