БОЙЦОВСКИЙ КЛУБ
Из заметок ничего не понимающего
1.Последним по времени гостем традиционного литгазетовского «Клуба-206» был наш замечательный режиссёр и успешный, что называется, организатор кинопроизводства Карен Шахназаров. В весьма плодотворной и содержательной беседе (слегка сокращённую стенограмму которой вы могли прочесть в предыдущем номере газеты) среди массы интересных размышлений, ценных наблюдений и острых мыслей генеральный директор «Мосфильма» выдал, в частности, такую «убойную» фразу: «Должен сказать, современная киножурналистика совершенно не понимает, что такое современное кино». И хотя впоследствии он некоторым образом сгладил резкость, высказавшись в том смысле, что кинематографический процесс сегодня настолько сложен, что даже сам гендиректор, проработав в отрасли 30 лет, не понимает в нём многого, некоторое чувство лёгкой обескураженности вышеупомянутой эскападой осталось. Засело глубоко в сознании и решительно требует как минимум некоего ответного выплеска на бумагу, проговорения. Попытки анализа, даже самоанализа – неужто и впрямь, как говаривали мультипликационные братья Колобки: «Нич-чего не понимаю»?
2.За цех, конечно, обидно. И всё ж таки упорно не хочется верить, что среди массы достойнейших профессионалов – крепких умов и умелых перьев – нет ни одного, чётко разбирающегося во всех тонкостях и хитросплетениях происходящего ныне в кинематографе. Многие из них ведь не один десяток лет отдали изучению важнейшего из искусств и в прежние времена вроде как не вызывали таких уж кардинальных нареканий по части своего видения предмета. Выходит, столь глубокие перемены, что весь наработанный годами инструментарий уже ни на что не годен.
В таком случае мне как киножурналисту сравнительно юному вообще следует молчать в тряпочку и сосредоточиться покамест исключительно на постижении сложнейшего организма, его, как выразился К.Г. Шахназаров, «составляющих и компонентов».Тем более что вот так вот начнёшь либо в кинозале, либо над строками каких-либо имеющих касательство цифр и фактов задумываться – и со всей ясностью ощущаешь: многое понять в самом деле весьма и весьма затруднительно.
3.Я, например, никак не могу взять в толк, почему под флагом столь необходимого всем нам, и молодёжи в особенности, историко-патриотического кино, призванного раскрыть всё величие российского народа и отдельных его характерных представителей (существовавших в реальности или нет – это в данном случае не столь важно), особо ярко проявляющееся в трудные, кризисные, судьбоносные моменты славного прошлого, нам упорно пытаются втюхать нечто идейно прямо противоположное. Не станем в очередной раз разбирать концепцию приснопамятных «Сволочей», умудрившихся поставить значимый нюанс в истории Великой Отечественной с ног на голову, но вот совсем свежий пример. В не так давно вышедшей в прокат дебютной кинокартине видного телевизионщика Алексея Пиманова «Три дня в Одессе» показывается, как в послевоенной черноморской жемчужине был выкорчеван с корнем весь криминальный элемент (надо ли говорить, что всё «основано на реальных событиях» – сейчас без этого никуда). Дело было, согласно авторам фильма, так: сперва группу молодых сотрудниц органов, из числа тех, что попривлекательнее, долго и упорно натаскивали в спецлагере на вживание в образ этаких профурсеток, а потом раз – и выпустили всем отрядом и с оружием в чулках в ночной город. И те устроили на его улицах настоящую – от всей души – кровавую баню. То есть ежели повёлся кто-то из припозднившихся прохожих на вызывающий маскировочный «прикид», поспешил за, как ему представлялось, праздношатающейся дамочкой – значит, точно бандит – получай пулю в лоб. И даже если просто косо взглянул на идущую мимо якобы профурсетку – всё равно покойник.
4.Трудно понять, отчего практически все фильмы исторической направленности характеризуются с некоторых пор каким-то, называя вещи своими именами, наплевательским отношением к исторической же достоверности. Оно понятно, что дух времени – материя тонкая и не всякому художнику подвластная, но вот каких-то бьющих в глаз фальшивых деталей кадра, ей-богу, кажется, не так сложно избежать. Так, главная лирическая пара картины Пиманова (а это отнюдь не примитивное «крутое мочилово», тут и семейно-любовные линии имеют место быть: снимаем ведь для людей) одно из своих объяснений ведёт на фоне афишной тумбы, возвещающей о предстоящем выступлении… Екатерины Гельцер. Да, знаменитая балерина и впрямь вошла в анналы своим сценическим долголетием, но не до такой же всё-таки степени. Рождённая в 1876-м, она завершила свою карьеру за десять с лишним лет до тех самых «Трёх дней…». Вы скажете: какая мелочь! Но из таких вот мелочей, как нам всегда говорили, и складывается художественная целостность фильма и – главное – изначальное доверие к людям, которые стремятся возвестить что-то на киноплёнке городу и миру. Куда, спрашивается, пропал институт научных консультантов, столь замечательно функционировавший в кино советском? Вымер как класс?
