100 лет назад – 15 (28) октября 1908 года – произошло событие, которое, как написала тогда газета «Сцена», «делает эру в истории русского кинематографического театра». На экраны страны – впрочем, в ту пору это выражение ещё не употреблялось – вышел первый отечественный игровой фильм «Стенька Разин и княжна» (другое название «Понизовая вольница»), снятый на сюжет из национальной истории и разыгранный петербургскими актёрами. Александр Осипович Дранков, опять-таки нынешним языком выражаясь, продюсер картины, чутко уловивший настроения публики, отныне будет важно именовать себя «первым кинопатриотом России».
Уместившиеся в 224 метра плёнки шесть не вполне внятных, довольно сумбурных сцен-эпизодов и семь не совсем грамотных надписей на «мотив» известной песни о волжском атамане и персидской княжне имели потрясающий успех. Фильм был фаворитом русского проката до конца 1911 года – момента выпуска первого нашего блокбастера «Оборона Севастополя». И неудивительно. Ведь в нём было всё необходимое для больших кассовых сборов: любимая песня в качестве первоисточника (а ведь «Понизовую вольницу» можно, таким образом, считать и первым в истории экранных искусств видеоклипом), узнаваемая фабула с остродраматической любовной линией и безусловным саспенсом, момент шокирующего воздействия (в кадрах, где беспощадный атаман в эмоциональном порыве дарит княжну Волге-матушке, плюс тонкая апелляция к «национальной гордости великороссов». Ну как было не упиваться образом героя, тревожившего своими набегами и Османскую империю, и Крымское ханство, сумевшего приковать к себе напряжённое внимание всей Европы.
Парадоксально, но счастливая мысль изобразить бунтарные события 1668 года методом «движущейся фотографии» посетила не дранковского конкурента Александра Ханжонкова, приходившегося Разину земляком, а «воронежского мещанина» Василия Гончарова, железнодорожного чиновника, не чуждого, впрочем, тяги к изящному. Сперва он написал «пиесу» «Понизовая вольница», в которой был изначально заложен элемент кинематографических интермедий (техническая новинка, уже использовавшаяся в театрах Фёдора Корша и Симона Сабурова). Гончаров предоставил исключительное право на её постановку московскому театру «Аквариум». И где-то примерно в это же время произошла судьбоносная встреча драматурга с известным фотографом, активным предпринимателем и одним из первых отечественных кинодокументалистов (в известном смысле хроникёром-стрингером) Дранковым.
Следствием этого знакомства, вероятно, и явилось написание Гончаровым специального «сценариуса» под названием «Стенька Разин и княжна». На базовую основу, то есть песню «Из-за острова на стрежень…» (считающуюся народной, хотя текст её восходит за четверть века до описываемых событий к стихотворению Дмитрия Садовникова), были положены авторские вариации в виде привнесённого мотива ревности Стеньки к «милому принцу Гассану», о существовании коего он узнаёт из подмётного письма своих непримиримо сексистски настроенных товарищей. Нельзя не отметить, что в эпоху «технических» или «номерных», на манжетах писанных сценариусов, где, как правило, лишь протокольно перечислялись объекты съёмок, первый русский киносценарист написал целую психологическую новеллу в шести картинах.
А ставший с лёгкой руки Дранкова первым русским кинорежиссёром актёр Владимир Ромашков нашёл волжскую «натуру» на озере Разлив, сняв фильм, скорее всего, за один день. Артистов из Петербургского народного дома во главе с исполнителем заглавной роли трагиком Евгением Петровым-Краевским одели во взятые напрокат боярские костюмы, велели вдохновенно осушать также из театрального реквизита позаимствованные бутафорские кубки. Они поют, кричат «ура», размахивают кинжалами. Княжна исполняет национальный танец. И общие планы, и каждая сцена наполнены движением – отчаянно чрезмерным с точки зрения сегодняшнего взгляда, но сто лет назад требовалось максимально подчёркнуть, что тут не статический «волшебный фонарь», а принципиально новое слово научного прогресса – синематограф.
Кто-то из пары операторов фильма (сам Дранков или Николай Козловский) совершил робкий, но весьма значимый шаг в киноискусстве – камера у него впервые «ожила»: в четвёртой картине «Ревность заговорила» совершён лёгкий «наезд» на ватагу разбойников (камера заметно приблизилась к лицам актёров). Достигнуть укрупнения в 1908 году можно было только методом плавного передвижения пудового киноаппарата, то есть радикальным решительным попранием чётко сформировавшихся на тот момент «правил» съёмок. За кадром этого «новаторского приёма» так и остался секрет: что это было – феноменальный эксперимент Дранкова или случайный технический сбой?
Современники называли картину «роскошной и выдержанной в историческом колорите», писали, что «в техническом отношении она исполнена прекрасно», сетовали: «жаль только, что лента коротка».
Но было бы, наверное, странно, чтобы первый русский фильм, да к тому же снятый на столь волнительный сюжет, не вызвал бы и первого киноскандала. Даже не одного. Господин Путинцев, собственник театральной постановки «Понизовая вольница», возмущённый появлением её «фильмовой» составляющей в других залах, пригрозил Дранкову судебным процессом. Выражал своё недовольство и композитор Михаил Ипполитов-Иванов: музыка, написанная им к спектаклю, в синематографах использовалась контрафактно, поскольку оборотистый Дранков – и снова впервые в истории кинопроката – распространял свой фильм с приложенной к нему грамофонной записью. А автор «сценариуса», обратившийся в Союз драматических и музыкальных писателей с просьбой об охране своих авторских прав «во всех кинематографических театрах», получил довольно жёсткий и нелицеприятный ответ: дескать, и произведения его являются «механическими и не подходят под определение понятия литературного произведения», и вообще «развитие синематографических театров идёт во вред развитию «настоящих театральных предприятий».
Эх, если бы могли члены этого союза заглянуть на век вперёд…