Военная тревога на Кавказе не может навечно отвлечь от проблем гражданской жизни. Наоборот, чем вероятнее осложнение международной действительности, тем важнее заняться улучшением действительности нашей, внутренней, российской. Думаю, построить гражданское общество – сегодня самое важное. Как и с какой скоростью надо сооружать гражданское общество в России, чтобы вслед за Гайдаром и Ельциным ещё раз не развалить «старую» жизнь,
не успев создать новую?.. Поспешать в будущее лучше всё-таки медленно. Сумасшедшие доходы от продаж нефти – не повод об этом забывать.
Накануне «грузинского безобразия» президент Медведев говорил о задачах борьбы с коррупцией – эмоционально, с нажимом, убедительно, но без гнева (как позднее и в речах о Грузии). Спору нет, коррупция – ржавчина, способная погубить любое государство, даже американское, судя по скандалам со взятками в военных кругах США. Бороться с ней надо. Вопрос не в принципе. Задача – понять, чем является коррупция в российской экономике и какими на самом деле могут оказаться последствия борьбы с ней для власти, страны и народа.
Гражданское общество в странах «ложноклассической демократии» – на Западе – плоть от плоти слоя простолюдинов, которые долго, мучительно зарабатывали и копили свои богатства, чтобы возвыситься. Эти люди жили в постоянном страхе перед «своим» государем (королём, князем, герцогом), который мог в любой миг отнять у них богатство. Защищаясь от кошмара бесправия, богатые люди сначала придумали законы, а потом стали нанимать профессиональных интеллектуалов – нотариусов, судей, стряпчих, журналистов, университетских профессоров, – чтобы с их помощью убеждать или заставлять власть соблюдать установленные законы. Западные капиталисты и нанятые ими профессионалы изначально составляли общественную оппозицию государству. Даже будучи лояльными к нему, они всегда выступали его естественным оппонентом, ограничителем, противовесом.
Такой предпринимательский класс был не просто проникнут волей защищать свои права и собственность. Он исходил из знания о том, что защитить себя он может главным образом через механизм соблюдения законов и тех профессионалов, которые умеют этим механизмом правильно управлять. Не доверяя монархам и государству, заботясь о своей безопасности, западные капиталисты – до тех пор, пока они сами не захватили власть в государстве – постоянно инвестировали средства в законотворчество и практику соблюдения законов. Не обязательно от ума, больше – от страха. Вот так и появилось «там» гражданское общество – общество граждан, проникнутых «врождённой» политической волей защищать свои интересы законным путём и имеющих реальные возможности эти интересы таким образом отстоять.
Происхождение «нового русского капитала» было совсем иным. Он был связан, во-первых, с иностранными деньгами, а во-вторых, с государственной властью. Под залог государственных гарантий и обещаний уничтожить советский строй президенту Б. Ельцину в начале и середине 1990-х годов были даны огромные займы международных финансовых организаций. Эти деньги были переданы им в управление группе из семи приближенных банкиров. Они-то и стали основоположниками крупнейших капиталов новой России.
Такой капитал не мог быть патриотичным: он вырос из иностранных денег. И он не мог находиться в оппозиции к государству: государство и дало ему «первичное накопление». Новому российскому капиталу не надо вкладывать деньги в законотворчество и механизмы соблюдения законов. Он сам – превращённая часть государственной машины, её «кровный родственник». Для современной российской власти предприниматель – не собеседник или возможный партнёр, как на Западе, а «свояк» или чужак, не автономный игрок или свободный предприниматель, а фаворит или бунтовщик.
Гражданское общество западного типа не формируется в России не потому, что оно никому не нужно, а потому, что оно не востребовано имущим классом. А этому классу оно не нужно потому, что класс этот имеет прямые выходы во власть и многовековую коррупционную практику, которая в нашей стране замещала все функции защиты интересов предпринимателя перед государством.
Далеко не всякому богатому хочется сочувствовать. Но уничтожь коррупцию одним махом – и предприниматель тогда окажется полностью незащищённым перед властью. Казалось бы, хорошо. В этом случае он поневоле будет вынужден вбрасывать деньги в строительство гражданского общества. Может быть, и так.
Но если бизнес начнёт вкладывать деньги (по-русски сгоряча, впопыхах и азартно) в создаваемое таким образом гражданское общество, то не окажется ли оно слишком уж протестным, антигосударственным?
Предпринимательский класс ведь, по сути, будет вынужден «разом» перейти в оппозицию к власти, к чему сама власть вряд ли готова. Нестабильность в обществе при этом объективно возрастёт, поскольку, осваивая правила поведения в гражданском обществе, россияне не сразу сами научатся играть по писаным правилам и жить по закону.
И ещё. Нравится нам это или нет, но коррупция в нашей стране в силу её распространённости сверху донизу и на всей территории страны выполняет важнейшую функцию перераспределения национального богатства. В каком-то смысле – функцию смягчения социально-имущественного неравенства. Действующие официальные механизмы сглаживания разрыва между богатством и бедностью слабы и касаются лишь самых беднейших слоёв населения. Все, кто выше (от школьного учителя и врача районной поликлиники), пробуют защитить себя сами. Делают они это не от хорошей жизни, стесняясь того, что делают. И всё же подарки, пожертвования и добровольные подношения – это правда нашей жизни. В провинции – может быть, даже больше, чем в столицах.
Или власть обманывается по поводу реальных очертаний проблемы борьбы с коррупцией, или она говорит о ней не всерьёз. Не похоже, чтобы она готовилась к превращению общества в партнёра, равного государству. Полюбив рассуждения об элитах, мы напрасно перестали ценить важность темы «Государство и общество в России».
, доктор политических наук
Точка зрения авторов колонки может не совпадать с позицией редакции
Точка зрения авторов колонки может не совпадать с позицией редакции