О русской душе и национальном достоянии
Несколько месяцев назад случился скандал вокруг Алексея Серебрякова, много снимающегося в российском кино и живущего с семьёй в Канаде. Кроме прочего, в своём эпатажном интервью артист назвал национальной идеей России «силу, наглость и хамство». Продолжаем тему, начатую в «ЛГ» № 9 (28.02.2018).
На заре минувшего века поэт М. Волошин, отправляясь в столицу Европы, писал: «Чтобы понять Россию, я еду в Париж». А в период революционного беспредела, оставшись до конца дней со страной, заявлял о себе: «И я стою один меж них /В ревущем пламени и дыме /И всеми силами своими /Молюсь за тех и за других». Времена изменились. Изменились и мы. Полемика вокруг имени известного артиста скорее повод к назревшему и более глобальному разговору о русском характере, национальной идее, о нас сегодня.
Казалось бы, с чего бы нам так исступлённо обвинять Алексея Серебрякова, сделавшего акцент на «чудовищной и глубокой лени» в русском народе, объявившем современной национальной идеей «силу и хамство». Впрочем, этот риторический выпад ему готовы и простить: ведь в нашем современном мире высказывают и не такое. Если бы не «интонация», не «брезгливая барская спесь», с которой всё это сказано им, по сути, живущим вне России уже несколько лет. Но можно ли сам «тон» пристегнуть к делу? Всё это мы уже проходили. Экскурс в нашу историю многое объясняет. Лично у меня тотчас возникает имя великого И. Бунина с его «Деревней», опубликованной незадолго до Октябрьского переворота и вызвавшей бурную дискуссию.
Сиднем сидит с «вечной» цигаркой в холодной избе с провалившейся крышей многодетный мужик Серый в ожидании «хорошей работы», а в углу страдают его голодные замурзанные дети. Не образец ли это инертного отношения к жизни? И вот что характерно. Демократическая пресса с каким-то неистовым рвением обвиняла писателя в «барской спеси», в равнодушии, в одностороннем понимании русского менталитета. А великий писатель, испытавший на себе «Окаянные дни», с другого берега – эмиграции – со слезами и прискорбием отвечал: «Разве я не любил этот народ, не знал эту Россию!»
Слово «леность» широким спектром разошлось по нашему культурному пространству. И в романсах бойкие тройки неслись к яру «разогнать нашу русскую лень», «встревожить» русскую душу. И что тут греха таить: куражу было немало. Правда, нынче лихие тройки сменили комфортабельные авто, мчащиеся безудержно и сметающие на своём пути и «живые души». Но генетическая суть характера не так уж изменилась. Великий писатель прекрасно понимал, что «Русь классическая» – страна Буяна: «Был в ней и святой человек, был и строитель». Всё исторически перемешалось в нашем народе: великая мудрость, талантливость, душевная отзывчивость, доброта, долготерпение, стойкость и мужество с такими стихийными проявлениями, которые в экстремальные моменты становились или спасающими, или разрушающими. В одночасье рухнула монархия в 17-м году, обернувшись неуправляемой стихией, в 91-м неожиданно разлетелся «Союз нерушимый», каким-то чудом избежав революционных потрясений.
Загадочной русской душе посвящено немало объёмных томов. История открывает поразительные примеры её неожиданных проявлений. О доверчивости русского народа, которую легко обмануть, писал Ф. Достоевский. А спустя полвека И. Шмелёв с потрясающей болью, испытав на себе результаты этой доверчивости, в «Солнце мёртвых» воссоздал поистине апокалиптические картины. В голодном, расстрелянном и опустошённом Крыму народ жалуется: «А говорили-то! Озолотим на всю поколению! Вот и колей, поколение». Слыхали «трудящие» «верное слово» на митингах: «Всех буржуев прикончили… теперь наша советская власть. У всех будут автомобили, и все будем жить… в ваннах, сидеть на 5-м этаже и нюхать розы». А в 41-м году из этого же народа, оказавшиеся в ссылках, тюрьмах и советских лагерях, забыв обиды и преступления властей, рвались на фронт защищать Родину. И даже из эмиграционной среды подавляющее большинство русских изгнанников не могло себе и представить, чтобы фашистский сапог топтал русскую землю. Россия спасала мировую цивилизацию для человечества.
