170-летие со дня рождения этого выдающегося отечественного писателя и общественного деятеля предоставляет возможность оглянуться на его эпоху, в чём-то сравнивая её и с нашим временем.
Владимир Галактионович Короленко родился 27 июля 1853 года в Житомире. Его отец занимал пост уездного судьи и отличался твёрдыми взглядами на правосудие и устройство общества. Мать писателя была полькой, и польская речь также с детства звучала в их доме. И весь Житомир был тогда многоязычным: наряду с русской, малороссийской и польской речью часто можно было услышать идиш. Почва для интереса и понимания различных традиций лежала буквально под ногами. Но семья недолго прожила здесь. Отца по службе перевели западнее – в Ровно, где Владимир окончил Ровенское реальное училище. Его детство и юность прошли на Украине.
В студенческие годы Короленко сразу втянулся в народническое революционное движение, что ощутимо повлияло на всю его судьбу. Историк В.В. Блохин отмечает: «Однако народничество Короленко не было застывшим: уже в 1870-е гг. он усомнился в правильности действий революционеров, полагая, что они оторваны от народа». И всё же он был исключён из института, попал под пристальный надзор полиции, а потом оказался в тюрьме и шестилетней ссылке в Сибири, где демонстративно отказался давать присягу взошедшему на трон в 1881 году царю Александру ІІІ.
Годы испытаний и мытарств не прошли даром. Из Сибири Владимир Короленко вернулся, по сути, сформировавшимся литератором, поселился в Нижнем Новгороде, без особых усилий объединяя вокруг себя местных интеллектуалов. Его обаяние и ум не могли не привлекать. В это же время стали печататься одно за одним его произведения. К тридцати годам уже вышли «Сон Макара», «В дурном обществе», «Дети подземелья», «Слепой музыкант». Позже Максим Горький писал: «…Не преувеличивая, можно сказать, что десятилетие 86–96 было для Нижнего «эпохой Короленко». Но уже и в столицах голос молодого писателя услышан. Он переселяется в Петербург, много ездит по стране, редактирует журнал «Русское богатство», активно занимается публицистикой.
Чем он привлекал как писатель? Особой любовью и теплотой в подаче образов героев. Очень ему удаются детские образы – это зачастую вполне состоявшиеся личности. Они решают взрослые задачи и совершают сильные поступки, как, например, Вася из «Дурного общества»: дарит куклу родной сестры заболевшей нищенке, и этот поступок вызывает уважение у его очень серьёзного и занятого отца. А вот Эвелина из «Слепого музыканта» тоже сознательно определяет ход жизни, заявляя своему другу Петру: «…ты на мне женишься, и, значит, наша жизнь будет одинакова <…> Ну, подумай сам: мог ли бы ты остаться здесь один, без меня?..» Эту мысль рождает чувство, возникшее у неё много лет назад, когда она поняла и совсем даже не была смущена тем, что замкнутый мальчик, так чудесно играющий на дудке, – слепой.
Красноречива у писателя природа. Она участвует в разворачивающихся событиях: «…луна опустилась, а вверху, в самом зените, стало белесоватое облачко и засияло переливчатым фосфорическим блеском. Потом оно как будто разорвалось, растянулось, прыснуло, и от него быстро потянулись в разные стороны полосы разноцветных огней, между тем как полукруглое тёмное облачко на севере ещё более потемнело. Оно стало черно, чернее тайги, к которой приближался Макар». Примечательно, что после поездки в Америку Короленко написал: «Если бы мне лично предложили жить в Америке или Якутской области (разумеется с правом приличного передвижения), – поверите ли Вы, что я бы вероятнее всего выбрал последнее. Плохо русскому человеку на чужбине и, пожалуй, хуже всего в Америке».
Удивительно раскрывается под его пером малороссийская природа, напоминая и об истоках украинского песенного творчества, а то и о подвигах казаков. Вот украинская картинка: «Временами пробегала от ветра лёгкая рябь, сверкая на солнце. Дальше за рекой чернели разопревшие нивы и парили, застилая реющею, колеблющеюся дымкой дальние лачуги, крытые соломой, и смутно зарисовавшуюся синюю полоску леса. Земля как будто вздыхала, и что-то подымалось от неё к небу, как клубы жертвенного фимиама. Природа раскинулась кругом, точно великий храм, приготовленный к празднику».
