Когда Лев Толстой попросился на войну в Крым, ответственные люди покрутили пальцем у виска. Мол, граф, вы чего? Однако Толстой своего добился, пусть и не сразу – на войну прибыл. И узрел ад.
Так родились «Севастопольские рассказы». Произведение великое, новаторское, и, помимо прочего, в нём Толстой феноменально живописал будничность подвига. Помните эту гениальную сцену, перед которой рассказчик постоянно слышит об ужасах Четвёртого бастиона? Так что ужасного там? И солдатик говорит: «Грязно там. Не пройти».
Не сравниваю Севастополь времён Толстого и Севастополь нынешний. Это было бы странно. Но когда ночью в город прилетает ракета, жизнь бесповоротно меняется. Особенно когда ракета бьёт по самому центру города-героя, совсем рядом с Матросским бульваром, описанным всё тем же Толстым.
До этого Севастополь атаковали преимущественно беспилотники. Был ещё поражён флагманский крейсер «Москва». Повздыхали – и привыкли. И к ракетным ударам, в общем-то, также привыкнут. Они станут обыденностью, как до этого в Донбассе, а после и в Шебекино. Люди привыкают к войне. Не знаю, как подвиг, но будничность тут – точно. И в этом нет ничего правильного.
Но где-то внутри теплится надежда, что ответим, дадим прикурить, покажем кузькину мать. Поэтому и делаются соответствующие заявления. Это не просто стучание ботинком по трибуне, но удовлетворение народных чаяний – мол, а мы-то можем! Так называемые лидеры общественного мнения тут же призывают начинать воевать по-настоящему. Но что если то, что мы реализуем сейчас, – достаточно много, а может, и почти предел наших возможностей?
С дивана говорить легко, что нужно всем броситься в бой. Кто бы спорил, но готов ли вещающий с дивана быть мобилизованным уже завтра? Готов ли он оказаться в грязи? У нас есть ядерное оружие, говорят нам, – может, пора применить? Хм, но, простите, как мы будем выглядеть в глазах мира? Да плевать! – отвечают тут же. Но ведь после нас тоже будет жизнь. Плюс всегда надо помнить, что военный потенциал Запада использован в украинском конфликте максимум на десять процентов. Нам не хватает решительности, смелости – да, но нам не хватает и реалистического подхода.
И не случайно я вспомнил Крымскую войну. Ведь именно тогда впервые появилось понятие коллективного Запада в его блоковом статусе. Первыми это уловили, но на разный манер, Данилевский и Чаадаев. И вышла книга «Россия и Европа», дающая чёткое понимание того, что мы ими приняты никогда не будем. Не это ли мы наблюдаем сегодня, вчера и, несомненно, будем наблюдать в будущем?
Крымская война, которая, к слову, кто бы там что ни говорил, нами не была проиграна, стала точкой отсчёта нового мира. То же самое мы наблюдаем и сейчас, постоянно повторяют, что так, как раньше, уже не будет, но как оно будет – вот тут ответа нет. И мне вспоминается фраза, написанная в сердцах русским поэтом под конец Крымской войны: «Неужели русский солдат вернётся к тому же?» Потому что спасение и Севастополя, и Шебекино, и Донбасса, и новых территорий, а в конечном счёте и всех нас находится в сфере не внешних, а внутренних преобразований. Тех, которые нужно было осуществить ещё вчера.