Французский след в жизни Меньшикова
Выдающийся русский мыслитель и публицист Михаил Осипович Меньшиков с 1878 по 1892 год был военным моряком, штурманом и гидрографом, и это, увы, самая неизвестная часть его биографии. Готовя книгу «М.О. Меньшиков» для издательства «Русскiй мiръ» в рамках Президентского гранта, я решил, что этот недостаток надо восполнить – тем более что многое в судьбе Меньшикова и эволюции его взглядов заложено ещё в «морском» периоде жизни.
Итак, 30 апреля 1878 года, после окончания Кронштадтского морского технического училища, Михаил Меньшиков был произведён в 1-й военно-морской чин – кондуктора корпуса флотских штурманов, в звании прапорщика. А уже 14 мая броненосный фрегат «Князь Пожарский» (уникальный сплав парусника и железного крейсера), на который зачислили служить Меньшикова, отправился в дальнее плавание с заходом в порты Дании, Норвегии и Франции. Было в ту пору прапорщику-кондуктору всего 18 (!) лет. Немногие его сверстники из провинции, особенно из бедных семей, имели возможность попасть в таком возрасте за границу. Причём тогдашние плавания были в прямом смысле заграничными, а не только припортовыми, ибо военные суда стояли в иностранных портах не три дня и даже не неделю, как ныне. В частности, Франция в 1878 году охотно принимала наши военные корабли и разрешала им гостить подолгу, видя в этом некую защиту от агрессивных поползновений Германии. Так было и со стоянкой «Князя Пожарского» в Бресте на берегу Атлантического океана, куда он прибыл из Балтики для пополнения углём и припасами. Юный Меньшиков мог даже пару раз за это время погибнуть: однажды ночью на него напал местный хулиган – «спасла угроза кортиком», другой раз чуть не унесло в океан, когда он неосмотрительно затеял купаться во время отлива.
Брест вообще в ту пору был несколько иным городом, чем ныне, судя по картинам и фото в тамошнем Морском музее и музее «Башня Танги». Сейчас это чистый, ухоженный и совершенно пустой в мёртвый сезон город – один ветер свищет над воздетыми в небеса белыми опорами моста Рекувранс и лесом парусных мачт возле закрытого Океанополиса. У выхода из вокзала «Гамбетта» сидит и ругается матом русский бомж. Ни души у могучих круглых башен бывшей Морской крепости, пусто и внутри – один раз только школьная экскурсия говорливой стайкой пересекла двор. Из питейных заведений многолюдно только одно – бар-веранда у того же яхтенного причала. Туда-то по сходящимся траекториям тянутся поодиночке со всех концов города местные алкаши. А во времена Меньшикова весь Брест гулял и шумел – рыбаки, разноплеменные матросы, проститутки, коммерсанты, обыватели… Вероятно, той весёлой поре и посвящена скульптурная группа возле башни Танги: жена поддатого матроса (или рыбака) не даёт ему упасть в воду с набережной. Разумеется, не были чужими на этом празднике жизни и наши моряки. С другой стороны, командира «Пожарского», капитана 1-го ранга Владимира Григорьевича Басаргина, не могли не беспокоить инциденты типа случившихся с Меньшиковым, а они, конечно, происходили не только с ним, поскольку вариантов развлечений в провинциальном порту было немного. И тогда Басаргин принял удивительное по нынешним временам решение: отпустил в Париж офицеров (в том числе и Меньшикова), желающих посмотреть недавно открывшуюся Всемирную выставку.
