А вы знаете, что Российскую империю, которую мы потеряли в 1917 году, можно увидеть? На цветных фотографиях Сергея Михайловича Прокудина-Горского. Этот химик, изобретатель, фотограф, учёный прежде всего был великим подвижником: в начале XX века он объехал всю Российскую империю – от Балтийского моря до Тихого океана, от Урала до Кавказских гор, от истока Волги до Туркестана. Чтобы запечатлеть всю Россию в цвете и сохранить её образ для потомков. И сейчас, глядя на эти фотографии, не верится, что они сделаны более ста лет назад.
Первая цветная фотография была изобретена ещё в 1861 году шотландцем Джеймсом Клерком Максвелом – физиком и математиком. Он создал проекцию трёх диапозитивов – зелёного, синего и красного – на экран, тем самым доказав, что существует трёхкомпонентная теория зрения. Через двенадцать лет его последователь – немецкий химик Генрик Вильгельм Фогель сделал ещё один решающий шаг в цветоделительном процессе – изобрёл сенсибилизатор, фотопластину с серебряным покрытием, чувствительную к световым волнам различной длины, но особенно – к зелёному световому спектру. А в 1901 году его ученик и соотечественник Адольф Мите после многочисленных опытов с сенсибилизатором Фогеля разрабатывает специальное устройство для создания снимков и проектор для их демонстрации, то есть, по сути, аналог современного фотоаппарата. Но прежде чем это изобретение станет достоянием широкой публики, профессор Адольф Мите показывает его своему лучшему ученику – Сергею Михайловичу Прокудину-Горскому. И именно Сергей Михайлович станет тем пионером, благодаря которому цветная фотография выйдет на новый, высочайший уровень.
Сергей Михайлович Прокудин-Горский появился на свет 30 августа 1863 года в родовом поместье Фуникова гора во Владимирской области. Детство, судя по ряду источников, провёл в Муроме – в том самом, откуда, по легенде, вышел другой великий русский подвижник – Илья Муромец. Учился в Александровском лицее, бывшем Царскосельском, в котором когда-то учился Пушкин, но по неизвестной причине в отличие от Александра Сергеевича не окончил его. Слушал лекции на физико-математическом факультете Санкт -Петербургского технологического института, где его наставником был сам Дмитрий Иванович Менделеев, но отчего-то ушёл из института и поступил в Императорскую Военно-медицинскую академию, которую через несколько лет также бросил, и начал изучать живопись в Императорской академии художеств. Что это? Барская спесь обеспеченного мальчика, не желающего подчиняться нормам и правилам, или яркая индивидуальность творческой личности, для которой характерен мучительный поиск себя?
В 1890 году Сергей Михайлович поступает на службу в Демидовский дом призрения трудящихся, социальное учреждение для девочек из бедных семей. Ещё через пару лет очень удачно женится на дочери директора Товарищества Гатчинских колокольных, медеплавильных и сталелитейных заводов – Анне Лавровой и становится директором правления на предприятии тестя. Но поиск себя, своего места в жизни, а также неугасимый интерес к химии приводят его в химико-технологический отдел Императорского Русского технического общества (ИРТО), где стараниями бывшего наставника Прокудина-Горского – Дмитрия Менделеева – организовали фотографический отдел. Здесь очень нужны познания в прецизионной технике, оптике, а самое главное – в химии. И, начав работать над созданием и усовершенствованием фотографических аппаратов, Прокудин-Горский впервые задумывается – а почему бы не сделать фотографию в цвете? И эта мечта становится делом его жизни.
В 1901 году он открывает собственную фотографическую мастерскую в Петербурге, а затем возглавляет журнал «Фотограф-любитель». Чувствуя нехватку в знаниях и опыте, едет в Шарлоттенбург, где поступает в фотомеханическую школу профессора Адольфа Мите. Полтора месяца обучается у Мите и привозит в Россию его фотокамеру, с помощью которой можно (правда, это очень трудоёмко) делать цветные фотографии. Начало положено.
Гений потому и называется гением, что, увидев чужое изобретение, усовершенствует его, доводя до абсолюта. Вернувшись из Германии, Сергей Михайлович разрабатывает собственный рецепт эмульсии, которой покрывает стеклянные пластины, делая их одинаково чувствительными ко всему цветовому спектру. Кроме того, он использует не три пластины, как Мите и Фогель, а одну, но каждый объект снимает трижды с разными фильтрами: с красным, зелёным и синим. При сложении трёх изображений на экране получалось полноцветное изображение (и это сто лет назад!). Сергей Михайлович назвал эту технологию эффектом «магического фонаря». И повторить эту технологию на тот момент не мог больше никто в мире.
Мучительный поиск себя, на который ушли годы, был лишь прелюдией для истинного предназначения в жизни. Через год после своего открытия, в 1903 году, Сергей Михайлович, солидный отец семейства и уважаемый человек, отправляется в затратную для него экспедицию: фотографировать Россию. Он путешествует по Туркестану и Грузии, колесит по Финляндии, снимает Дагестан, крестьян во Владимирской и Курской губерниях. Неделями терпит лишения и неудобства, часами ищет выгодное место для съёмок и правильный свет, мёрзнет, сталкивается с жадностью или ропотом рабочих, но всё преодолевает с лёгкостью, потому как любой гений, он прежде всего мономан и одержим одной-единственной идеей: чтобы люди, живущие в Российской империи, – дети, молодёжь, старики, чиновники – увидели многообразие своей страны. Увидели и полюбили её. Просвещение – вот что стало смыслом его жизни.
