Интервью Ирины Мамаевой Захару Прилепину
Сказать про Ирину Мамаеву, что она «ворвалась в литературу», как-то не совсем правильно. Нет, как раз в её случае такое определение подошло бы: она быстро стала известной, быстро издала книгу, получила премию, восхищение критиков и далее по списку: от публикаций в «толстых» журналах и поездок за границу на литературные семинары до встреч в Кремле с главами страны.
Однако если лично знаешь Иру, никогда не скажешь про неё «ворвалась». Ирина – спокойная в хорошем смысле слова: тихая, лишённая дурной писательской привычки бравировать, фрондировать и вообще устраивать нелепый шум на пустом месте.
Поэтому напишем так: Ирина Мамаева в литературу вошла и там находится. Вошла спокойно, с чувством собственного достоинства и по праву занимая своё, вполне почётное место.
– Давай расскажем, кто такая Ирина Мамаева. Где родилась, как училась, кто отец, кто мама?
– Родилась в Петрозаводске в 1978 году месяца апреля числа 15-го. Окончила Петрозаводский государственный университет, вышла из его стен дипломированным специалистом по коровам. Заочно училась в Литинституте. Помоталась по России-матушке, вернулась в родной город. Работала кем придётся, поняла, что ничего, окромя писательства, не умею. Некоторое время мимикрировала под журналиста. Ныне, как выражается моя подруга, веду богемный образ жизни.
– На кого ориентируешься в современной литературе? Есть столпы? Вообще жива ли классическая русская литература?
– Я ни на кого не ориентируюсь. У меня внутри есть какой-то собственный образец, эталон. Или не внутри, а где-то там, в запредельном. Вот и пытаюсь к нему приблизиться в своих текстах. Что касается «классической русской литературы», то я, конечно, скажу, что пациент, скорее, жив, чем мёртв. Нужно возвращать читателя. Приучать его потихоньку снова читать серьёзные книги. Критики этого не понимают. Требуют чего-то заумного, элитарного. Для меня, кстати, похвала какого-нибудь спивающегося колхозника, который книжку последний раз в руках держал в пионерском возрасте, гораздо значимее, чем профессора-филолога.
– Как изменялось с возрастом (хотя какой тут возраст) твоё отношение к тому, что ты «не писать не можешь»?
– А никак. В два года я сочинила свой первый стих и поняла, как это здорово. С тех пор без этого не могу. Разве что в последние годы стала писать прозу.
– Что первично в творчестве? Донести мысль? Сделать сюжет?
– Сюжет – это просто инструмент. Остаётся мысль? Пусть так. Шоу сказал как-то: «Я стал известным, потому что думаю пару раз в неделю. Остальные делают это гораздо реже». Книга не что иное, как предложение задуматься, это приглашение к диалогу. Почему люди вообще берутся писать книги? Большинство, к сожалению, воспринимает писательство как личностную «арт-терапию». Её девиз: «Напиши, нарисуй, сыграй – и тебе станет легче!» Отсюда литература «нон-фикшн»: где, с кем и сколько автор выпил. Читатель (и диалог) здесь вообще не предусматривается. Надеюсь, по моим текстам заметно, что я к таковым не отношусь? Ведь писатель в чём-то похож на ребёнка. Он увидел что-то и хочет немедленно об этом рассказать. Настоящий писатель по определению наивен. Это потом он постепенно становится более профессиональным, начинает от этой наивности избавляться, учитывать конъюнктуру рынка, но тогда из его прозы уходит искренность. Надеюсь, мне это ещё не грозит.
– Только что завершилась Московская книжная ярмарка. Ты там презентовала свою книгу? Какие впечатления остались от встреч с читателями?
– Сказать, что на Московской книжной ярмарке я презентовала свою книгу, немножко не верно. Мы – я, Новиков, Гуцко – презентовали серию «Молодая литература России», издаваемую Фондом социально-экономических и интеллектуальных программ совместно с издательством «Вагриус». Люди пришли на встречу с нами – и это уже радость. Гораздо более сильные впечатления от встреч с читателями были у меня в Петрозаводске. В провинции публика не избалована. Люди более открыты, более заинтересованны. В Карелии моя книга не осталась без внимания. А в Москве таких, как я, тысячи.
– Какой сегодня, по-твоему, «герой нашего времени»? Если он есть?..