5.И куда делись профессиональные представители ещё целого ряда архиважных кинематографических профессий, те же редакторы, к примеру? Да, у творцов могут случаться периоды некоего временного помутнения – это хорошо известно. Но ведь на то и должны присутствовать рядом специалисты, способные подсказать, поправить, слегка подкорректировать и если не вытащить безнадёжное на уровне самого своего замысла произведение, то по крайней мере уберечь от полнейшего позора. Какой случился, скажем, с новой кинокомедией Александра Стриженова «Любовь-морковь», где чудовищным выглядит всё: картинка, диалоги, сюжетные коллизии, внешний облик и, с позволения сказать, игра исполнителей и т.д. Кто бы спорил, сам принцип отношения искусства к действительности может быть различным и в том числе самым невероятным (особенно если перед нами род сюрреалистического фарса) – и отчего бы не снять кино на тему, как пребывающие на грани развода муж и жена одним прекрасным утром обнаружили себя обменявшимися телами. И ничего страшного, что подобные кинофильмы уже выходили в свет за океаном – оригинальных сюжетов ведь, как заметил некогда прозорливый Борхес, вообще-то не так много. Но почему под предлогом того, чтобы без особых затей повеселить, мне на протяжении двух часов вливают в глаза, уши и мозг невообразимую бурду, находящуюся «по ту сторону удовольствия», за границей добра и зла?.. И ведь сей морковный кофе сварен на мои в том числе как налогоплательщика средства – фильм-то, как и многое не укладывающееся ни в какие рамки, снят «при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии». А почему так происходит из раза в раз (при том что возникло сейчас, несомненно, и много замечательных лент, снятых на государственные деньги) – я, простите, никак не понимаю. И куда смотрят, и чем занимаются все эти высокие комиссии и прочие инстанции, которые, как нас уверяют, очень внимательно и подробно рассматривают все поступившие к ним творческие заявки на создание фильма, я не понимаю тем более.
6.И уж решительно не укладываются в голове следующие цифры: если за весь 2006 год, по данным Роскультуры, было произведено 105 игровых полнометражных фильмов (имеются в виду как раз созданные при государственном участии), а в прокат вышла хорошо если половина из них – то что, собственно, произошло с остальными? С какой целью они были сняты? С целью того, чтобы бодро отрапортовать о повышении производительности? А не увидели их зрители, надо полагать, по причинам исключительно эстетического свойства. Ну не слишком удались полотна – такое ведь бывает, правда? Однако практически невозможно убедить себя в том, что все эти несколько десятков картин заметно уступают планке, обозначенной «Любовью-морковью». Мы, конечно, знаем, что главные люди в киноиндустрии у нас сегодня – прокатчики, люди, которые, собственно, и решают, что смотреть народу. Но в чём же заключается в таком случае та самая громко и бравурно провозглашаемая господдержка? В том, чтобы дать режиссёрам и продюсерам немного денег на съёмки, а потом благополучно забыть о них и использовать разве что в статистических целях?
7.И наконец, самым непонятным для меня остаётся в этой ситуации позиция самих мастеров кинематографа. Почему никто из них не рискнёт честно сказать о сложившемся несколько странном порядке вещей? Блюдут корпоративные интересы (хотя никакой такой единой корпорации, на мой взгляд, давно уже нет)? Или же предпочитают на всякий случай особо не высовываться? Это удивительно, но на последнем съезде Союза кинематографистов говорили и спорили до хрипоты о чём угодно, в первую очередь о постах и собственности, но только не о проблемах творческих. А так хотелось бы услышать из первых уст о действительной и во многом таинственной жизни сегодняшней киноиндустрии. В ней ведь и впрямь со стороны разобраться довольно затруднительно.
В отличие от той очевидной ситуации, когда ты можешь почти сразу и уверенно понять: настоящее, качественное перед тобой явление искусства либо же нечто, что под это словосочетание никак не подпадает. Для этого, как мне кажется, в тонкостях процесса разбираться вовсе не обязательно.
