Намедни вернулась я из страны Суоми и хочу рассказать об одной интересной новости: в Финляндии активно обсуждают вопрос о введении в школьную программу обязательного изучения русского языка.
Поток россиян, посещающих эту страну, нарастает. Едут поработать, отдохнуть, за покупками. Доходная часть финского бюджета во многом складывается из сумм, полученных из рук россиян: граждане России тратят в Суоми около миллиарда евро ежегодно. Потому российское присутствие финнам выгодно, и среди продавцов магазинов, в полиции, в миграционной службе всё активнее изучают русский и приглашают туда на работу носителей языка – русскоговорящих.
Финны – люди прагматичные, однако заинтересованностью во временно пребывающих в стране россиянах дело не исчерпывается. Гораздо большее значение имеет русский язык в связи с наличием в Финляндии русскоговорящей диаспоры, которая по своей численности занимает сегодня третье место (по приблизительным оценкам 2007 г., их около 50 тысяч, т.е. 1% населения страны) после финнов и шведов (финских шведов примерно 5,5%). В стране два государственных языка, изучение которых в школе, согласно Конституции, обязательно, – финский и шведский. Однако популярность шведского давно и неуклонно падает: его можно услышать на Аландских островах и в немногих местечках вдоль Ботнического залива, притом все финские шведы прекрасно говорят по-фински, а финны таким отличным знанием шведского обычно не отличаются.
В стране живут и так называемые старые русские, и их потомки (дореволюционные эмигранты и люди, перебравшиеся в Финляндию сразу после революции 1917 г.), вполне, если не окончательно, финнизировавшиеся и по языку, и по менталитету. Но бóльшую часть русскоязычной диаспоры сегодня составляют новые русские, т.е. мигранты и их дети, прибывшие в страну за последние 20–25 лет.
И дело даже не в том, что русскоговорящим трудно выучить финский, хотя, надо признать, для нас он труден. Дело в том, что язык – это менталитет, а он разный у нас и у финнов. Поэтому меня и пригласили прочитать курс лекций «Русский ученик в финской школе» для финских учителей.
Российская воспитательная и образовательная парадигма для финнов выглядит авторитарной. Сами они лет 40 назад перешли к модели так называемой либеральной школы: минимум контроля, максимум самостоятельности, облегчённая сравнительно с российской учебная программа. Вынуждать ребёнка что-то делать запрещается, поощряется лишь позитивная мотивация; учитель не должен вещать истины как гуру при внимающем классе, но обязан стать «старшим товарищем». Главное – чтобы ученик испытывал радость в школе и чувствовал себя свободным человеком. Потому тут ориентируются на слабейшего ученика, дабы он не чувствовал себя в чём-то худшим, и на практические, потребные в ежедневной жизни знания и навыки при сравнительно слабой фундаментальной подготовке (миф о вреде фундаментальных, «лишних» знаний бурно развивается и в нынешней России; но если финны уже стали осознавать, что узкоэмпирического образования для развития мышления и мировоззрения недостаточно, то мы как новшество воспринимаем их «зады»).
Воспитанные в таких нормах с раннего детства, финны действительно свободны и независимы, хорошо подготовлены в прагматических вопросах. Гордятся тем, что занимают первые места в международных исследованиях PISA, в которых оценивается функциональная грамотность подростков разных стран в области чтения, математики, естествознания и компетентности в решении жизненных проблем. Но достаточно рассмотреть критерии оценок авторов исследований, чтобы понять, что эти критерии имеют чисто прагматическую направленность (в которой финны традиционно сильны): определяется не уровень освоения и сложность школьных программ, а способность применять полученные знания, пусть облегчённые, «попсовые», в жизненных ситуациях.
Выдающимися учёными страна небогата, зато уж если молодёжь продолжает учёбу, то учится со всей тщательностью и дотошностью. Привыкшие к контролю, ориентации на сильнейшего ученика и вынужденные за ним тянуться русские ребята, попадая в финскую школу, часто воспринимают её как вольницу, как разрешение бездельничать напропалую. И выученный финский тут помогает мало: просто слова и предложения заучить-то можно, а вот инкорпорироваться в культуру с другими нормами – задача гораздо более сложная. Например, слова и предложения финны понимают буквально. Скажешь, имея в виду, что денег у тебя негусто: у меня ни цента в кармане, финн решит, что у тебя буквально ни цента.
С таким буквализмом связано и то обстоятельство, что сравнительно с русскими ассоциативность языка у финнов чрезвычайно сужена: если для нас, к примеру, «дерево» в зависимости от контекста – это и жизнь, и связь земли и неба, и весна, и «клейкие листочки» Достоевского, и материал, то для финна прежде всего и главнее всего – «древесина». Русские «да» и «нет» могут означать разное: и «может быть», и «когда-нибудь», и «согласен, но с условием», и «не согласен, но ещё посмотрим», и просто «не согласен». Финны трудно выговаривают «да» и долго – «нет», зато это окончательные, бесповоротные «да» и «нет».
Россияне хвалятся дорогостоящими приобретениями, финны – дешёвыми: экономность считается там высшей личной добродетелью. Финская договорённость на словах означает точно то, о чём договорились, ровно то время, на какое назначена встреча (мероприятие, переговоры), и имеет ту же силу, что и подписанный документ, заверенный печатью. Стóит ли говорить, что российские привычки радикально отличаются от перечисленных финских…
Российские иммигранты расселены в основном в восточной части Финляндии. Знание русского языка финнами было бы крайне полезно для плодотворного диалога культур и более успешных деловых связей прежде всего в городах этого региона. По Конституции, как уже было упомянуто, в школе в качестве основных дети обязаны изучать финский и шведский; муниципалитеты же восточной Финляндии выступили с инициативой проведения пятилетнего эксперимента с предоставлением ученику права выбора обязательного для изучения языка. Это может быть русский, значение которого в Суоми возрастает год от года, или шведский, не пользующийся популярностью. Но… Министерство образования отказало в просьбе шести муниципалитетам, указав, что выбор русского в качестве обязательного языка был бы нарушением Конституции.
…В 50–60-е годы, как рассказывала мне одна дама-профессор, финка-русистка, изучение ею русского языка встретило со стороны отца яростное сопротивление: как? изучать язык врага?! В конце 80-х и в 90-е годы в Финляндии, как и во всём мире, вспыхнул острый интерес к русскому языку и русистике. В нулевые бюджеты на эти направления были сильно урезаны, как и приём в университеты студентов по специальностям «славист» и «переводчик». И вот нынче сами муниципалитеты осознали потребность в обучении русскому языку всего населения, и, хотя в просьбе было отказано, активисты не теряют надежды. Ведь язык – это особый космос, а не просто грамматика и синтаксис. Он несёт плохо переводимые, но главные понятия менталитета, доступные лишь хорошо владеющим языком.