Есть в стихотворениях Алёны Бабанской какая-то чарующая отчаянность, слова, бьющие наотмашь, замолкания, похожие скорее не на тишину, а на сдавленные рыдания. При этом никакой женской истерии и эпатажа. Только нежная горечь.
Без тебя охотников пруд пруди,
Корабелов и рыбарей.
Уходи, не стой на моём пути,
Пожалей меня, пожалей.
По-щенячьи стонет, скулит листва,
Бесполезно идя ко дну.
Я ещё не ведаю, как мертва
И которую жизнь тону.
У реки широкие рукава.
И кувшинки на подоле.
Я ещё не знаю, как я жива.
Или ты меня пожалел?
Нельзя не почувствовать особое обаяние фраз: «Я ещё не ведаю, как мертва» и «Я ещё не знаю, как я жива». В этой филологической угловатости, несомненно, кроется ключ ко всему стихотворению. Именно они задают интонацию. Вообще это один из часто встречающихся приёмов Бабанской, правда, нечаянных, не намеренных, а точнее – не столько приём, сколько свойство мировидения поэта, составляющая его интонации.
Ощущение единства всего существующего в мире – сквозная тема книги. Листва может скулить по-щенячьи, плавник – упираться в небо, а человек вполне способен почувствовать себя овощем. Если и есть в такой метафоре ирония, то она не главное: главное – создан целый мир, многоцветный и сложный, мир поэта Алёны Бабанской.
Когда я стану кабачком – ты станешь тыквою.
Прижмись ко мне гнилым бочком, а я потыкаю.
Среди букашек и стеблей, тычинок, усиков,
Любить клянусь ещё сильней – такая музыка.
Предъявит жизни огород свои сокровища,
Покуда смерть не приберёт плоды да овощи.
(«Овощное»)