В свои 75 Дымоходов остался один в этой жизни. Так получилось, что все друзья и родственники разбрелись в разные стороны. Кто-то растворился в интернете, кто-то потерялся в суете, а кто-то ушёл и вовсе в мир иной, недосягаемый для живых. Жена уехала за границу к дочке нянчить внучку и стала иностранкой. Про Дымоходова родственники с иностранным гражданством не вспоминали.
Кругом ни одной близкой души, только мошенники и чёрные риелторы. Одни хотели лишить его пенсии с банковской карты, а другие – квартиры, пытаясь опутать его всякого рода кредитами и рентами с пожизненным содержанием. Но он давно понял, что бесплатно только сыр в мышеловке, и обрывал с полуслова хитроумные паутины доброжелателей.
– Никому доверять нельзя, – считал он.
И не доверял никому, кроме курицы, которая обитала у него в квартире и нередко сидела у него на плече, воркуя, как кошка. Её он выходил с самого яйца. Как-то нашёл около помойки выброшенную коробку с забытым там полуживым цыплёнком. Обогрел и выходил жёлтый комочек, кормя из ложечки. Цыплёнок вырос в пёстрокрылую хохлатку с горделивым гребешком.
Курица, которую он назвал Мальвиной, жила на балконе и на кухне. Спала в кладовке, где он оборудовал насест и корзину с соломой. Все свои дела она справляла аккуратно в туалете, взгромоздившись на унитаз.
Летом он прогуливал её в дворовом скверике. Мальвина сидела у него на плече или следовала за ним в ногу, как образцовая дворняжка. Иногда выезжал с ней за город на свежую травку, отпуская её на полянку, а сам сидел, загорая на раскладном стульчике. С высоты прожитых лет оглядывался на свою жизнь, вслух философствуя с Мальвиной. Она понимающе глядела ему в глаза и одобрительно кудахтала. Никто так внимательно и уважительно его не слушал, не перебивая и не споря. Не то что его супруга, которая каждое его слово встречала в штыки и постоянно перебивала.
Однажды, гуляя с Мальвиной в дворовом сквере, не заметил, как она выскочила на проезжую часть двора и тут же угодила под колёса «ситроена», который переехал её, не сбавляя скорости.
Всё, что осталось от Мальвины, вместе с перьями он бережно собрал в коробочку и отвёз на семейное кладбище в Востряково. Там были похоронены его родители, дед с бабкой и старший сын, погибший в Афганистане. Он захоронил её в уголке могильного участка. На холмике установил деревянную тумбу – памятник, приобретённую в администрации кладбища. На тумбе написал: «Мальве, которая меня понимала».
– Ну вот и нет смысла жить дальше, – горевал он. Распил за упокой всех там похороненных чекушку водки, закусив пирожком с картошкой.
Домой возвращаться не хотелось, и он направился в районный парк, где часто гулял с курицей. Сел на скамейку на берегу пруда и, ёжась от холодного осеннего ветра, чувствовал себя прескверно. На пруду всегда плавали дикие утки, но, видимо, улетели, так как там образовалась корка льда. И вдруг из воды выскочил, переваливаясь с бока на бок, утёнок, наверное, забытый стаей. Да и куда его, такого маленького. Не вовремя вылупился. Утёнок подошёл к нему и, по-человечески глядя ему в глаза, мотал головой… Дымоходов осторожно взял его в ладошки и, прижимая к себе, понёс домой – спасать очередную брошенную жизнь.
Однажды к нему обратилась соседка из пятого подъезда, крутая бизнес- вуман с модельной внешностью звезды телешоу. Она обычно никого не замечала. А с Дымоходовым даже не здоровалась с высоты своего престижного благополучия. А тут вдруг к нему пришла сама в гости со щенком-расселом и котом в руках.
– Больше не к кому обратиться, кроме вас, – обворожительно улыбнулась она, – у меня командировка за рубеж, можно на пару дней оставить этих домочадцев, ну не помойку же их выбрасывать? А вы добрый, как доктор Айболит…
Не дожидаясь ответа, сунула ему стодолларовую бумажку и бросила к его ногам щенка и котёнка.
– А я скоро вернусь за ними, – бросила она на ходу, поспешно удаляясь.
Но назад она так и не вернулась, в её квартире поселились другие люди, а она так и осталась жить в далёкой стране.
Дымоходову в квартиру, как в Ноев ковчег, кто-то подбросил больную черепашку, кто-то – старую слепую дворняжку… Он всех принимал и ухаживал, уж в самом деле не на помойку же выбрасывать.
Не удивился, когда на пороге квартиры обнаружил грудного ребёнка, закутанного в шерстяное одеяло, с запиской: «Дядя Айболит, выручайте, мне всего 14 лет, и я родила случайно, втайне от родителей, которые пока живут в другой стране, не на помойку же выбрасывать…»
– И в самом деле, не на помойку, – проворчал Дымоходов, бережно прижимая к себе живой свёрток.