Каждое утро перед сменой теперь начинается одинаково. Приём натощак омепразола. Капли в глаза, втирание мази в колени, натягивание ортезов. Бритьё, вымученный завтрак опять же с таблетками, ритуальные пять минут на стульчаке перед дорогой. Кто этот угрюмый дядька, смотрящий на меня из огромного зеркала в лифте? Лицо мятое, осунувшееся. Хорошо, что под аптечной маской теперь никто не видит эту физиономию мизантропа. Я таким не был. Меня таким сделала отечественная медицина.
Если бы ковида не было, его следовало бы выдумать. А то так бы все и думали, что у нас лучшая в мире медицина. Так бы и считали, что здравоохранение «оптимизировали» большого ума люди. Наимудрейшие. Зато теперь всё стало понятно. Менялись один за одним руководители, и все вновь пришедшие сразу же сокращали койки и врачей. Боролись с издержками, так сказать. Ликвидировали ФАПы, скорую перевели работать по ОМС, а ведь давно уже не секрет, что страховые компании зарабатывают себе на хлеб тем, что, стоя между пациентом и врачом, отбирают у первого как можно больше, следя за тем, чтобы второму досталось как можно меньше.
Печальный результат всего этого реформаторского бреда с приходом ковида стал очевиден. Кстати, скорая помощь к началу ковидной пандемии была лидером по оптимизации. С 2011 по 2018 год число врачей здесь снизилось более чем на 5 тыс. Молодёжи практически нет, одни «предпенсы» и «пенсы». Теперь эти бронтозавры, отпахавшие на скорых по 30–40 лет, закрывают своими телами ковидную брешь. По ходу заменяют и инфекционистов, и терапевтов. На них, на этих «ревматиков-склеротиков», распоряжение по самоизоляции «65+» не распространяется. Местная власть оформляла это приказом, в котором как под копирку было написано, что, мол, нефига пожилым медикам отсиживаться по домам. Ну а кто, если не они?
«В бой идут одни старики». А теперь пофантазируем и представим, что на сцене крутится балерина… 60 лет. С животом, целлюлитом, подагрическими суставами. Она делает свои пируэты и кабриоли уже лет 40. Легко ли ей будет выдержать нагрузку 3-часового спектакля? А рядом девочка 18 лет, лёгкая и изящная. На кого приятнее смотреть? Так вот, замечу я вам, врач скорой помощи в 60 лет выглядит столь же неприглядно, как балерина в таком возрасте. Только об этом говорить не комильфо. И дело тут не только в эстетике. Фельдшеры рассказывают (бывало и такое), что когда врач-«пенс», обвешанный приборами, взбирался на 5-й этаж в хрущёвке, то неизвестно, кому надо было быстрее оказывать помощь – пациенту или доктору, поскольку оба синие и задыхаются. Один врач-«пенс» рассказал, что больше всего опасается, придя на вызов (которым сейчас при ковиде потерян счёт), пук… простите, громко испортить воздух в присутствии пациента или родственников, когда, согнувшись, натягивает бахилы на башмаки. На двадцатом вызове… Вам смешно? Мне – нет. С возрастом человеческие сфинктеры начинают слабеть. Это нормально. Сам на вызовах стал чаще просить разрешения воспользоваться туалетом. Хорошо, когда понимают и пускают. А когда нет?
А ещё в этом пред- и пенсионном возрасте хочется вовремя поесть горячего, а не покидать в себя едва разогретое. Вовремя принять таблетки. Просто умыться. Хочется ночью спать в собственной постели, а не прислонившись к стенке лифта, поднимаясь на вызов. Тебе кажется, что за 30 лет работы на скорой ты заслужил какие-то послабления режима. Заслужил УДО. Но, оказывается, нет.
