Понятие «российской истории», на мой взгляд, является фигурой умолчания. Вопрос о содержании этого понятия, то есть вопрос об определении того, что такое «российская история», уже около двадцати лет – со времён официального появления в мире государства Россия – осторожно обходится стороной, старательно отодвигается в сторону, на периферию внимания и мышления.
Не беря на себя смелость дать здесь определение понятию «российская история», я предложил бы только некоторые соображения, которые, как мне кажется, необходимо будет учесть в любом возможном определении.
Но сначала несколько мыслей теоретического, скорее даже методологического плана.
Древнегреческое слово íστορία (historia) в переводе означает расспрашивание, узнавание, установление. В Древней Греции это слово означало любое знание, получаемое путём специального, целенаправленного, преднамеренного исследования, в противоположность знанию, получаемому в готовом виде из предания, например, из мифа. В Древнем Риме это слово стало обозначать не способ узнавания, а рассказ о событиях прошлого. Особый термин «история» (history) – как последовательность прошедших событий – появился в английском языке в конце XV века, а слово «исторический» (historical, historic) – в XVII веке.
Таким образом, история – это область исследования, занимающаяся изучением свершившегося, то есть событий, происходивших в прошлом, в их последовательности.
Из эволюции семантики слова «история» мы видим два важных момента: история устанавливает факт (от лат. factum – свершившееся) в прошлом, то есть описывает и датирует его, а также рассказывает о нём. Последнее – принципиально важно. Факт становится историческим только, когда он рассказан. Вне рассказа о нём факт как история или её элемент не существует. Отсюда, кстати, следует, что «история» всегда чья-то, потому что у рассказа всегда есть тот, кто его рассказал.
Попутно заметим, что историю часто путают с прошлым. Но прошлое, как уже совершившееся, независимо от историка, который его исследует. В то время как история, и как установление фактов, и как рассказ о них всецело зависит от него. Прошлое – это ещё не история, пока оно не рассказано кем-то.
Существует ли «объективная история»? Как стали полагать позитивистски настроенные англичане с конца XV века – это вопрос диалектический. Факт (событие прошлого), как правило, независим от историка. Но знание о нём нам даётся только с субъективных позиций историка. Поэтому я бы сказал, что истории как чего-то объективного, не зависящего от историка не существует. История и историк всегда тесно связаны, они проникнуты друг другом.
Именно здесь как раз и пролегает важный водораздел: между историей как наукой и историей как конструктивным мифом. История как наука устанавливает факты – датирует и описывает сбывшееся посредством постоянно развивающихся специфических методов. Чем строже она ограничивает себя в этих рамках, тем она значительнее и эффективнее как одна из областей человеческого знания.
Но история – это ещё и конструктивный миф, который является продуктом сотворчества народа или членов общества. Это важнейшая функция истории – быть конструктивным мифом, объединяющим членов сообщества в отношении понимания своего прошлого. Это самая динамичная функция истории. История как миф должна меняться каждые 30–50 лет, с каждым новым поколением. И это не произвол, а объективное требование: у каждого нового поколения должна быть своя история, хотя бы уже потому, что его история на одно поколение длиннее, чем у предыдущего.
То есть следует ожидать, что тот, кто говорит нам о «российской истории», рассказывает нам об истории России. Россия при этом понимается как свершившееся, как совокупная последовательность событий в прошлом, то есть как факт, который устанавливается говорящим. Россия прежде всего должна быть установлена как предмет истории, то есть датирована и определена: локализована во времени и в пространстве и содержательно описана. Но рискну предположить, что Россия как предмет «российской истории» как раз менее всего осмыслялась историками.
А поразмышлять здесь есть над чем.
Основная проблема состоит в том, что с формальной точки зрения страна и государство с именем Россия появились сравнительно недавно, причём не посредством политического учреждения, а почти исключительно методом переименования. И стоит детальнее рассмотреть последовательность шагов по переименованию чего-то, изначально не бывшего Россией, в Россию.
12 июня 1990 года первым Съездом народных депутатов РСФСР была принята «Декларация о государственном суверенитете РСФСР». В нём РСФСР ассоциируется с Россией в двух местах и пока лишь косвенно: в преамбуле документа говорится об «исторической ответственности за судьбу России», а в статье 14 говорится об «интересах народов России».
15 декабря 1990 года Съездом народных депутатов РСФСР в Конституцию РСФСР 1978 года была включена преамбула и статья 1 Декларации о государственном суверенитете РСФСР в следующей их редакции:
«Съезд народных депутатов РСФСР, сознавая историческую ответственность за судьбу России, свидетельствуя уважение к правам всех народов, входящих в Союз Советских Социалистических Республик, выражая волю народов РСФСР, подтверждает государственный суверенитет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики на всей её территории и заявляет о решимости создать демократическое правовое государство в составе обновлённого Союза ССР.
Статья 1. Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика есть суверенное государство, созданное исторически объединившимися в нём народами».
С 21 апреля 1992 года благодаря внесённым изменениям Конституция РСФСР превращается в Конституцию РФ–России.
