Истоки голода 1932–1933 годов – далеко не первого после прихода к власти большевиков! – кроются в самой логике развития страны после революции и торжества идей марксизма-ленинизма.
Успехи капитализма в индустриальном развитии в XIX веке породили у марксистов иллюзию, будто последняя твердыня семейного производства – земледелие – должна неминуемо капитулировать перед тотальным натиском машинной индустрии.
Октябрьская революция в силу этого означала не только смену социального строя на просторах бывшей Российской империи, но в некотором смысле – смену цивилизаций. Патриархальная деревня, сами устои крестьянской жизни начали рушиться уже в последней трети XIX века. Усилиями большевиков они были добиты, с тем чтобы на её месте построить новую техническую цивилизацию.
Социальные и индустриальные преобразования в Советском государстве были неразрывно связаны друг с другом. За социальными преобразованиями стояла революция индустриальная.
С приходом к власти партии большевиков в России началась насильственная модернизация традиционного крестьянского общества в общество совершенно нового типа. Неведомого и непонятного.
В этом новом обществе не было места прежнему укладу сельского труженика. Оно должно было быть всецело построено по лекалам наступающей технической цивилизации. Сельское хозяйство большевики хотели сразу же поставить на индустриальную, промышленную основу. Для них это было тем более актуально, что во время непрекращающегося продовольственного кризиса в России в руках крестьянства пока ещё оставался сильнейший рычаг воздействия на власть – хлеб!
Многочисленные восстания крестьян, недовольных политикой советской власти, в том числе и Кронштадтский мятеж, привели власть к необходимости ввести НЭП. Но НЭП стал лишь временной передышкой для крестьянства. Не осознавшие этого факта экономисты и теоретики сельского хозяйства А.В. Чаянов, А.Н. Челинцев, Н.П. Кондратьев и другие продолжали с научной точки зрения решать проблемы развития сельского хозяйства. Но окончательную точку в научном споре поставили не учёные, а большевистская власть, провозгласившая наступление «великого перелома». НЭП был свёрнут. Самостоятельный, независимый, творческий труд крестьянина не вписывался в новый тип государства – советского. Его и решили переломить.
Памятуя о необходимости хлебной монополии, власть стремилась прежде всего именно производство зерна поставить на промышленную основу. Однако даже три года спустя после «великого перелома», к 1932 году, огромная часть крестьянства ещё оставалась хозяевами на своей земле. Скажем, по самой «хлебной» тогда республике, Украине, процент коллективизации составлял только 65–70%. И потому репрессии, обрушившиеся на крестьянство с началом коллективизации в 1929 году, не только не стихли к середине 1932 года, но в житницах страны – Украина, Дон, Кубань – лишь набирали обороты.
Образование колхозов ожидаемого прироста продукции, в первую очередь хлеба, не дало... Как результат, последовал июльский указ 1932 г., установивший цифры госпоставок зерна для Украины и Северного Кавказа.
Несмотря на то что урожай 1932 года был намного лучше, чем в предыдущем, по признанию Сталина в речи 11 января 1933 г. «О работе в деревне», хлебозаготовки шли плохо. Впрочем, может, и не было разрекламированного «хорошего» урожая, а были «дутые» цифры, отправленные в ЦК верноподданными подхалимами?
Как бы то ни было, выполнить план хлебозаготовок уже невозможно было силами так называемых буксирных бригад, формируемых на местах. Как и в годы раскулачивания, наряду с сельскими активистами на борьбу были мобилизованы члены партии и комсомола из города. С осени 1932 г. тон партийных постановлений о хлебозаготовках становится всё более угрожающим.
С этого времени по инициативе районных исполнительных комитетов – инициатива, как видим, шла снизу! – начинается экономическая блокада сёл с плохими показателями по хлебозаготовкам. Вскоре эта инициатива низов будет подхвачена и «верхами» и распространена на целые районы.
6 декабря 1932 г. вышел декрет Совнаркома УССР и ЦК КП(б)У, красноречиво озаглавленный: «Про занесение на «Чёрную доску» сёл, злостно саботирующих хлебозаготовки». А всего через 11 дней в центральной прессе был опубликован уже список не отдельных сёл, а целых районов, подлежащих занесению на «Чёрную доску». Из 358 районов, насчитывающихся на Украине, блокированными оказались 88 районов из Днепропетровской, Донецкой, Черниговской, Одесской и Харьковской областей.
Тотальная экономическая блокада сопровождалась изъятием у крестьян имеющегося хлеба силами «буксирных бригад», которые не только «выкачивали» зерно, но и выпускали листовки, в которых громились оппортунисты, саботажники, кулаки, вредители...
На этом, впрочем, не останавливались: у крестьян описывали и изымали имущество, целыми семьями ссылали в Сибирь. Новая волна раскулачивания, судебных дел, распродажи крестьянского имущества прокатилась, как и в 1929 г., по Украине и Северному Кавказу, захлебнувшись только в марте 1933 года, ибо окончилась повальным мором.
