В начале 90-х годов я оказался в Баварии по делам. Несмотря на ноябрь, было солнечно, и на берегу озера Кёнигзее было много народа. Кто-то присел на скамью рядом. Повернул голову лишь тогда, когда пожилой человек со мною поздоровался. В Германии тогда было принято здороваться везде, а поэтому я не удивился и вежливо ответил. Мы обменялись несколькими словами о погоде и разговорились…
Оказалось, немцу Россия хорошо знакома как место его военной молодости. Узнав, что я из Петербурга, он сказал, что воевал под Новгородом и был там ранен. Но больше ему запомнилось другое – добросердечные русские люди, в том числе и человечные (эти слова он особенно выделил) партизаны. Мой неожиданный собеседник вспомнил, как однажды ночевал в русской избе, в которой находились пять русских мужиков. Он пил с ними самогонку, а потом выяснилось, что перед ним – партизаны… Мы некоторое время ещё разговаривали, потом пожелали друг другу всего хорошего и распрощались.
Та мимолётная встреча почти выветрилась из памяти. И никогда бы не всплыла вновь, если бы не так давно я не получил от своих знакомых из Германии книгу «Человечность на войне» с подзаголовком: «Воспоминания солдат вермахта и их противников». В ней есть рассказ, который привожу сегодня в переводе:
«Я возвращался из Германии после отпуска. Поздним вечером поезд остановился на маленькой железнодорожной станции западнее Волхова у озера Ильмень. Рядом со станцией ютилось несколько деревянных бараков, предназначенных для временного размещения отпускников. Мне предстояло там заночевать, а затем уже попутным транспортом добираться до своей воинской части. К сожалению, военный комендант отказал в размещении из-за отсутствия свободных мест. По его словам, всё было занято, люди спали даже на полу, ему приходилось переступать через лежащих солдат. Он посоветовал мне переночевать в ближайшей деревне. Делать было нечего, и я пустился в путь. Ночь была морозной, снег скрипел под сапогами, пока я четверть часа добирался до ближайшей хаты.
На мой стук никто не ответил, хотя я услышал шорох за дверью. Тогда я постучал второй раз, и, не получив вновь ответа, грохнул сапогом по двери изо всех сил. Дверь вдруг приоткрылась, в щёлочку я разглядел женщину средних лет, которая недовольно качала головою. Кое-как, коверкая русские слова, я объяснил ей ситуацию, сказав, что готов спать на полу, лишь бы в тепле. Но женщина вновь покачала головою, добавив: «Никс гут для тебя». Но я тоже упёрся, и когда она собиралась закрыть дверь, вставил сапог в дверной проём. Так мы боролись несколько минут, наконец она уступила и впустила меня, повторяя при этом: «Тебе может быть плохо».
Женщина показала мне, где можно повесить шинель, и провела в комнату, где горело несколько свечей. В небольшом помещении за столом сидели пятеро бородатых мужчин. Волосы у них были давно не стриженные, растрёпанные. На столе стоял глиняный горшок, в нём была горячая картошка. Я её учуял по запаху. Они не удивились моему появлению, видимо, женщина их уже предупредила и получила от них согласие. Мне указали на стул, пригласив сесть. Придвинули миску, в неё положили картошки. Всё это время мужчины вели беседу приглушёнными голосами. Я ни слова не понимал. Женщина в это время ставила на стол стаканы, куда один из мужиков стал наливать самогон. Другой в это время подносил зажжённую спичку к стаканам и зажигал горючую жидкость.
Разговор стих. Кто-то задул свечи, освещавшие помещение, стало темно. Лишь несколько огоньков из стаканов еле-еле освещали комнату. Мужики встали, взяли стаканы в руки и молча смотрели на огонь. Один из них затем произнёс несколько слов, совершенно непонятных мне. Видимо, это был какой-то знак, потому что все остальные поднесли стаканы ко рту, задули пламя и выпили самогон до дна. Так как мне тоже дали стакан, то я последовал их примеру. Неожиданно я обратил внимание, что один из стаканов остался стоять с горящим пламенем на столе. Огонь постепенно замирал, в комнате становилось всё темнее, пока огонь окончательно не погас, и всё погрузилось во мрак. В темноте послышался звук отодвигаемых стульев, затем вновь зажглись свечи, мужики сели за стол и снова налили самогон в стаканы.
