Анна Долгарева
Мне не близка тема единого Бога для всех религий. Я православная христианка, по старинке полагающая, что без Христа нет спасения. Но в условиях священной нашей войны, когда православные и мусульмане зачастую воюют в одном окопе, я невольно задаюсь вопросом: возможно ли сохранить такое единство после войны? Хотя бы на уровне смыслов. С непростой нашей историей и не менее непростой, особенно в крупных городах, современностью где искать точки взаимопонимания?
Об острых вопросах религии в многонациональной России мы поговорили с Апти Алаутдиновым, командиром спецназа «Ахмат», и отцом Николаем Германским, благочинным Ракитянского округа Белгородской области.
Это неожиданная встреча. На командный пункт заходит худощавый священник с пушистой седой бородой, и они с генералом Алаутдиновым обнимаются как старые знакомые. Наш разговор о связи и беспилотниках сразу переходит в другую плоскость. Я задаю давно мучивший меня вопрос: как уживаются мирно две религии, каждая из которых не предполагает, что иноверцы попадут в рай?
– Давайте каждый будет заниматься собой и воспитывать себя, – мягко говорит отец Николай. – Я в свои пятьдесят пять дошёл до того, что православие – это любовь. А любовь многие грехи покрывает. Если мы любим, как мы можем сказать, что кто-то в рай попадёт, а кто-то не попадёт? Апостол в одном месте говорит, что даже язычники по совести будут судиться. Если я вижу Человека с большой буквы, как я могу судить о нём по религии? Допустим, я выясняю, что он мусульманин, у него свои молитвы, свои предпочтения. Но мы сходимся в том, что у нас одна родина и одна земля. И что же, я скажу: «Слушай, ты мусульманин, ты в рай не попадёшь»?
Алаутдинов продолжает:
– Мы, к сожалению, пришли к тем временам, когда человечество обнищало в любви к Богу. В исламе есть люди, которые называют себя мусульманами, но я их таковыми не считаю. Они даже нас, мусульман, в рай не пускают, считают достойными его только себя, ваххабитов. У меня в доме огромное количество христианской литературы – и Ветхий, и Новый Завет, патерики святых старцев, «Гора Афон». Перечитав это всё, я обратился к Мухаммаду, нашему имаму спецназа «Ахмат». Он выслушал и со мной согласился. Ведь Бог мог сделать первым человеком не Адама, а Иисуса? Мог. Мог сделать пророка Мухаммада? Мог. Это Его власть, для неё нет пределов. Если мы ощущаем себя в каком-то времени и пространстве, то Он вне их. И когда человечество зашло в тупик, Он ниспослал Иисуса. Потом Он ниспослал Мухаммада. До них он ниспослал Моисея. Я считаю, что Бог даёт нам разные двери, чтобы мы пришли к Нему. Когда я всё это озвучиваю большей части мусульманских учёных, алимов, они приходят в шок. Они говорят: «Апти, действительно, ты прав». Любой человек, который здраво мыслит, должен понимать, что есть Бог, который нас всех создал, наш общий Отец. Арабы его называют Аллах, русские Бог, чеченцы Дель, англичане Год. Называют его по-разному, но он один.
– Помните, отец Николай, – обращается он к своему собеседнику, – как святой старец однажды впал в кому, а когда он вернулся, у него спросили, что он видел. И он ответил: «Стены, которые мы строим на земле, до Бога не доходят». Кто из нас будет в раю – это не нам решать. Может быть, это будет человек, который в нашем-то представлении и Богу-то не молился, но был чист и честен. Мы что, можем указывать Богу, кто может, а кто не может попасть в рай?
– Он всё время по краю ходит с ребятами, – кивает на генерала священник. – А я так устроен, что я по краю сердца хожу. У каждого из нас линия фронта проходит по сердцу. И я понял, что без настоящего страдания познать любовь невозможно. Чистота сердца ценится Богом более всего. Так что как я могу говорить, что Апти Аронович неправильно молится? Если мне такое придёт на ум, я сразу выйду отсюда и пойду куда глаза глядят, чтобы не смущать человека. Единственное, чем я могу помочь ему, – показать ему образ святой жизни.
...Даёт ли этот разговор ответы на все болезненные вопросы? Нет. Но он учит нас любить и не осуждать. В Светлую неделю – не об этом ли пора нам вспомнить?