Тем не менее план по хлебозаготовкам так и не был выполнен.
Голод в деревне в те годы не был результатом стихии или неурожая. Не был он и спланирован сверху. Голод стал результатом выполнения июльского указа «любой ценой», причём не силами армии или милиции, а руками самих же крестьян, местных активистов. Изъятие хлеба, инициируемое сверху, повсеместно поддерживалось «снизу» и подкреплялось «инициативой масс», которые думали, что таким образом строят новый невиданный мир.
Вот выдержка из постановления Слёта колхозников и трудящихся единоличников Валковского района Харьковской области от 24 декабря 1932 года:
«Слишком угрожающее положение с выполнением хлебозаготовок по единоличному сектору – 28%. Слёт обязуется, вернувшись на места, развернуть на деле надлежащую борьбу за выполнение планов хлебозаготовок, выполнять ежедневные задания, утверждённые РИКом, организовать потоки непрерывных «красных обозов» имени V сессии Всеукраинского Центрального исполнительного комитета. Районный слёт колхозников и трудовых единоличников требует от Райисполкома применения самых суровых мер революционного закона к саботажникам, кулакам и злостным единоличникам, срывающим план хлебозаготовки, особенно в единоличном секторе. Просим РИК не останавливаться даже перед высылкой за пределы УССР в далёкие районы СССР».
На этой волне из деревни вытряхнули всё. И как результат – в начале 1933 г. в сёлах начался мор. Голодная смерть стала обычным явлением на Украине и Северном Кавказе. Теперь в постановлениях районных и областных уровней всё чаще появляется гриф «Оглашению не подлежит» или «Совершенно секретно», и всё чаще мелькает зловещая аббревиатура ГПУ.
Когда мы говорим о голоде, нельзя забывать, что голодали не вся Украина, Кубань и Дон. Вымирали – деревни. А горожанам в апреле 1933 года отменили хлебные карточки, и в магазине можно было купить по килограмму хлеба на человека. Но на крестьян это положение не распространялось!
Насколько жизнь города отличалась от положения дел в деревне, свидетельствует следующий документ. Накануне первомайской демонстрации 1933 г. на совещании в облснаботделе г. Харькова 9-м пунктом стоял вопрос: «Об обслуживании первомайской демонстрации».
В нём говорилось: «Принять к сведению заявление зам. Наркомснаба Украины т. Берлика (переданное по телефону) о том, что для обслуживания демонстрации отпускается 35 тонн белой муки и 25 тонн колбасы, каковые продукты передать Горснаботделу для распределения по организациям с тем, чтобы была обеспечена выдача французских булок с колбасой демонстрантам. Выдать продукты в местах сборов на предприятиях и площадях».
Конечно, вымирающая деревня пыталась вырваться в город. Чтобы остановить миграцию крестьян, весной 1933 года с особой строгостью стали применять постановление, запрещающее передвижение по дорогам без специальных пропусков. Так, например, Балаклеевский РИК рассылал директивы подведомственным ему сельсоветам следующего содержания:
«Балаклеевский райисполком Харьковской области «Совершенно секретно». Лично председателю N-го сельсовета. За последнее время наблюдается значительный рост детской беспризорности в райцентре.
В ряде сёл района недооценивается всего политического вреда роста беспризорности и того, что массовые переезды детей стали опаснейшим источником распространения эпидемий (сыпной тиф). Не замечают за всем этим провокационных действий классового врага. А потому Районный партийный комитет (РКП) и Районный исполнительный комитет (РИК) категорически предлагают: (Далее следует перечень мер, призванных предупредить и ни в коем случае не допустить отъезд или вывоз детей из сёл района.)
Про принятые вами конкретные меры к выполнению данной директивы, а также про состояние данной работы на селе сообщить в письменной форме не позже 13 мая 1933 года и в дальнейшем информировать каждые три дня лично Секретаря РКП и Председателя РИКа».
Несмотря на принятие самых строгих мер, улицы городов наводнили умирающие крестьяне. Ночью специальные подводы ездили и собирали на улицах трупы.
Полуживых детей, добравшихся, как правило, вместе с родителями из области в город, собирали в детских приёмниках, а затем возвращали умирать обратно, в детские дома области...
Смерть миллионов крестьян от голода в 1932–1933 годах была страшной трагедией, но, конечно, не была геноцидом именно украинского народа, как это пытаются доказать нынешние власти Украины. Не было истребления отдельных групп населения по расовым, национальным или религиозным мотивам. Это был результат политики, которая ломала жизнь ради якобы прекрасного социалистического будущего. И действующими лицами и жертвами этой политики стали миллионы людей всего Советского государства.
Официальная советская историография долгие десятилетия замалчивала эту трагедию. Когда же СССР рухнул, на Украине вдруг обнаружилась целая армия борцов «за правду», готовых на страшной трагедии сколотить себе политический капитал и рассорить братские народы России и Украины.