Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ
Отметив первого апреля круглый юбилей, Николай Васильевич Гоголь стеснительно соскользнул из программ большинства центральных телевизионных каналов, уступив место даме, приятной во всех отношениях, – Алле Борисовне Пугачёвой. Примадонна предстала во всех ракурсах, и выстраивалась очередь подержать краешек её шлейфа. Жаль только, что в свите была уйма текстовиков, считающих себя поэтами. Вовсе ими не являясь, они плодят уйму других, справедливо полагающих себя не хуже. И вот в одной новой звёздной передачке уже довелось услышать песню со словами: «Ай, ду-ду, ду-ду, ду-ду! Всё равно тебя найду. Если станешь ты розеткой, штепселем в тебя войду». Это сопровождалось ликованием зала, где радостно улыбался и малолетний сын «розетки».
Сколько бы нынче ни пинали советскую власть, но что она ограждала массовую публику от пошлых стихов, следует считать достоинством. Отношение к литературе было далеко не всегда справедливое, но по большей части строгое. Потому и появилось тогда немало произведений, до уровня которых нынче попробуй дотянись. Связано это ещё и с тем, что писатели получали поддержку, не советской властью придуманную: если бы Пушкин не имел от царя хорошую по тем временам сумму в год, его собрание сочинений было бы несравненно тоньше.
Однако, как стремились доказать ведущие некоторых апрельских литературных телепередач канала «Культура», многие писатели, носившие в кармане билет члена СП СССР, были вовсе и не советскими. В другом кармане они держали туго скрученный кукиш. К примеру, Л. Пантелеев, автор «Республики Шкид», «Пакета», «Честного слова» и множества других одобренных и оплаченных советской властью блестящих произведений для детей. В передаче цикла «Писатели нашего детства» утверждалось, что истинное своё отношение к власти Пантелеев изложил не в художественных произведениях, а в дневнике. Но в дневнике этом рассказывается и о том, как спас поэта руководитель писательского Союза Фадеев, вывезя его из блокадного Ленинграда в Москву на грузовом «Дугласе» всего с тремя пассажирами вместе с этим самым дневником и записными книжками. И дальше: «Обедаю в писательской столовой на улице Воровского. Мне выдают какие-то «ленинградские талончики». Вчера сидел за большим – человек на двенадцать – столом. За тем же столом обедали Новиков-Прибой, Лев Кассиль, Л. Леонов, В. Бахметьев… Других не знаю». Потом санаторий: «Кормят нас – на убой. Каждое утро перед твоим прибором кладут отпечатанное на машинке меню на завтра. Не поленись, возьми карандаш и отметь птичкой то, что тебе нравится. Что хочешь и сколько хочешь». Это в войну, когда умирали с голоду. И вряд ли бы выжил без этой поддержки Л. Пантелеев, потерявший в блокаду чуть не половину из своих 65 килограммов. За верную службу советской власти он был награждён ею двумя орденами и ни от одного не отказался.
Несоветским охарактеризовал другой ведущий и Арсения Тарковского в передаче о нём и о его сыне. Но в конце 20-х годов Тарковский получал ежемесячную стипендию Фонда помощи начинающим писателям при Государственном издательстве, что помогло существовать его молодой семье. Выдающийся поэт и переводчик был также и автором знаменитой «Застольной» со словами: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальём». Власть наградила его не только военными, но и многими трудовыми орденами, а также Государственной премией СССР, правда, посмертно. Как же не советский?
Пожалуй, несоветскими следует называть, за редким исключением, только тех писателей, которые сложились не при советской власти, а после неё. В том числе молодого Александра Снегирёва, представшего в передаче «Разночтения». «Нефтяная Венера» этого писателя номинирована сразу на две большие премии, и, услышав это, я устыдился, что не читал. Но стыд улетучился, когда Снегирёв вдруг заявил, что не читает современных авторов, вот только один рассказик Прилепина и осилил. Да и с классиком Достоевским он лишь теперь начинает знакомиться – и неплохой, оказывается, писатель. Сразу подумалось: а можно ли в наше время создать шедевр, не будучи знакомым с Достоевским? Кто же в силах его заменить в литературном образовании? Ан есть кому! За образец Снегирёв берёт голливудские кинофильмы. Это он откровенно поведал, сидючи в майке с английским флагом перед ведущим Н. Александровым. Тот снисходительно улыбался и, видимо, пришёл к выводу, что приглашать в передачу надо разных писателей, чтобы она не превратилась в «Одночтения».
От памяти о том, что Советский Союз способствовал развитию литератур в республиках, ныне входящих и не входящих в СНГ, никуда не деться. Многие из национальных писателей только и получили международное признание, будучи переведены на русский язык замечательными советскими переводчиками – тем же Тарковским, многими другими. И отрадно, что на телеканале «Мир» идёт еженедельная воскресная, да ещё и трижды повторяющаяся передача «Трудности перевода» с обаятельной и умной ведущей Этери Чаландзия. В апрельских передачах можно было увидеть и услышать грузина Александра Эбаноидзе, казашку Турсунай Оразбаеву, азербайджанку Анну Ахундову и многих других. И не хотелось расставаться с надеждой, что сближение народов, некогда составлявших единый советский, обязательно произойдёт, пусть и в какой-то иной форме.
А что корни свои грешно забывать, показала Татьяна Бек, глубоко и разносторонне проанализировав «Волоколамское шоссе» отца, советского писателя Александра Бека. И к юбилею Татьяны Бек в посмертной, к сожалению, передаче из цикла «Экология литературы» проникновенно прозвучала авторская запись стихотворения об отце из сборника «Снегирь», вышедшего в издательстве «Советский писатель» ещё в 1980 году:
На морозе папа-холмик…
Я скажу
Чужим
словам:
– Был он ёрник, и затворник,
И невесть чего поборник,
Но судить его – не вам!
Взгляды отца и дочери далеко не во всём совпадали, как и положено людям разных поколений. Но их холмики на Головинском кладбище – рядом.