Деньги для путешествия и жизни в Париже у него имелись: на флоте этот 18-летний парень стал обладателем баснословного жалованья 108 рублей 50 копеек золотом в месяц (о котором не мог и мечтать его отец, коллежский регистратор). Париж и выставка, конечно, не могли не поразить Меньшикова, выросшего в суровых условиях, в избе с земляным полом. Франция тогда вовсе не была богата и с трудом оправлялась от тяжелейшего поражения в войне с Пруссией в 1870–1871 гг., но французы – известные умельцы показать товар лицом и мастера эффектов, что и доказала в очередной раз Всемирная выставка. Площадь Оперы в Париже и прилегающие бульвары освещались 68 дуговыми электрическими лампами, что воспринималось публикой как ожившая страница какого-нибудь романа Жюля Верна. Парижане, привыкшие к тусклым газовым фонарям на улицах и площадях, с началом сумерек толпами стекались полюбоваться гирляндами белых матовых шаров, установленных на высоких металлических столбах. И когда все они разом вспыхивали ярким и приятным светом, народ аплодировал, как в театре. Не меньшее восхищение вызывало освещение беговой дорожки огромного парижского крытого ипподрома 20 дуговыми лампами с отражателями и трибун 120 электрическими свечами в два ряда. Меньшиков ещё не знал, что всё это – изобретения его соотечественника Павла Яблочкова, а если бы и знал, то, наверное, удивился бы, что наш павильон на выставке такими лампочками не освещается. Главный дворец выставки – Трокадеро, построенный на правом берегу Сены (там, где теперь дворец Шайо и Морской музей Франции, ныне, увы, закрытый), представлял собой огромное здание общей длиной в 706 метров, с лифтами, приводимыми в движение водой, закачанной четырьмя гигантскими гидравлическими насосами из Сены. Ею снабжался не только дворец Трокадеро, но и вся территория экспозиции по трубам длиной 23 километра. Индустриальная эпоха, по сути, только начиналась, но фотографии паровых чудовищ в машинном зале из парижских музеев поражают и теперь. А солнечный генератор (инсолятор) Огюста Мушо! С удивлением увидел на фото того времени, что это – практически тот же самый гигантский рефлектор, который якобы изобрела героиня советского фильма «Весна». Из наших технических достижений почему-то выделялся главным образом «Павильон правительственной продажи питий», в котором на глазах у зрителей гнали водку и тут же продавали её штофами и шкаликами. Особой популярностью пользовалась знаменитая впоследствии «Смирновская», взявшая тогда на выставке большую золотую медаль (другую получили виноградные вина Смирнова). Из механизмов привлекала внимание «стопоходящая машина» русского механика и математика П. Чебышева, изобретателя арифмометра. Но тогда была неясна идея применения этого остроумного приспособления, слишком громоздкого в качестве замены колесу… В общем, если не считать лампы Яблочкова, Парижская выставка явно выказывала техническую и в известном смысле стратегическую отсталость России. И, безусловно, посещение её в 1878 году молодым Меньшиковым сильно сказалось на его мировоззрении «либерального периода». Впрочем, и впоследствии торжество нашей «водочной индустрии» вызывало у него возмущение и категорическое неприятие.
Глядя на архивные фото Парижской выставки 1878 года, невольно думаешь: в такой ситуации, наблюдая и сравнивая, как не стать молодому русскому человеку «западником»? Оттого, наверное, определённая «европоцентричность» была свойственна Меньшикову в самые патриотические периоды его деятельности. В своём дневнике 1918 года он писал: «Не уйди я в Средиземное море на 1 1/2 года, – возможно, что свихнулся бы в революционное подполье». Однако оппозиционные настроения были, очевидно, свойственны ему и позже. В 1881 году, на четвёртом году службы штурманом в военном флоте, он подвергался в Петербурге обыску и аресту по подозрению в политической неблагонадёжности. Вероятно, эта «неблагонадёжность» и стала причиной того, что Михаил Осипович, к 1892 году ставший одним из ведущих гидрографов России, автором книг «Руководство к чтению морских карт русских и иностранных» и «Лоция Абоских и восточной части Аландских шхер», так и не поступил в академию и завершил военную службу в 33 года.
Между тем о том, какой могла бы быть научная карьера Меньшикова, говорит международное признание его тогдашних трудов. Ведь он и поныне является одним их самых известных русских гидрографов во Франции, доказательства чего нам удалось обнаружить. До сих пор считалось, что часть книги Меньшикова «Руководство к чтению морских карт» (1891) была переведена на французский язык в 1892-м для употребления во французском флоте под названием «Отдел русских карт». Эта фраза кочует из одной биографии Меньшикова в другую, но никто никогда этого французского издания в России не видел, и в наших библиотеках я его тоже не нашёл. Вероятно, мы имеем дело с неким семейным преданием, озвученным покойным внуком Меньшикова М.Б. Поспеловым. Оно оказалось верным лишь отчасти, как всякое предание. Работы под названием «Отдел русских карт» поначалу не нашлось в гигантских залежах Национальной библиотеки Франции, которая славится тем, что обладает чуть ли не всеми французскими изданиями с незапамятных времён.
НБФ имени Миттерана – это здание величиной с квартал на берегу Сены с башнями-книжками (типа новоарбатских) по углам, во внутреннем дворе которого поместился небольшой парк с соснами. Посетителей там «фильтруют» в фойе, как в советское время в Ленинке, а может быть, и ещё жёстче. Посетителю надо доказать последовательно трём библиографам, что визит в НБФ ему действительно необходим. Да и 10 евро изволь выложить. Всё остальное – похоже на РГБ, особенно первая реакция консультантов. Недолгий поиск по компьютеру, разведённые руки, пожатые плечи – «Non, – нет такого издания». Как я сейчас понимаю, особенно поиску специалистов НБФ вредило слово «отдел» в предполагаемом названии работы Меньшикова, переводимое на французский как «департамент». И здесь неоценимую помощь мне оказала моя жена Ирина Владимировна с её настойчивостью, библиотечным опытом и беглым знанием английского. Понаблюдав за библиотекарями, она вычислила «книжного» человека и установила с ним контакт. В частности, она попросила его вести поиск по фамилии и имени автора, без названия работы, зная, как вредна здесь малейшая неточность. Этот молодой сотрудник, кстати, совершенно не обязан был заниматься книгами по гидрографии, потому что работал в другом отделе, но, узнав, что мы специально приехали за этим из России, безропотно сел за компьютер. Возился он, дай Бог ему здоровья, не менее получаса и, наконец, – удача! Catalogue général выдал ему сразу пять изданий «Menchikov, Mikhaěl Osipovitch (Lieutenant)» – два по разделу гидрографии, и три – по разделу карт и планов. А самое важное: он нашёл и распечатал их библиотечные шифры. Теперь, правда, чтобы получить сами издания, следовало пройти непростую процедуру оформления электронной карты-пропуска на посещение фондов. И здесь – новая удача: в этот день среди консультантов была русская женщина по имени Мария, бывшая москвичка, – она-то подробно разъяснила нам, как получить пропуск на три дня.
