Екатерина Какурина,
Москва
Черт побери, этот парень что, собрался с нами жить? Никита опять едет к нам. Сейчас десять вечера, а когда мы расстались, было два. Я не против.
Весь день я провела с Соней. Гуляли по Камергерскому, говорили о любви, пили кофе в Старбаксе. Мне нравится с ней жить. Каждую секунду так комфортно, как с собой. Это судьба улыбается мне, после долгих лет нервного проживания с родителями. Сейчас я чувствую себя в эмоциональном санатории. За долгое время Соня — первый человек, который меня не бесит. Скоро придёт второй человек, Никита.
— Как тебе Никита? — вдруг спрашивает Соня.
— Никита? Этот Никита? Который сейчас приедет? (Ну а какой ещё? Ты вообще много Никит знаешь? Вряд ли Соня спрашивает про крёстного или однокурсника, которых она, кстати, не видела).
— Да, этот.
— Он хороший парень, — отвечаю быстро и серьезно. Не спалилась. Перевожу взгляд на булочную. Мы идём по второй Тверской-Ямской. А может, по третьей. Не пойму.
— Знаешь, — говорит Соня, — он мне сначала очень нравился. Мы весь январь переписывались, это было так круто. Но когда мы встретились... я поняла, что это совсем не то. Он слишком похож на сама знаешь кого (на её бывшего), и это уже сама знаешь что... (не знаю, но догадываюсь).
Соне сейчас тяжело. На выходных она даже была у психоаналитика. Сказала мне по секрету. Видимо, я ей очень близка. Вряд ли скажет это кому-то ещё. Говорит, у неё проблемы: не может забыть прошлое и боится, не знает чего. Мне кажется, ей просто нужен парень.
— Я знаю, — кивает Соня, — нужен. Но это так трудно, найти человека без пустых предрассудков. Как быть? Он (её бывший) был таким чувственным. Мы ругались, плакали, потом целовались, иногда просто набрасывались друг на друга. Это была настоящая страсть. Понимаешь?
Понимаю. Она продолжает:
— Мне нужен парень, который бы не пытался меня контролировать. И я не буду от него ничего требовать. Чтобы мы могли в любой момент уйти друг от друга. Я даже не стану спрашивать, к кому. Я смогу, я знаю. Настоящая свобода, понимаешь? Я хочу быть свободной, максимально свободной… как… что называют символом свободы?
— Статую Свободы?
— Как птица, да. Я не хочу этого занудства, разговоров про ипотеку... Я хочу страсти, драйва. Чтобы можно было с ним отрываться в среду днём, а не в пятницу вечером, чтобы мы могли болтать и летом гулять всю ночь по набережной. Чтобы он мог накуриться и не жаловаться, что ему завтра рано вставать. Хочу такого парня, который сможет рисковать, делать необдуманные поступки... пить…
— Заложить квартиру, — подбрасываю я.
— Накурить детей…
— Продать детей.
— ... да, пропьет детей и бросит меня одну, — Соня задумалась.
Проходим мимо парка, где валялись в снегу — сейчас там полно людей.
— Но не могу я хотеть того, к чему меня не тянет. Это как есть шпинат, потому что это здорово. Кто станет есть шпинат по собственной воле?
— Будет. Тот, кто понимает, что болен, — отвечаю я.
На этих словах мы зашли домой. Сегодня я поняла три вещи. 1) Соня мне доверяет. 2) У Сони нет серьезных планов на Никиту. 3) Я до сих пор не понимаю, к чему всё идёт у нас троих.
Почему Никита к нам зачастил? Может, он в меня влюбился? Довольно нескромно с моей стороны. Я никогда не считала, что в меня просто влюбиться, но Соня уверена, что я красивая. Мне бы её уверенность. У Сони есть качества, которые не помешали бы многим мужчинам: она смелая, решительная — настоящая ведущая сила. Когда на концерте мы пробираемся через толпу к сцене, Соня берет меня за руку и идёт впереди. Так всегда: я, она и её рука, которая куда-то меня ведёт. И вот Соня убеждает меня, что я симпатяга. «Посмотри, куда бы мы ни заходили, все мужчины смотрят на тебя». Я замечала, но всегда думала «видимо, с прической что-то не так». И медленно поправляла волосы, как в рекламе. Мужчины от этого смотрели дольше. Теперь я понимаю: может, и так. Может, я действительно ничего. Все мои прошлые парни говорили мне то же самое, но я им не верила. Ведь они любили меня, с чего вдруг человеку, который любит тебя, говорить тебе правду, так?