– Пока что мне не попадался текст, в котором был выведен именно герой/героиня нашего времени. По крайней мере в классическом смысле этого литературоведческого термина. Возможно, дело в том, что за последние 15 лет общество очень сильно расслоилось. Каждый автор принадлежит к своему слою, дальше которого он не видит. Отсюда не «герои нашего времени», а «герои нашего офиса», например. Что касается меня, то мне, конечно, хотелось бы написать именно о «герое нашего времени», точнее, «героине». Но пока жизненного опыта не хватает.
– Недавно Юрий Поляков назвал семейный роман беспроигрышным вариантом. Вся история литературы говорит именно об этом. А что ты думаешь по этому поводу?
– Сегодня действительно это самый востребованный жанр. Да, рушится институт семьи, да, теряется преемственность поколений. Но разве есть кто-нибудь, кто может относиться к этому спокойно? Мне кажется, люди всё-таки пытаются понять, что происходит.
– Вся твоя проза, как раньше бы сказали, «от земли». Засилье городского романа удручает. Ты сознательно выбрала захолустье для жизни героев? Не думаешь ли ты, что современному молодому городскому читателю, особенно убежавшему из провинции в столицу, твои герои как кость в горле? И он не будет тебя читать. А твой читатель – человек среднего и старшего возраста, ностальгирующий по утерянному раю? Готова ли ты и дальше возвращать его в этот рай?
– Я пишу о том, что интересно мне, что потрясло меня, что мне ближе. Я ведь сама по себе простая как валенок. В выборе деревенской тематики не было (не было, потому что третья повесть, которая скоро выйдет в «Дружбе народов», городская) никакого следования конъюнктуре рынка, сознательного решения. А кому это будет интересно – это уже дело десятое. И потом, мне кажется, какая разница о чём, главное – чтобы хорошо написано. Мне, кстати, часто говорят: «Знаешь, я обычно про деревню не читаю, но твою книжку прочитал на одном дыхании…» И ещё: разве в своих повестях я описываю деревню как рай? У меня как у автора нет никаких иллюзий по поводу деревни. Мой читатель, скорее, ностальгирующий не по деревне, а по более честным открытым отношениям между людьми, по близости к природе, себе, Богу, если угодно. И я говорю ему – возвращайся. Мы здесь, мы ждём тебя. И это совсем не значит, что нужно всем срочно ехать в деревню. Всё, что человеку нужно, у него внутри. Главное – не опускать руки.
– Кем бы ты была, если б не стала писателем?
– «Если б я поэтом не был, я бы стал бы звездочётом…» Психологом, наверное. Для меня это близкие профессии.
– В чём главная проблема современных молодых писателей? Писать некогда? Писать не о чем? Денег не платят?
– Писать не о чем. Свезло один раз – попали в армию или, того лучше, – на войну, стали свидетелем стихийного бедствия, вспомнили отчётливо, как папка в детстве подзатыльник дал, – описали. Издали книжку, получили премию, переехали в Москву… И всё. Финита ля комедия. Дальше уже нужно что-то большее, чем простое везение, – всё то же умение думать, например. Заглянули в себя – а оттуда рвотные массы чипсов с колой полезли. Ну или суши с фуа-гра – если уже успел в Москве обустроиться.
– Будущая жизнь – только литература? Что-то иное представляешь в своей судьбе?
– Талант – такое дело: Бог дал – Бог взял. Главное не привязываться к нему. Случиться может всё, что угодно. Но я никогда не пытаюсь решать проблемы до того, как они наступили.
– Мечта?
– Я не мечтаю. У меня сейчас на редкость счастливый и спокойный период в жизни – от добра добра не ищут. Не всё же писать – жить тоже иногда нужно. Многие этого не понимают. Жизнь полна смысла и так.
– Вот ты говоришь «не всё же писать, жить тоже нужно»... Какая она, твоя жизнь? Читаешь, тусуешься, ездишь по стране и миру... да мало ли ещё чего можно придумать...
– Проблема в том, что во мне живут два совершенно разных человека. Мамаева-обыватель и Мамаева-писатель. Когда верховодит Мамаева-обыватель, я соответственно даю интервью о том, что писать – не главное, главное – жить. Что пишут, когда жить не получается, и т.д. Видимо, сейчас я в ипостаси Мамаевой-писателя, ибо очень хочется сказать: какие тусовки, какие страны, когда нет ничего лучше, чем белый лист и вдохновение?
– Ты предложила для публикации главу, не вошедшую в повесть «Земля Гай». Почему она не вошла в печатный вариант?
– Просто не совпало время действия. В повести это осень. А в отрывке – весна. Но главка мне эта нравится, написалось хорошо, потому не хочется расставаться с героями. А издатели даже не видели этот отрывок. Может, позже повесть допишется и эта часть обретёт своё место в ней.