В 2014 году, когда отмечалось 25-летие вывода советских войск из Афганистана, из Израиля приехали несколько бывших шурави. Встреча наша была дружеской, однако оставила неоднозначные эмоции.
С одной стороны, израильские гости тогда выразили непривычную по тому времени солидарность с Россией во всём, что касалось чеченского вопроса. Запомнилась реплика: «Не встречал ни одного израильтянина, кто бы поддерживал терроризм на Кавказе». Но было и другое. Собеседники как-то утрированно вспоминали своё афганское прошлое, говорили об афганцах как сплошь экстремистах-террористах. По словам гостей, большинство эмигрантов-шурави пополнили силовые структуры, прежде всего территориальную оборону Израиля. Также они доверительно сообщили, что целый ряд бывших интернационалистов, несмотря на сомнительное для кого-то советское прошлое, активно привлекается к анализу боевых эпизодов – как афганских, так и кавказских. За этим следовало несколько заносчивое: всё под контролем – неожиданностей не будет…
* * *
В конце 90-х во время нашего участия в международной миротворческой операции на Балканах у меня состоялся примечательный разговор с американским офицером, оказавшимся недальним родственником Эрлина (Джима) Гаррисона – окружного прокурора Нового Орлеана и «параллельного» расследователя убийства президента Кеннеди. Американец поделился откровенными подробностями, которые звучали примерно так: пока его родственник разрабатывал версию с «альтернативными» убийцами (не Освальд, а Клей и Ферри), особых претензий к нему не возникало. Они начались с приближением Гаррисона к «большой политике»: сначала прокурору припомнили диагноз, поставленный ему в 50-е годы психиатром, потом и вовсе попытались обвинить в коррупции.
А «большая политика» состояла в том, что причиной убийства президента США оказалась не столько месть со стороны маргинальных кубинских эмигрантов, сколько риски для влиятельных финансовых кругов Соединённых Штатов, вызванные готовностью Кеннеди к компромиссу с Москвой. Это назвали «синдромом союзничества» во Второй мировой. Исход Карибского кризиса виделся тому подтверждением. Более того, столь же компромиссный подход якобы проецировался и на Ближний Восток, испытывавший на себе параллельное влияние Вашингтона и Москвы, причём нарастающее со стороны последней. Сам Кеннеди в интервью зятю Хрущёва Аджубею не исключил «сосуществования с коммунистами». Тем не менее не абстрактное примирение с Москвой, а покушение на статус-кво Израиля могло, по мысли собеседника, стать первопричиной устранения президента США. Дело тут даже не в симпатиях к Израилю со стороны влиятельных заокеанских кураторов, а в его роли главного контролёра энергетического рынка. А он в те времена, да и после, имел безальтернативное геополитическое значение.
Собеседник подвёл черту под своими мыслями почти афоризмом: «Big Money not only talks, but shoots in the Big Mideast» – ‹Большие деньги не только правят бал на Большом Ближнем Востоке, но и стреляют».
* * *
В развитие темы – попурри из оценок видных политиков – всё в «аккуратном» цитировании. Е.М. Примаков, будучи министром иностранных дел России, назвал главную проблему мировой дипломатии – трудно преодолимую инерцию мышления, веру в то, что вчерашний консенсус – незыблем на века. От обратного это подтвердил британский лорд Джадд: задача политика состоит в сохранении проверенных констант, а не поиске сомнительных новаций. Бывший министр иностранных дел Индии предрёк своё: дело не в отношениях Дели с соседями, а в возникновении новой реальности из-за повышения статуса этих соседей. С этим, пожалуй, согласился его также уже бывший китайский коллега: мир «расшевеливается» (чайсань) – глобальные расклады распадаются… При любых «но» и «если» мир уж точно не стоит на месте.
* * *
Эти мысли пришли на память на фоне происходящего на Ближнем Востоке. Пусть хроникёры отслеживают, кто, что, почему и как делает там сейчас. Важнее другое: Израиль, защищая себя, защищает скорее вчерашний мир. При любом отношении к «нарождающемуся». Арабы и не только – свои миры «расшевеливают». А о том, что из этого получается, лучше любых аналитиков скажут очевидцы с двух воюющих сторон.
Мои собеседницы – формально израильтянка и палестинка. Обе – с общим советским прошлым и парадоксальным настоящим. Обе окончили медицинские вузы, встретились в Ленинграде со своими будущими мужьями. Обе – небезразличны к политике и остры в высказываниях. Но предупредили, что о боевых действиях говорить не будут.