Титульному сословию (оно же Начальники) нет дела до твоих проблем, твоей изношенности. «Не нравится – увольняйтесь». Это примерно то же самое, что говорил басмач товарищу Сухову: «Тебя как, сразу прикончить, или желаешь помучиться?» Они прекрасно знают, что на пенсию не проживёшь, а на другую работу с сертификатом врача скорой помощи в 60 лет не возьмут. А ежели медик«пенс» заболел ковидом, попал на ИВЛ, едва не «откинулся», но выкарабкался, ни на какие страховые выплаты не рассчитывай. Комиссия скажет, что страховой случай наступил «ввиду ненадлежащего использования средств индивидуальной защиты». Беспроигрышная партия.
Ковид тем и хорош, что ни государство, ни начальники ему не указ. Эта маленькая тварь высветила то, о чём раньше говорить было не принято. Как сказал один радиожурналист, если в обществе «платят футболистам в 100 раз больше, чем вирусологам», то больницы, очевидно, должны быть завалены трупами. Если никого не удивляют миллионные гонорары за один концерт в шоу-бизнесе, то тогда пусть не удивляют подвалы больниц с чёрными мешками на полу. Может, это и мизантропия, но если общество не хочет платить медикам, то члены общества будут платить гробовщикам. Если нет абсолютного приоритета естественных наук, медицины, образования, то в абсолютном приоритете будут невежество, паранормальная дикость и вымирание.
А ведь это всего лишь коронавирус. А если бы чума?
Но и этот нежный в общем-то вирусок нагнал такого страха, что «крышу» у людей посрывало конкретно. Недавно моя матушка, с которой мы общаемся через закрытые двери, воскликнула, как только я зашёл в квартиру: «У нас в подъезде ковид!» Ни дать ни взять Колумб, ступивший на землю Америки: «Боже мой, глядите... ягуар!» Но она старенькая, что с неё взять? А вот здоровые взрослые мужики звонят в скорую и в панике вопрошают: «У меня был контакт! Что мне теперь делать?!» Так и хочется съёрничать и спросить: «А предохраняться не пробовали?» Вирусу-то уже год, и у нас всё это время в каждую суточную смену происходит масса «контактов». Тет-а-тет с вирусом. В начале эпидемии с двумя масками на сутки. Без всяких противочумных костюмов. И ничего, отрабатываем свои дивертисменты. Те, «кто выжил в катаклизме».
Вообще, самые опасные последствия нынешней пандемии – это психическая травма, массовое изменение сознания людей. Глобальный психоз от тихой депрессии до жуткой агрессии. Почта. Стоит «масочная» очередь на оплату ЖКХ. «Социальная дистанция» разлинована на полу. У старушки впереди на поводке мечется лающая собачка. Бросается всем под ноги, то ли тяпнет, то ли нет. Вежливо спрашиваю у операционистки: «А что, на почту уже разрешено с собачками приходить?» На что мне столь же вежливо отвечают: «А постановление было только по маскам и перчаткам»…
Под вечер, когда от усталости включается автопилот, я, поднимаясь в лифте на очередной вызов, иногда ловлю себя на мысли: «А что я, собственно, тут делаю?» Почему я в данную минуту не осматриваю главный храм Барселоны? Или почему не кормлю оленей на острове Миядзима? Я хотел бы увидеть собственными глазами акведук Пондю-Гар, оставшийся со времен Рима. Хотел бы погреться под солнцем на песчаном пляже в заливе Монтерей. Ну хорошо, это недостижимые мечты. А как с достижимыми? Перцовка под форшмак? Уже нельзя. Четвероногий друг? Кто будет его выгуливать и кормить, когда уходишь больше чем на сутки? Свечение первого снега в раннем декабрьском закате? Да век бы не видеть этих бесконечных слякоти и холодов. Беру книгу А. Гениса, но пара страниц – и уже закемарил. Ну и где этот «сад удовольствий» с его маленькими радостями?
Но… «Жизнь должна продолжаться, несмотря на то, что у меня уже не осталось надежды». Я живу дальше, продолжаю дышать. Завтра будет новый день, и кто знает, что он принесёт. И поэтому каждое утро перед сменой теперь начинается одинаково.