Что же касается национальной идеи, имеющей довольно чёткое определение ещё в начале ХХ века «монархия, народность, православие», сегодня её формула остаётся поводом для острой полемики. Но никогда она не определялась крайне негативными проявлениями, которые время от времени вырывались на поверхность, образуя колоссальную накипь. Дефиниции «наглость и хамство», положенные в её основу Алексеем Серебряковым, есть более всего результат неупорядоченности наших образовательных, нравственно-этических, правовых и прочих общественных систем, которые при ослаблении в определённые эпохальные моменты дают ошеломляющие сбои. Сегодня утрачены все ориентиры воспитания личности. На этом уровне мне весьма понятен горький крик учителя из Воронежской глубинки В. Апевалова «смердит от хамства и духовного убожества» («ЛГ», 14 марта 2018 г.). Ещё недавно незыблемое: в России культура и нация не разделимы – лишь бледное отражение былого. Русская литература, которой всегда защищалась Россия, сегодня загнана в такой «тьмутараканий» угол, из которого не докричаться.
В таком «контексте» нетерпимость и бурные наскоки в адрес народного артиста выглядят как стремление всё рубить с плеча. Но не слишком ли мы расточительны по отношению к национальному достоянию? Ведь так нетрудно, тем более навалившись всей тяжестью масс, обвинить творческого человека во всех тяжких. Не правомернее ли поставить вопрос, почему в наше нелёгкое время талантливые личности покидают родную землю, и чем для нас такой отток может обернуться. Что нужно сделать, чтобы остановить его.
Алексей Серебряков – артист талантливый и требовательный. Но стоило ему отозваться о торжествующем хамстве, как тотчас последовало в ответ: скатертью дорога, «господин народный артист» (так категорически заявлял в своё время В. Маяковский великому Ф. Шаляпину). Отрыв от Родины всегда трагедия, тем более для личности, в основе творчества которой «диктат» языка: барьер национального и чужеродного, как правило, не снимался до конца. Исключение: И. Бродский и Вл. Набоков.
Что же произошло со всеми нами? «Не хватает ли нам в жизни россиян, – как заметил В. Распутин. – В человеке не хватает человека»? Или Русь Буяна со всей безудержностью вновь просыпается в нас? Так или иначе всё это вызывает глубокое сожаление.
Невольно возникает ответ А.С. Пушкина на философское письмо Чаадаева, утверждавшего о русском равнодушии к долгу, истине и пр., что «всё это так и может привести в отчаяние», но никогда бы он не хотел иметь другое отечество. Между тем великий поэт воспринимал «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», «теоретически». Трудно представить его в эпоху революционных потрясений или «встроенным» в наше таборное время. Потомки поэта после 1917 года оказались в эмиграции (как и многих других выдающихся личностей), и правнучка Розен-Мейер умерла в нищете в Париже. Гражданская позиция диктовала Б. Зайцеву в революционное время: «Крепись, Арбат! Не сдавайся, Арбат!», а в 1922 году, не выдержав беспредела, он навсегда покинул страну. Обстоятельства бывают сильнее. Великий отток русских талантов в 17-м году обесточил отечество: до сих пор нет точных данных, но они в миллионах. В 70-е годы последовала новая волна. Теперь мы возвращаем изгнанников на Родину – посмертно (Ф. Шаляпин, И. Шмелёв, И. Ильин, А. Деникин…).
В наше время слово «эмигрант» уже не звучит. Но – уезжают. Если верить статистике (Вяч. Дашичев, «ЛГ», 2005, № 25), в период ельцинского правления страну покинуло около 300 000, среди них талантливые учёные, деятели искусства. Поразмышлять бы нам над всем этим, отбросив весьма обтекаемый принцип «незаменимых нет», и не забывать, что талант всегда индивидуален и неповторим: он органическая часть нашего национального достояния.