Вернувшись в Санкт-Петербург, Сергей Михайлович приступает ко второму пункту своего грандиозного плана: печатает цветные открытки с видами России. Открытки эти раскупаются практически мгновенно и приносят Сергею Михайловичу известность. Санкт-Петербургская организация Красного Креста финансирует его вторую экспедицию, и он фотографирует Гагры, Одессу, Севастополь, Крым. Помимо славы в Отечестве он получает и мировое признание: лауреатство на выставках в Париже, Ницце, Антверпене. Часто выезжает в Европу, где делает серию цветных фотографий Италии. Едет в Туркестан, где фотографирует солнечное затмение. Важнейшим этапом его творчества становится портрет 80-летнего Льва Толстого в Ясной Поляне.
Фотографии писателя и пейзажи Тульской губернии раскупаются практически мгновенно. Слух о мастере идёт по всей Руси и наконец доходит до императорской семьи. Приглашение в Царское Село на аудиенцию в Александровский дворец к Николаю II пришлось как нельзя кстати. Хоть Сергей Михайлович и фотограф с мировым именем, но денег ему по-прежнему не хватает. Он с волнением ждёт встречи с государем – от монарших оценок зависит исполнение его мечты.
Но волновался Прокудин-Горский зря. После каждой его фотографии, показанной через специальный проектор на большом экране, по залу пробегал восторженный шёпот, а под конец публика разразилась восхищёнными овациями, не смолкавшими в течение нескольких минут. После такого грандиозного успеха Сергей Михайлович торопливо излагает свой план императору: запечатлеть в красках каждый уголок Российской империи, чтобы потом показывать эти открытки школьникам. Николай II выделяет ему вагон, который служил бы и гостиничным номером, и лабораторией, в которой можно было бы проявлять и печатать сделанные снимки. Для работы на воде ему предоставляют небольшой пароход и моторную лодку. Для удобства передвижения по Уральским горам – редкий по тем временам автомобиль Ford, но самое главное – то, ради чего шёл Сергей-Михайлович на встречу с царём, – две ценнейшие бумаги: дозволение Его Императорского Величества пребывать и снимать в любом месте и указ министра транспорта Рухлова, предписывающий всем официальным лицам содействовать г-ну Прокудину-Горскому «в любом месте и в любое время». Мечта великого подвижника сбылась: все, даже самые потаённые уголки России теперь были для него открыты монаршей волей, словно волшебная шкатулка.
Последующие несколько лет Сергей-Михайлович проводит в экспедициях. Он фотографирует Мариинскую водную систему, соединяющую бассейн Волги с Балтийским морем, каналы, построенные во времена Петра I, горнозаводской Урал и Петрозаводск, Кострому и Ярославль, Закаспийскую область и Кавказ, Рязань, Вологду, Суздаль. Днём снимает, вечером проявляет снимки в вагоне, и часто работа затягивается до поздней ночи.
Постепенно средства его истощаются, потому как царь дал ему только транспорт, а все экспедиции Сергей Михайлович осуществляет за свой счёт и вынужден экономить даже на собственной еде. Вообще, говоря о жизни Прокудина-Горского, нельзя не вспомнить цитату Петра Аркадьевича Столыпина: «Родина требует себе служения настолько жертвенного и чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует работу». Параллельно со съёмками Сергей Михайлович начинает работу над созданием цветного кинематографа и даже получает на него патент. И у него бы получилось, как получилось с фотографией, и снова мы были бы первыми в мире! Но, увы, началась война, а история сослагательного наклонения не знает.
А после войны случилась революция. Советской власти фотографии Российской империи, на которых люди живут привольно и сытно, где исправно работают заводы (словом, не так, как учили большевики), стали, разумеется, не нужны. Как не нужен и «царский прихвостень» Прокудин-Горский. Ему определили скромное жалованье в Народном комиссариате просвещения, но Сергей Михайлович, пятьдесят лет проживший в красивой и богатой стране, новую – злобную, голодную и грязную – признать не мог. Он уехал. Точнее, сбежал, прикрывшись командировкой в Норвегию. Затем перебрался в Англию и, наконец, в 1922 году во Францию, где воссоединился с семьёй. С собой он вывез более двух тысяч фотографий царской России, которые годами кропотливо собирал для потомков, но которые потомкам оказались не нужны.
Во Франции Сергей Михайлович вместе с братьями Люмьер занимается кинематографом. Но дело спорится не так быстро, как когда-то. Ему за пятьдесят, он много и часто болеет и тоскует по Родине. Прежних сил уже нет, и конкуренты легко обходят его. Старику Прокудину-Горскому остаётся лишь устраивать показы своих работ для соотечественников-эмигрантов и их детей, уже забывающих о том, какой была Россия, и писать воспоминания. Он умер 27 сентября 1944 года в Париже, так и не оправившись от тоски, и похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа – на том знаменитом русском кладбище, где похоронены Бунин, Гиппиус, Мережковский, Тэффи и весь цвет русской эмиграции.
Иван Бунин писал: «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то жили, – всю ту мощь, сложность, богатство, счастье…» Нет, не совсем прав Иван Алексеевич, мы всё-таки можем представить себе ту Россию. Благодаря американцам. После войны в США решили издать «Историю русского искусства», и более двух тысяч стеклянных пластин с фотографиями были выкуплены у наследников Прокудина-Горского и переданы в библиотеку Конгресса США. Долгое время они хранились в архивах из-за отсутствия специального оборудования для просмотра, но в начале двухтысячных благодаря компьютерным технологиям их оцифровали и выложили в Сеть. Теперь мы можем любоваться Россией, которую потеряли, надеясь когда-нибудь вернуть «всю ту мощь, сложность, богатство, счастье».
Кирилло-Белозерский монастырь, 1909 г.
Девушка с земляникой. Портрет неизвестной крестьянки
Единственная цветная фотография Л.Н. Толстого. Выполнена Прокудиным-Горским к 80-летию писателя