Марш «попаданцев», или Ностальгия по альтернативе
Недавно в интервью «ЛГ» (№ 10, 23–29 марта) главный редактор «Ленинградского издательства» Александр Сидорович признался, что одно из первых мест по читаемости в издаваемой им продукции занимает так называемая альтернативная история (АИ). Это очень показательно для города, от Александра Беляева до братьев Стругацких считавшегося центром отечественной фантастики. Если уж в Питере это пишут, издают и читают, то и в остальной России грех отставать. Похоже, действительно настало время АИ. Странная фраза написалась… Ведь «времён» этих может быть бессчётное количество. Жанр такой – фантастика, изображающая реальность, какой она могла бы стать, пойди история по другому пути.
Жанр весьма почтенный – родоначальником его считается римский историк Тит Ливий, описавший возможную картину противостояния Рима и империи Александра Македонского, если бы тот не умер в молодости. Да и в дальнейшем к АИ прибегало немало прославленных мастеров. Но сейчас у нас бум лишь одного её подвида, а именно, историй о «попаданцах». Словечко родилось в литературных сегментах Интернета и обозначает героя или группу персонажей, попавших в некий континуум, отличный от его среды обитания. Это может быть прошлое, будущее, иная планета, мир параллельный или перпендикулярный и так далее. Собственно говоря, это тоже полноценный поджанр фантастики, но в рамках АИ он образует отдельную группу произведений – об угодивших в иные времена современных людях. То есть речь не о сюжетах, при которых изменение истории обусловлено каким-нибудь отличием от нашего мира, – как у Василия Аксёнова Крым остаётся белогвардейским потому, что в романе он остров. В рассматриваемой литературе все изменения случаются в результате именно деятельности «попаданцев».
Одним из первых этот ход применил Марк Твен. Но он был гением – пусть мрачным и недобрым, и в своём романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» использовал приём, чтобы выразить некоторые мысли об истории, социологии и политике. Для чего плодят «попаданцев» нынешние российские авторы, разобраться сложнее. Как и понять, почему именно сейчас АИ вытесняет с книжных прилавков, а также из сердец читателей и вконец выродившееся героическое фэнтези, и недавно ещё сверхпопулярные вампирские саги.
Для того чтобы прояснить феномен, стоит набросать стандартную фабулу нынешней АИ. Неким путём – научным, магическим или не разбери-поймёшь каким, главный герой (герои) попадает (вольно или невольно) в один из ключевых для России исторических периодов. Особой популярностью пользуются времена Ивана Грозного, XVII век до Петра, Петровское время, начало XX века и канун Великой Отечественной. Обладая знаниями и умениями современного человека (априори неизмеримо превосходящими знания местных жителей), «попаданец» начинает интенсивную деятельность, в результате чего ситуация меняется в благоприятную для Отечества сторону. Ну, например, петровский флот оснащается броненосцами и легко бьёт шведов (Алекс Кун «Броненосцы Петра Великого»). Крейсер «Варяг» не гибнет, а прорывает блокаду японского флота (Глеб Дойников «Варягъ»). Меняется ход Великой Отечественной войны (Александр Конторович «Чёрный бушлат»). И так далее. Тут есть множество забавных нюансов. Например, та лёгкость, с которой герой разбирается в совершенно незнакомой ему жизни, интегрируется в тамошнее общество, буквально ногой открывает двери сильных мира того, а те внимательно прислушиваются к его рекомендациям и тщательно их выполняют. Вдобавок «попаданец» сплошь и рядом весьма нечист на руку, проще говоря, тащит всё, что плохо лежит, и гордится этим.