Через день, съездив на скоростном поезде в Брест и обратно, мы снова отправились в НБФ, где в точности повторилась позавчерашняя ситуация с безрезультатным поиском меньшиковского издания консультантшей в фойе. И вновь послужила палочкой-выручалочкой фраза, что мы специально приехали из России, а пуще того – добытые уже нами шифры. Но теперь сломался аппарат, печатающий карты… Пришёл специальный человек починить, но не смог… Моё досье перебросили на компьютер другого консультанта… Наконец, получив карты, мы спустились в «закрома» (Recherche bibliographique) – в отдел географии, карт и планов. Тамошний сотрудник показал нам на компьютер и сказал: s›il vous plaît, ищите свои издания в системе SUDOC по тем шифрам, что у вас имеются, и заказывайте их на выдачу, да поторопитесь: компьютер в вашем распоряжении на полчаса. Легко сказать, если в этой программе всё по-французски! Даже английского аналога нет! «Помоги!» – воззвали мы к французу, а тот замялся: оказалось, программа эта новая, и он сам не вполне ей владеет… И снова жена взялась за физиогномический поиск настоящего «библиотечного» человека и снова нашла его, а он, в свою очередь, не поленился заказать нам в этом SUDOCе меньшиковские издания. Хорошие люди есть везде! В ожидании выдачи я пошёл наверх, на гостевой уровень, покурить, и почти пропал в бесконечном лабиринте служебных выходов и входов, совершенно неотличимых друг от друга. Бегал там по замызганным внутренним лестницам, как мадам Грицацуева в Доме печати. Вернуться к входу я смог только… через подземный паркинг.
Тем временем принесли одну из книг. Никакого «отдела» в названии меньшиковской работы не было, а полностью оно звучало в переводе на русский так: «Чтение русских карт. Условные знаки. Извлечение из «Руководства к чтению карт русских и иностранных» г-на лейтенанта М. Меньшикова, опубликованного Главным гидрографическим Управлением Морского Министерства России, 1891». Сама же книга носила название на титуле: «Гидрографические летописи. Сборник документов и мемуаров по гидрографии и навигации, изданных Военно-морской гидрографической службой Службы морских инструкций. 2-я серия. Том четырнадцатый. 1892 год. Париж. Национальная типография. M DCCC XCII». Работа Меньшикова была опубликована на 25–43 страницах «Летописей», открывая Раздел второй: «Примечания к научным наблюдениям: смеси, библиография, картография». Переводчик с русского – А. Банар.
В общем, устное предание о французском издании части книги Меньшикова не обмануло, за одним исключением: в том же 1892 году «Чтение русских карт» вышло в Париже ещё и отдельным изданием в тонкой обложке, которое нам тоже удалось заполучить. На обложке брошюры значилось: «Чтение русских карт. Условные знаки. Извлечение из «Руководства к чтению карт русских и иностранных» г-на лейтенанта М. Меньшикова, опубликованного Главным гидрографическим Управлением Морского Министерства России, 1891. (Извлечение из «Гидрографических летописей», 1892). Париж. Национальная типография. M DCCC XCII». Обложка голубого цвета, объём брошюры – 20 стр. Она была переплетена вместе с другими брошюрами по гидрографии известных французских и иностранных авторов в специальный сборник НБФ (8е V pièce 8976–9005).
На этом история публикации текста и карт работы Меньшикова вовсе не закончилась: они, по данным НБФ, переиздавались три раза сравнительно недавно – в 1959, 1972 и 1973 гг. Ими мы уже детально заниматься не стали, поскольку они просто копировали издания 1892 года, а шифры у нас имелись.
Обложки, титулы и избранные страницы книги и брошюры, которые вы видите на фото, до сего дня никогда в России не печатались. Мы, естественно, отсняли всю работу «Чтение русских карт», но, по правилам Национальной библиотеки Франции, не можем её публиковать.
В том же 1892 году, когда, казалось бы, пришла к нему слава военного гидрографа международного класса, Михаил Осипович Меньшиков в чине штабс-капитана выходит в отставку и становится ведущим сотрудником, а потом фактическим руководителем газеты «Неделя», на страницах которой он печатался как критик и культурный обозреватель с 1891 года. Начался литературный период его жизни.