Через некоторое время я знаками дал понять, что хочу спать. Мне показали место, я укрылся шинелью и под воздействием крепкого алкоголя тут же заснул. Утром быстро собрал вещи, поблагодарил хозяйку за гостеприимство и отправился к пункту сбора выпить чашку кофе перед дальнейшей поездкой в свою часть. Когда я уже заканчивал завтрак, то увидел проходившего мимо военного коменданта, накануне посоветовавшего мне провести ночь в деревне. Он тоже меня заметил и спросил:
– Нашли ночлег, унтер-офицер?
– Так точно, господин обер-лейтенант.
Я рассказал ему о своих приключениях с распитием самогона при свечах. При этом заметил, что так и не понял смысла всей этой истории. Услышав это, комендант воскликнул: «И вы ещё живы? Вы ведь оказались среди партизан, они как раз поминали своего погибшего друга. Где этот дом?»
– Господин обер-лейтенант, я долго шёл по деревне в темноте. Скорее всего, я не смогу точно указать нужный дом. Кроме того, когда я проснулся, этих людей уже не было.
Я несколько раз повторил, что вряд ли найду тот дом, и комендант не стал настаивать, хотя по долгу службы обязан был это делать. Видимо, он понял, в какое положение поставил бы меня, заставив отыскивать этот дом. А я вдруг представил, какие пагубные последствия могли ожидать женщину, отговаривавшую меня от ночлега. Ведь она знала, что могли сотворить со мною партизаны. Пятеро русских деревенских мужиков могли бы уничтожить меня ночью, не прилагая особых усилий. Через несколько дней меня объявили бы в розыск, а потом я бы просто стал считаться пропавшим без вести. Обычная история на войне. Но ни эта русская женщина, ни партизаны ничего плохого мне не сделали, наоборот, накормили и напоили. Мог ли я предать их после этого?»
…История эта удивительна тем, что автором рассказа являлся министр обороны ФРГ Георг Лебер, возглавлявший бундесвер в 1970-е годы. Он был тем унтер-офицером, которому сохранили жизнь русские партизаны. А я был в то время советским лейтенантом, служившим на территории ГДР и рассматривавшим враждебную Западную Германию через прорезь прицела личного пистолета.
Юрий Лебедев
P.S. Дети и внуки этого бывшего солдата вермахта, а потом министра обороны ФРГ, с симпатией вспоминавшего русских партизан, сегодня думают о нашей стране совсем иначе. Накачивают Украину немецким оружием, из которого убивают русских солдат. Некоторые немецкие политики призывают уморить Россию санкциями и даже вообще уничтожить. Что произошло с Германией? Да и не только с Германией, а вообще с Европой, которая вместе с Гитлером пришла в 1941 году в нашу страну с «огнём и мечом». Прошлое забыто? Забыто, чем закончились для Запада все его «походы на Восток»?
Русские партизаны не стали убивать одинокого германского солдата, решившего погреться в крестьянской избе. Но мы до сих пор помним, что творили немцы и другие вояки из стран Европы, врывавшиеся в нашу страну, чтобы грабить и убивать. Сегодня наёмники из этих же стран делают на Украине то же самое – снова убивают русских. Мы должны снова их простить?
«ЛГ»-досье
Юрий Михайлович Лебедев – военный переводчик, историк, член Союза писателей Санкт-Петербурга. В 1970–1971 годах проходил срочную военную службу матросом на Балтийском и Северном флотах. Окончил Военный институт иностранных языков в г. Москве по специальности «переводчик-референт» по немецкому и польскому языкам. Проходил службу в штабе Группы советских войск в Германии в Вюнсдорфе, а затем в штабе Ленинградского военного округа, сотрудником аппарата военного атташе при Посольстве СССР в Польше, а также в Генеральном штабе ВС СССР. Закончил военную службу после развала Советского Союза в звании подполковника.