Но оставим эти чудеса на совести авторов. Отпустим им и «картонность» героев, скверную мотивацию их действий, даже многочисленные исторические ляпы. В конце концов авторы и не собирались писать нечто серьёзное, их цель – развлечь себя и читателя. Однако для того, чтобы понять смысл этого развлечения, следует вспомнить ещё один термин, пришедший из англоязычного Интернета – «мэрисьюшность». Мэри Сью – героиня некоей сетевой писательницы, сногсшибательная блондинка, наделённая множеством сверхспособностей. Термином определяют стремление авторов вставить в текст произведения «идеального себя». Так вот, у «попаданцев» «мэрисьюшность» очень даже заметна. Что неудивительно: авторы такого рода литературы в обычной жизни часто принадлежат к почтенной корпорации «офисного планктона», то есть жизнь их вовсе не богата событиями и яркими впечатлениями. А таковых хочется. И тогда в своих творениях они начинают отождествлять себя с крутыми парнями, парой слов изменяющих ход истории. То, что реальных интеллектуальных и бойцовских качеств на такие свершения у них, скорее всего, не хватит, нисколько их не волнует. Как и их читателей, в свою очередь, отождествляющих себя с героем. Одним просто нравится такое писать, другим – читать.
Но «мэрисьюшность» – лишь одна из сторон явления. Другая (о ней в упомянутом интервью говорил и Александр Сидорович) имеет более серьёзные, я бы сказал, патриотические причины. Большинству авторов – от тридцати до пятидесяти, то есть они застали старческое величие и грандиозный крах СССР, что произвело в них некоторую психологическую травму. Детство и юность их прошли во внешне стабильном, защищённом от катаклизмов обществе. По крайней мере таковым оно им видится сквозь дымку лет. А потом настал хаос перемен, и страна на глазах превратилась из сверхдержавы во второстепенное государство. Всё это породило ностальгию по СССР и горечь за историческую судьбу отчизны, а соответственно желание каким-нибудь образом исправить положение. В реальности работать на исправление тяжело и нудно, зато бумага (вернее, компьютер) стерпит всё и позволит хоть как-то оформить победу над супостатами прошлыми, нынешними и будущими, а заодно явить величайший гений и прозорливость автора. И вот ветеран-афганец вселяется в тело Николая II и легко разруливает российские проблемы (Алексей Махров, Борис Орлов, цикл «Господа из завтра»). Что и говорить, приятно быть умнее «никчёмного» царя.
Не мной подмечено, что в западной фантастике крайне мало произведений, в которых такое историческое «прогрессорство» одобряется. Почему-то западные авторы твёрдо усвоили, что такое «эффект бабочки», когда малейшее действие может иметь глобальные последствия. Потому у них на страже времени стоят суровые патрульные Пола Андерсона, да и не только его, хватающие за руку негодяев, посмевших покуситься на изменение истории. У нас же автор ничтоже сумняшеся засылает в XVII век группу современных учёных и инженеров, снабжённых всем необходимым для учинения промышленной революции, а заодно и отряд вооружённого автоматами и гранатомётами спецназа – для охраны «прогрессоров» (Дмитрий Хван «Ангарский вариант»). Какие хронопарадоксы за этим последуют, автора волнует меньше всего.
В этом, разумеется, присутствуют симптомы тяги к безответственному социальному экспериментаторству, так дорого обошедшемуся нашей стране. Но не только. В самой глубине лежит пришедшая из восточной философии постмодернистская идеология множественностей. Мысля этими категориями, признаёшь сущим всё возможное, а значит, нивелируешь реальность до степени одной из вероятностей. Проще говоря, если миров много, ни один из них не есть настоящий. Майя. Иллюзия. Великая пустота.
Тут невольно закрадываются конспирологические мысли: а не поощряется ли разгул «попаданского» АИ некими тёмными силами? Ведь это очень эффективный способ окончательно разрушить в умах множества сограждан память о подлинной истории, приучить к мысли, что истинны все «варианты» и «линии». Но, думаю, не стоит искать заговор там, где действует обычное недомыслие, помноженное на коллективный комплекс неполноценности.
Только не надо думать, что я чохом отвергаю всю АИ. Нет, я просто сетую на её вырождение. Так и жанр фэнтези, при великом Толкиене глубоко нравственный и философский, выродился в бессмысленные хороводы эльфов-орков-гномов, ублажающие инфантилизм писателей и читателей. Впрочем, остаётся надежда, что в фэнтези, в альтернативной истории и в прочих жанрах, начисто задавленных графоманскими потугами, сохранился ещё потенциал, который рано или поздно будет реализован.
В конце концов важно не что пишешь, а как пишешь.
, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