80 лет назад в противотанковом рву у посёлка Багерово под Керчью в ноябре – декабре 1941 года оккупанты расстреляли тысячи евреев. В январе 1942 года следователи и журналисты, в том числе Дмитрий Бальтерманц и Евгений Халдей, задокументировали преступления нацистов. Собранные материалы о Багеровском рве стали одними из первых свидетельств о холокосте и масштабах преступлений немецко-фашистских захватчиков.
Леонид Терушкин, заведующий архивом Центра «Холокост», рассказывает, что в Крымской АССР в 1939 году проживало 65 452 еврея (5,8% населения), в том числе более 7000 крымчаков. Большая часть (47 387 человек) обустроилась в городах. Эвакуация из Крыма началась уже в июле 1941 года. По данным городской управы Симферополя периода нацистской оккупации, накануне немецкого вторжения успели покинуть свои дома около 34 000 евреев Крыма. Уничтожение оставшихся несчастных проводилось карателями, эскадронами смерти, в основном личным составом «айнзатцгруппы D».
Уже в ноябре – декабре 1941 года подавляющее большинство местных евреев и крымчаков в городах были уничтожены. В дальнейшем не прекращался поиск и уничтожение отдельных скрывавшихся групп и одиночек, в частности в 1942 году в Керчи и Феодосии после повторной оккупации. Охота на евреев, крымчаков, членов смешанных семей шла вплоть до освобождения полуострова в апреле – мае 1944 года. Общее число жертв из числа евреев и крымчаков составляет около 40 000 человек.
Из писем, которые Центру «Холокост» удалось собрать в семейных архивах граждан России, США, Израиля, предстаёт страшная картина времён оккупации полуострова. Это весточки, отправленные из Крыма в первые месяцы войны родственникам в разные города СССР и на фронт. Их писали в основном представители старшего поколения, жёны и дети тех, кто ещё до войны покинул Крым или был призван в Красную армию. Почти все авторы таких посланий погибли в оккупации, и только по письмам и фотографиям можно восстановить их имена.
Владимир Исаакович и Эсфирь Иосифовна Нестьевы, а также шестеро их родственников были расстреляны в декабре 1941 года в посёлке Багерово. Вот как комментирует письма своих родных москвич В. Нестьев:
«16 ноября 1941 года, через месяц после того, как дед отправил в Москву последнюю открытку, советские войска оставили Керчь. Вместе с вступившими в город частями вермахта появилось и гестапо. 28 ноября в Керчи был вывешен новый приказ гестапо о том, что все евреи должны 29 ноября с 8 часов утра до 12 часов дня явиться на Сенную площадь, имея с собой 3-дневный запас продовольствия. За неявку фашисты угрожали публичным расстрелом».
Семья Нестьевых, Керчь, 1934 год
В Акте Керченской городской государственной комиссии по установлению злодеяний, произведённых немецко-фашистскими захватчиками в Керчи, составленном 24 августа 1944 года, на основании свидетельских показаний записано: «Пришедшие на площадь 29 ноября были уверены, что их вызвали для отправления на работы. К 12 часам дня на площади собрались свыше 7 тысяч человек – юноши, девушки, дети всех возрастов, глубокие старики и беременные женщины. Всех их гестаповцы отправили в городскую тюрьму. Сначала заключённым было предложено сдать ключи от своих квартир и указать точные домашние адреса коменданту тюрьмы. Затем у всех арестованных отобрали ценные вещи: часы, кольца, украшения. Несмотря на холод, у всех посаженных в тюрьму отняли сапоги, валенки, ботинки, костюмы, пальто. С 1 по 5 декабря немцы партиями вывозили людей из тюрьмы, везли в посёлок Багерово под Керчью, где был вырыт большой противотанковый ров, и расстреливали».
Перед нашими военными предстала страшная картина Багеровского рва – из-под снега торчали голые ноги и руки семи тысяч мертвецов. Военный корреспондент, поэт Илья Сельвинский откликнулся на увиденное пронзительным стихотворением «Я это видел!», опубликованным в газете «Правда»:
Рядом истерзанная еврейка.
При ней ребёнок. Совсем как во сне.
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне...
Матери сердцу не изменили:
Идя на расстрел, под пулю идя,
За час, за полчаса до могилы
Мать от простуды спасала дитя.
Но даже и смерть для них не разлука:
Не властны теперь над ними враги –
И рыжая струйка из детского уха
Стекает в горсть материнской руки.
