И автора знаменитой пьесы, разумеется
Мировой репертуарный портфель хранит немало загадок, отгадку которым ищет каждое поколение, каждая сцена, каждый художник по-своему. Гамлет… чеховские пьесы… весь Александр Островский.
Русский Шекспир – уникальное явление русской национальной литературы – до сих пор не перестаёт озадачивать своими пьесами заграничные сцены. Они так и не ставят его пьесы. Не понимают. Вроде бы и обыкновенный, скромный по средствам выразительности, пишущий про обычных людей и простую жизнь, но полный внутренних тайн и противоречий… Кто они, к примеру, его странные и такие благородные русские пьяницы: Незнамов, Геннадий Несчастливцев, Любим Торцов, Шмага… Робинзон… А его купцы-богатеи, русские олигархи, готовые состояние бросить к ногам любимой женщины. Жалко, но с каким шиком они это делают! А сами юные героини, Катерина или Лариса, жизнью готовы пожертвовать ради любви. «Бесприданница», конечно же, пьеса о любви, о сжигающей героиню жажде взаимного чувства, страсти, так ей и не доставшихся в полноте и гармонии. Любви хотела…
В театре «Школа драматического искусства» всего-то одна буква в заголовке изменилась, «с» на «з» у режиссёра Дмитрия Крымова и продюсера Леонида Робермана – «Безприданница», а удивилась я многому. На пути к постижению пьесы встала тут модная нынче чернуха, распространившийся в последнее время по нашим сценам стандарт некрасоты и унылой безнадёги. Основу новой модной сценографии почти непременно сопровождает экран с видеоизображением, здесь художницы по видео Елизаветы Кашишевой. На видеоряде демонстрируется… футбол, возбуждённые узнаваемые лица футболистов, которым посчастливилось под предводительством тренера-голландца выиграть матч, стать редкими победителями. На сцене – спины действующих лиц, уткнувшихся в экран. И – гимн Советского Союза: «Союз нерушимый республик свободных…». Массовое безумие. Тотальный идиотизм. Чёрный абсурд. Фон и суть новой Ларисиной жизни по режиссёру Крымову.
Под шлягер 80-х «На теплоходе музыка играет» летит с экрана паратовская «Ласточка», предназначенная на продажу, – всё на продажу! Образ читается сразу – на экране же долгожданный мужчина начинает расстёгивать штаны и с экранной палубы прыгает на сцену уже голым… Какая же современность без мужской обнажёнки?! Обилие модных расхожих штампов, прямолинейных и плоских зашкаливает. Хариту Игнатьевну, маму, конечно, играет мужчина Сергей Мелконян, мысль режиссёра читается мгновенно, баба в драке за себя, за дочь превращается в мужика. Однозначно ничтожный, щупленький Паратов (Евгений Старцев) тоже без загадок. Маски, не характеры. Персонажи, не живые люди. Всюду указующий перст режиссёра, жёсткая схема. Актёры, работающие в системе психологического театра, теперь не нужны. Они должны быть послушными исполнителями режиссёрского рисунка. Режиссёрский диктат и всевластие хоронят теперь собственно режиссёрскую профессию. Когда-то про режиссёров говорили: умри в актёре… Теперь и умирать некому. Не актёры – исполнители. Типы, маски, краски. Богач и старик Кнуров (Константин Муханов) в огромной шубе, сейчас распространённый трюк, вырастает на сцене в монумент. Монстр. Его молодой соперник Вожеватов (Максим Дубровин) в татарской тюбетейке. Как нынче в спектакле без мусульманина? А характер и не нужен. И вешалку с висящими в ряд, то и дело падающими пальто и куртками (художник Анна Кострикова) поправляет Карандышев (Максим Маманов), а они снова падают – не правда ли метафора, недолгая в расшифровке. Текст Островского соседствует с отсебятиной.
Особенно у главной героини, провинциальной Ларисы из Бряхимова. Очевидно, способная актриса Мария Смольникова смогла бы сложно и интересно прожить судьбу на сцене, но она становится главной жертвой режиссёра, превращённая в безголосую певичку из шоу-бизнеса, поющую под фонограмму, вынужденная бороться с навязываемой ей некрасивостью и тупостью. А уж новые тексты её про то, что она не умеет потрошить курицу, разделывать селёдку, стелить постель, целоваться – чего стоят?! А зачем, для чего? И всё-таки «кака така любовь?» – как спрашивала героиня Нины Дорошиной в фильме «Любовь и голуби». Да, «никака»! Нет её вовсе в спектакле, поставленном по пьесе о любви. Вялый выброс гормонов, одуряюще тупая тоска, скука, тотальная бездуховность, где любой заморыш покажется мужчиной и любое недоразумение станет романом. Абсурд и мрак. Ну какое всё это имеет отношение к А.Н. Островскому?
А финал мне понравился: в Ларису стреляли двое: и Карандышев, и Паратов, всем спектаклем стреляли… Ларису жалко!