По постановлению Верховного Совета РФ с 1992 года 12 июня стало праздничной датой с наименованием «День принятия декларации о государственном суверенитете России». Обращает на себя внимание то, как наименование этого документа было проинтерпретировано в наименовании праздника: «о суверенитете России» вместо «о суверенитете РСФСР».
«Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединённые общей судьбой на своей земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, сохраняя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость, возрождая cуверенную государственность России и утверждая незыблемость её демократической основы «…», принимаем Конституцию Российской Федерации.
Раздел I. Глава 1. Статья 1.
1. Российская Федерация – Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления.
2. Наименования Российская Федерация и Россия равнозначны».
12 июня 1998 года Президент РФ Б.Н. Ельцин в своём телевизионном обращении предложил переименовать праздник в «День России».
Мы видим, что у инициаторов и авторов этого процесса Россия чётко отождествляется сначала с РСФСР в составе СССР, а затем с РФ как таковой – самой по себе, вне всяких её внешних отношений.
Здесь мы видим заложенное ещё Декларацией о государственном суверенитете РСФСР и не разрешённое до сих пор противоречие. Исторически имя Россия всегда, до 12 июня 1990 года, относилось ко всей территории Московского царства, затем Российской империи и Советского Союза – при всех отличиях в их внутренней административной структуре и политическом устройстве. Но отцы-создатели РФ–России присвоили имя Россия только части этой страны, причём даже до её расчленения на политически самостоятельные части.
Противоречие ещё более усугубляет фраза из преамбулы Конституции РФ 1993 года о «возрождении суверенной государственности России».
К чему, к какому предмету в прошлом относится эта отсылка о возрождении? Что вообще означает весь этот набор слов? Во-первых, РСФСР суверенной государственностью практически не обладала, за исключением нескольких лет с 1918-го по 1922 год.
Но нужно понимать её исторический и политический смысл: эта государственность была провозглашена теми, кто её искусственно придумал, только с одной целью – она должна была послужить скорейшему образованию государственного союза, в котором должен был быть растворён её совсем юный суверенитет.
Во-вторых, и само это совершенно новое, невиданное доселе государственное образование назвали всё-таки не Россией, а именно Российской Федеративной Республикой, точно выразив его смысл: быть имеющим отношение к России федеративным союзом, но при этом не быть самой Россией. То есть тем, кто когда-то на время изобрёл и установил некое государственное образование в форме РСФСР, и в голову не могло прийти отождествлять его с Россией.
В-третьих, сама же Конституция 1993 года объявляет РФ–Россию трансформацией государственности одной лишь только РСФСР. Как же можно возрождать то, что никогда не прерывалось, не гибло, не исчезало? И как, на каком логическом основании можно отождествлять Россию с какой-либо её частью?
Приходится констатировать, что на сегодняшний день ни учёные – историки и политологи, ни философы, ни литераторы не выдвинули ни научной, ни философской, ни художественно-поэтической идеи, с помощью которой можно было бы преодолёть данное противоречие и которая была бы пригодна для того, чтобы быть положенной в основу нового, современного конструктивного исторического мифа о России, способного объединить наше общество в его самосознании.
И это первое соображение, которое необходимо учитывать тем, кто говорит сегодня о «российской истории». Не решив этого противоречия, невозможно понять, какое отношение имеют к истории России такие события прошлого, как Полтавская битва или первые космические старты с космодрома Байконур... Пока существует это противоречие, каждый раз, когда кто-то захочет говорить о каком-либо событии прошлого как о событии «российской истории», он должен будет специально пояснять, какое отношение оно имеет к России и к её истории.
Сохраняется пренебрежение очевидным положением вещей, согласно которому существование некой «России» внутри ли Российской империи, внутри ли Советского Союза, в которых был растворён её якобы существовавший до этого суверенитет, не подтверждается ни одним документом.
Так что же такое Россия конституций РСФСР–РФ 1990 и 1993 годов? Мы уже имели возможность убедиться, что Россия была отождествлена ими сначала с РСФСР, а потом с РФ буквально на пустом месте. Но, может быть, Россия этих конституций – это то, что осталось от исторической России после завоевания некоторых её территорий некими захватчиками? Тогда получается, что Конституция РФ 1993 года говорит о возрождении единой России на этих территориях! Что и в страшном сне не могло присниться её авторам.
Те, кто предложил отпраздновать 2012 год как Год российской истории, не могут дать нам сегодня ясного понимания того, что такое Россия. И это, наверное, неслучайно. Скорее всего, они и не хотят этого сделать. Потому что ответ на этот вопрос потребует обращения к проблеме единства русской истории, а она, в свою очередь, неизбежно приводит нас к проблеме единства русской государственности на протяжении 1150 лет со времени её летописного начала и особенно в последнее двадцатилетие. А эти вопросы очень неудобны для тех, кто присягнул двадцатилетней псевдо-России и связал с ней свою политическую и экономическую карьеру, забыв тем самым настоящую Россию, в которой все они родились.
Нужно поднять на новом уровне вопрос о единстве русской истории, как истории Руси–России, рассказанной самими русскими.