Телеграфное донесение начальника Политуправления Закавказского фронта Соломко начальнику Главного Политического управления РККА армейскому комиссару 1-го ранга Л.З. Мехлису от 3 января 1942 года: «Жители города Керчи и населённых пунктов, освобождённых Красной Армией от немецких оккупантов, рассказывают о невиданных зверствах и издевательствах гитлеровских людоедов над мирным населением. Дочь врача города Керчи Сиротинского рассказала: «На улице Почтовый переулок фашисты расстреляли моего 65-летнего отца и мать. Два дня трупы лежали на улице, потому что фашисты не разрешали убирать». Житель города Керчи товарищ С.И. Савик рассказал, что 22 декабря на улице Ленина фашисты расстреляли 16 евреев, среди которых были старики, женщины, грудные дети. Рабочий Шорно-седельной фабрики Керчи товарищ Беспалов говорит, что на городском кладбище фашисты ежедневно расстреливали евреев большими группами. Когда товарищ Беспалов стал искать без вести пропавшего своего брата, то на кладбищенской горе увидел горы трупов, среди которых можно было узнать стариков, женщин и детей, у ряда трупов были оторваны руки, головы и вырваны челюсти. Уборщица парикмахерской Керчи гражданка Лившиц Соня, 32 лет, еврейка, сообщает, что 8 декабря немцы арестовали 30 евреев и повезли их за город. В числе этих 30 человек была она с мужем и двумя малолетними детьми. В 12 часов дня немцы расстреляли эту группу евреев. «Это была ужасная картина, – говорила Лившиц. – На моих глазах оказались расстреляны два моих сына, которые лежали тут же, по сторонам от меня, в голове у меня находился убитый муж. Я осталась жива только потому, что была ранена и, превозмогая боль, не подняла головы до тех пор, пока не ушли немецкие изверги. Малолетних детей евреев немцы не расстреливали, а отравляли ядами». (ЦАМО РФ).
Григорий Тимофеевич Жога (1900–1977) – украинец, не призванный на военную службу по здоровью, жил в Феодосии в годы оккупации. Его письма сразу же после освобождения в 1944 году адресованы родственникам погибшей жены-еврейки.
Из письма от 14 апреля 1944 года: «Мы, ещё несколько дней тому назад обречённые на смерть и оставшиеся в живых, испытываем, конечно, большую радость освобождения. Но радость омрачается постигшим нас тяжким, ужасным горем, касающимся нас лично, а также невероятными ужасами, не поддающимися никакому описанию и передаче, содеянными фашистскими зверями, злодеями, варварами. Ещё совсем недавно, 2 февраля этого года, всего два с лишним месяца назад, проклятые жандармы взяли у нас самую дорогую, самую любимую жену, мать, друга, нашу бедную, многострадальную Мусю, Машутку. Нет никакой надежды, что она могла остаться жива. Её 3 февраля увезли в Симферополь как еврейку и, как было сообщено, «выслали» якобы в лагеря. В отношении же евреев слово «переселили», а потому и «выслали», означает расстрел».
Из письма Григория от 19 апреля 1944 года: «Город сильно пострадал от немцев. Улицы Приморская, Генуэзская, бывшая Итальянская, проспект и другие места совершенно разрушены. Кроме постоянных ужасов, таких как облавы, высылка в Германию, в лагеря и т.д., при отступлении фашистские палачи учинили 12 апреля в Старом Крыму зверскую бойню населения. Они убили без разбора 584 человека – мужчин, женщин и детей, выкалывали глаза, резали, кололи и расстреливали. Ужасные злодеяния, не поддающиеся описанию».
Вот ещё страшная судьба уничтоженной смешанной семьи. Надежда Андреевна Бормотова, жительница Симферополя, была свидетельницей уничтожения евреев города в 1941–1942 гг. После освобождения, в мае – июле 1944 года, она вела переписку с москвичкой Евгенией Аркадьевной (Айзиковной) Мерзон (Канищиковой) о судьбе её близких – младшей сестры Ривы, её сына Жени (1941 года рождения) и мужа, известного филолога, преподавателя Крымского государственного педагогического института им. М.В. Фрунзе (КГПИ, ныне – Таврический национальный университет им. В.В. Вернадского) Петра Михайлова: «Пишу как очевидец: Рива, Женечка и Пётр Митрофанович – все погибли одновременно, через месяц после того, как его супруга была «помилована» как жена русского. Тот ужас, который нам пришлось пережить в связи с чудовищной казнью евреев, навсегда останется в памяти…»
Леонид Терушкин рассказывает, что около 10 600 евреев, около 1500 крымчаков были расстреляны 9–13 декабря 1941 года на 10-м километре шоссе Симферополь – Феодосия. С 9 января по 15 февраля 1942 года нацисты нашли и расстреляли ещё около 300 скрывавшихся евреев. Полевая жандармерия расправлялась и с местными жителями – неевреями, которые пытались спасать евреев. На столбах в городе висели жертвы с табличками: «За укрывание евреев».
Поиск и изучение писем важны не только в научных и образовательных целях, но и для увековечивания памяти о жертвах и героях...» – завершает свой рассказ сотрудник Центра «Холокост», добавляя, что именно в переписке по горячим и кровавым следам отражены факты и чувства очевидцев во всей их полноте и трагичности.