Из заметок ничего не понимающего
1.Последним по времени гостем традиционного литгазетовского «Клуба-206» был наш замечательный режиссёр и успешный, что называется, организатор кинопроизводства Карен Шахназаров. В весьма плодотворной и содержательной беседе (слегка сокращённую стенограмму которой вы могли прочесть в предыдущем номере газеты) среди массы интересных размышлений, ценных наблюдений и острых мыслей генеральный директор «Мосфильма» выдал, в частности, такую «убойную» фразу: «Должен сказать, современная киножурналистика совершенно не понимает, что такое современное кино». И хотя впоследствии он некоторым образом сгладил резкость, высказавшись в том смысле, что кинематографический процесс сегодня настолько сложен, что даже сам гендиректор, проработав в отрасли 30 лет, не понимает в нём многого, некоторое чувство лёгкой обескураженности вышеупомянутой эскападой осталось. Засело глубоко в сознании и решительно требует как минимум некоего ответного выплеска на бумагу, проговорения. Попытки анализа, даже самоанализа – неужто и впрямь, как говаривали мультипликационные братья Колобки: «Нич-чего не понимаю»?
2.За цех, конечно, обидно. И всё ж таки упорно не хочется верить, что среди массы достойнейших профессионалов – крепких умов и умелых перьев – нет ни одного, чётко разбирающегося во всех тонкостях и хитросплетениях происходящего ныне в кинематографе. Многие из них ведь не один десяток лет отдали изучению важнейшего из искусств и в прежние времена вроде как не вызывали таких уж кардинальных нареканий по части своего видения предмета. Выходит, столь глубокие перемены, что весь наработанный годами инструментарий уже ни на что не годен.
В таком случае мне как киножурналисту сравнительно юному вообще следует молчать в тряпочку и сосредоточиться покамест исключительно на постижении сложнейшего организма, его, как выразился К.Г. Шахназаров, «составляющих и компонентов».Тем более что вот так вот начнёшь либо в кинозале, либо над строками каких-либо имеющих касательство цифр и фактов задумываться – и со всей ясностью ощущаешь: многое понять в самом деле весьма и весьма затруднительно.
3.Я, например, никак не могу взять в толк, почему под флагом столь необходимого всем нам, и молодёжи в особенности, историко-патриотического кино, призванного раскрыть всё величие российского народа и отдельных его характерных представителей (существовавших в реальности или нет – это в данном случае не столь важно), особо ярко проявляющееся в трудные, кризисные, судьбоносные моменты славного прошлого, нам упорно пытаются втюхать нечто идейно прямо противоположное. Не станем в очередной раз разбирать концепцию приснопамятных «Сволочей», умудрившихся поставить значимый нюанс в истории Великой Отечественной с ног на голову, но вот совсем свежий пример. В не так давно вышедшей в прокат дебютной кинокартине видного телевизионщика Алексея Пиманова «Три дня в Одессе» показывается, как в послевоенной черноморской жемчужине был выкорчеван с корнем весь криминальный элемент (надо ли говорить, что всё «основано на реальных событиях» – сейчас без этого никуда). Дело было, согласно авторам фильма, так: сперва группу молодых сотрудниц органов, из числа тех, что попривлекательнее, долго и упорно натаскивали в спецлагере на вживание в образ этаких профурсеток, а потом раз – и выпустили всем отрядом и с оружием в чулках в ночной город. И те устроили на его улицах настоящую – от всей души – кровавую баню. То есть ежели повёлся кто-то из припозднившихся прохожих на вызывающий маскировочный «прикид», поспешил за, как ему представлялось, праздношатающейся дамочкой – значит, точно бандит – получай пулю в лоб. И даже если просто косо взглянул на идущую мимо якобы профурсетку – всё равно покойник.
4.Трудно понять, отчего практически все фильмы исторической направленности характеризуются с некоторых пор каким-то, называя вещи своими именами, наплевательским отношением к исторической же достоверности. Оно понятно, что дух времени – материя тонкая и не всякому художнику подвластная, но вот каких-то бьющих в глаз фальшивых деталей кадра, ей-богу, кажется, не так сложно избежать. Так, главная лирическая пара картины Пиманова (а это отнюдь не примитивное «крутое мочилово», тут и семейно-любовные линии имеют место быть: снимаем ведь для людей) одно из своих объяснений ведёт на фоне афишной тумбы, возвещающей о предстоящем выступлении… Екатерины Гельцер. Да, знаменитая балерина и впрямь вошла в анналы своим сценическим долголетием, но не до такой же всё-таки степени. Рождённая в 1876-м, она завершила свою карьеру за десять с лишним лет до тех самых «Трёх дней…». Вы скажете: какая мелочь! Но из таких вот мелочей, как нам всегда говорили, и складывается художественная целостность фильма и – главное – изначальное доверие к людям, которые стремятся возвестить что-то на киноплёнке городу и миру. Куда, спрашивается, пропал институт научных консультантов, столь замечательно функционировавший в кино советском? Вымер как класс?