Разговоры с той и другой начинались с их характерного вопроса: кто вы по национальности? На моё «вообще-то русский, но мне близка самоидентификация балетмейстера Георгия Баланчина: «по национальности – петербуржец» – ответ был синхронен: «И я – такая же».
Палестинка по имени Эмма имеет семитские корни. Она замужем за близким к христианству друзом, работавшим в «индонезийской» больнице в Газе. В середине октября он пропал без вести. Эмма не теряет надежды, что он жив и находится в плену: в более поздней хронике одного из арабских телеканалов видела мужчину, похожего на супруга. Одна из дочерей Эммы замужем за сирийским друзом, живёт в США, не очень благополучно. Другая дочь проживает с семьёй в Петербурге. К ней Эмма и приехала. После того как её дом и общая с мужем больница были, по её словам, «срыты под ноль».
Израильтянка Софья, русская по происхождению, попросила не называть её настоящее имя и вообще следила за речью. Согласилась на телефонное общение благодаря общему знакомому. Её муж и сын мобилизованы в ЦАХАЛ (сын для этого приехал из Канады). Их дом пока цел, но семья собирается переехать в более безопасное в Израиле место. Софья имеет общую недвижимость с петербургской родственницей. Для решения имущественных дел они и договорились здесь встретиться.
Вот сущностные реплики моих собеседниц. С сохранением эмоционального фона. Без комментариев и без проверки ими приведённых цифр.
* * *
Эмма:
– Я думала, что (евреи) – умные, а они замшелые… не понимают, что (они) в меньшинстве и в Палестине, и во всём мире. Умные (евреи) после Великой Отечественной переехали на Запад, злые и наглые – в Палестину. (Здесь) к ним относятся, как раньше относились к туркам.
Мы хотим выжить, а (они) хотят нас («растворить») примитивным подкупом. Но мы не на базаре с шекелями... У нас – своя история, своя вера, своя культура: в России, в Ленинграде это должны понимать. Хотя религия здесь – не главное…
Почему о палестинцах говорят как о террористах? У нас тысячи, даже сотни тысяч образованных культурных людей, поездивших по миру. Многие из палестинцев – не чета выходцам из молдавских райцентров.
ХАМАС – это сообщество наиболее религиозных палестинцев… Дело не в том, хорош он или нет, – других защитников у Палестины нет.
Израильтяне (воспринимаются) как полицейские, в Газе – как тюремщики. Они и кормят, но они и стерегут.
И скорректированные выводы: с Палестины мир приходит в движение. Кому не жаль жителей Газы, тому не жаль и израильтян – никого не жаль…
* * *
Софья:
– Израиль не против палестинцев, он за современную цивилизацию. А палестинцы – это ближневосточные цыгане. На одного преступника-израильтянина (приходится) 500 преступников-палестинцев. Работать не хотят – только воруют и торгуют… тем, что получают бесплатно от Израиля. Раз так, пусть лучше идут осваивать пустыню…
Моя кошка – Мямля, зараза такая, если выскочит из дома, то любой палестинец её пнёт. Особенно вечером. Или вообще схватит и забросит. Потому что мы евреи. Даже кошки для них – еврейки.
Я никогда не делила (пациентов) по национальности. Столько раз я сдавала (донорскую) кровь! Разве я спрашивала, кому она (будет влита)? А для (палестинцев) главное – Аллах акбар!.. Ничего человеческого...
Политика здесь ни при чём. Израиль сам зарабатывает и помогает другим. Как и я – поверьте! Когда у нас (на участке) работают палестинцы, я всегда плачу им prizetips (премиальные).
Почему во всём мире (не только в России) прислушиваются к (пропаганде) ХАМАС? Не только прислушиваются, но мешают Израилю уничтожить террористов. Игиловцев же не слушали и им не помогали. Почему израильских заложников меняют на палестинских преступников (в пропорции) один к сотне?
И чуть подредактированный вывод: если Израиль не победит, терроризм станет нормой отношений между странами и людьми. Между нами в том числе…
* * *
Той и другой я задал вопрос: хотели бы они встретиться и поговорить по-соседски? Ответы были схожими: пока говорить не о чем.
К чему мы это? К тому, что в жизни не бывает отвлечённой публицистики…