Кстати, дед писателя был казацкого рода, но в «Слепом музыканте» через высказывание дяди Максима Короленко даёт точный диагноз былой вольнице: «Вздыхал и я когда-то о сечи, об её бурной поэзии и воле... <...> Вылечился, когда увидел ваше «вольное казачество» на службе у турецкого деспотизма... Исторический маскарад и шарлатанство!.. Я понял, что история выкинула уже всю эту ветошь на задворки и что главное не в этих красивых формах, а в целях...»
Но сколь ни интересен был ему Петербург, Украина тянула к себе. Осенью 1900 года Короленко возвращается в Малороссию, селится в Полтаве, хотя его всероссийская активность не спадает. Особое место занимает участие в знаменитом Деле Бейлиса. Об этом судебном процессе Короленко писал в прессе, играя очень важную роль в обличении антисемитизма. А в Мултанском деле он выступает уже в качестве официального защитника и добивается справедливости – снятия обвинения с удмуртов, обвинённых в человеческом жертвоприношении. О статье Короленко «Обычное явление» Лев Толстой писал ему самому так: «Владимир Галактионович, сейчас прослушал вашу статью о смертной казни и всячески во время чтения старался, но не мог удержать не слёзы, а рыдания…. Её надо перепечатать и распространять в миллионах экземпляров. Никакие думские речи, никакие трактаты, никакие драмы, романы не произведут одной тысячной того благотворного действия, какое должна произвести эта статья».
Короленко принял Февраль 1917 года, а вот Октябрьскую революцию и начавшуюся Гражданскую войну не смог принять. Он писал: «...Вся жизнь проникнута уже и проникается всё более признаками озверения и бесправия... Я уверен, что знамением власти, которой суждена конечная победа в этой ужасной борьбе, раздирающей нашу несчастную родину, будет обращение к человечности и праву»…
Осознавая значение такого писателя и мыслителя, как Короленко, Ленин поручил Луначарскому вступить в переписку с ним, чтобы разъяснить суть происходящих процессов. Ленин знал, что Короленко словами Ивана Бунина давно называют живой совестью русского народа. Но вскоре стало ясно, что переубедить Владимира Галактионовича невозможно. Писатель категорически отвергал террор и большевистские методы преобразования действительности, язвы которой он также знал. Такой «неуступчивостью» Короленко объясняется то, что в советское время было сформировано представление о нём как о сугубо детском писателе. И по сей день его произведения можно называть недооценёнными. Например, есть всего несколько их киноэкранизаций, последняя («Среди серых камней» Киры Муратовой) вышла сорок лет назад.
Ушёл из жизни Короленко 25 декабря 1921 года в Полтаве, где и похоронен. Полтавчане гордились им. В центре города, в доме, где жил писатель, был открыт музей, основанный дочерью Софьей Владимировной. Но теперь над именем Короленко нависла угроза, ведь хорошо известно, что он никогда не поддерживал национализм в любых его проявлениях. В украинских газетах немало статей, без уважения показывающих писателя и его творчество. Его имя, как и имя его родины – России, подчас пишут со строчной буквы. Таковы ныне в Киеве «интеллектуальные» тенденции. В вину писателю также вменяется, что как-то в споре с национально-взволнованными молодыми людьми на вопрос о родине он спокойно ответил: «Моя родина – русская литература». Часто цитируется письмо, в котором Короленко объясняет, почему не обязательно на вечере в Харькове в честь его 50-летия указывать, что он русский писатель (на этом настаивали националисты из юбилейного комитета, подчёркивая его «чужеродность»). «Ну да, – замечает он, – я русский писатель, Владимир Короленко. Что ж из этого? Должен сказать, что я уже к этим благоглупостям давно привык и смотрю на них философски».
Вскоре после Октября 1917 года писатель сказал: «Верю, что Россия не погибнет, а расцветёт, хоть мы последнего и не увидим. Пережить предстоит, конечно, ещё очень много. Кризис будет тяжёлый и бурный, но Россия – страна не только большая, но и с великими возможностями». И говорит Короленко, конечно, о всей России, даже не предполагая возможности её разделения и распада. Хочется надеяться, что придёт время – и на Украине также по чести воздадут должное своему выдающемуся земляку Владимиру Короленко.
Борис Сергеев