5.И куда делись профессиональные представители ещё целого ряда архиважных кинематографических профессий, те же редакторы, к примеру? Да, у творцов могут случаться периоды некоего временного помутнения – это хорошо известно. Но ведь на то и должны присутствовать рядом специалисты, способные подсказать, поправить, слегка подкорректировать и если не вытащить безнадёжное на уровне самого своего замысла произведение, то по крайней мере уберечь от полнейшего позора. Какой случился, скажем, с новой кинокомедией Александра Стриженова «Любовь-морковь», где чудовищным выглядит всё: картинка, диалоги, сюжетные коллизии, внешний облик и, с позволения сказать, игра исполнителей и т.д. Кто бы спорил, сам принцип отношения искусства к действительности может быть различным и в том числе самым невероятным (особенно если перед нами род сюрреалистического фарса) – и отчего бы не снять кино на тему, как пребывающие на грани развода муж и жена одним прекрасным утром обнаружили себя обменявшимися телами. И ничего страшного, что подобные кинофильмы уже выходили в свет за океаном – оригинальных сюжетов ведь, как заметил некогда прозорливый Борхес, вообще-то не так много. Но почему под предлогом того, чтобы без особых затей повеселить, мне на протяжении двух часов вливают в глаза, уши и мозг невообразимую бурду, находящуюся «по ту сторону удовольствия», за границей добра и зла?.. И ведь сей морковный кофе сварен на мои в том числе как налогоплательщика средства – фильм-то, как и многое не укладывающееся ни в какие рамки, снят «при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии». А почему так происходит из раза в раз (при том что возникло сейчас, несомненно, и много замечательных лент, снятых на государственные деньги) – я, простите, никак не понимаю. И куда смотрят, и чем занимаются все эти высокие комиссии и прочие инстанции, которые, как нас уверяют, очень внимательно и подробно рассматривают все поступившие к ним творческие заявки на создание фильма, я не понимаю тем более.
6.И уж решительно не укладываются в голове следующие цифры: если за весь 2006 год, по данным Роскультуры, было произведено 105 игровых полнометражных фильмов (имеются в виду как раз созданные при государственном участии), а в прокат вышла хорошо если половина из них – то что, собственно, произошло с остальными? С какой целью они были сняты? С целью того, чтобы бодро отрапортовать о повышении производительности? А не увидели их зрители, надо полагать, по причинам исключительно эстетического свойства. Ну не слишком удались полотна – такое ведь бывает, правда? Однако практически невозможно убедить себя в том, что все эти несколько десятков картин заметно уступают планке, обозначенной «Любовью-морковью». Мы, конечно, знаем, что главные люди в киноиндустрии у нас сегодня – прокатчики, люди, которые, собственно, и решают, что смотреть народу. Но в чём же заключается в таком случае та самая громко и бравурно провозглашаемая господдержка? В том, чтобы дать режиссёрам и продюсерам немного денег на съёмки, а потом благополучно забыть о них и использовать разве что в статистических целях?
7.И наконец, самым непонятным для меня остаётся в этой ситуации позиция самих мастеров кинематографа. Почему никто из них не рискнёт честно сказать о сложившемся несколько странном порядке вещей? Блюдут корпоративные интересы (хотя никакой такой единой корпорации, на мой взгляд, давно уже нет)? Или же предпочитают на всякий случай особо не высовываться? Это удивительно, но на последнем съезде Союза кинематографистов говорили и спорили до хрипоты о чём угодно, в первую очередь о постах и собственности, но только не о проблемах творческих. А так хотелось бы услышать из первых уст о действительной и во многом таинственной жизни сегодняшней киноиндустрии. В ней ведь и впрямь со стороны разобраться довольно затруднительно.
В отличие от той очевидной ситуации, когда ты можешь почти сразу и уверенно понять: настоящее, качественное перед тобой явление искусства либо же нечто, что под это словосочетание никак не подпадает. Для этого, как мне кажется, в тонкостях процесса разбираться вовсе не обязательно.