Шляпы на уши надвинув, все в клеёнчатых плащах,
шпики рыщут по Берлину, явки Штирлица ища.
Чует шеф гестапо Мюллер, что лихой штандартенфюрер,
как искусный лицедей, втайне ворог и злодей.
Всюду Штирлиц этот гадкий оставляет отпечатки.
Но по «пальчикам» его не докажешь ничего.
Даже в спальне у Адольфа, в подземелиях «Вервольфа»,
он по десять раз на дню оставляет пятерню.
В боевом служебном раже, ничему уже не рад,
Мюллер сам встаёт на страже, проверяя всех подряд.
Что рейхсмаршал, что рейхсфюрер, что рейхслейтер – наплевать!
Дабы был спокоен фюрер, Мюллер вынужден шмонать.
Мюллер пышет ярым гневом, Мюллер всех продать готов.
Вот застигнут был у Евы жирный Геринг без портов.
А в отсеке у радисток колченогий Геббельс-враль,
Словно у своих артисток, оборудовал сераль.
Все свои. Все всем известны. Все проверены не раз.
Но по-прежнему всеместно Мюллер чует вражий глаз.
Кто в двух дюжинах чернильниц подменил чернила? Штирлиц!
Кто секретный ротапринт перевёл на польский шрифт?
Штирлиц с Шелленбергом в Бёрне. Штирлица в Париже ждут.
Штирлиц т а м. И в то же время он каким-то чудом т у т.
Вся охрана сбилась с ног: как он к ним проникнуть смог?
Чей агент сей сукин сын? Бритиш? Русиш? Шведен? Финн?
Мюллер сбрендил бы недужно, застрелился б злобный пёс,
если б вызнал, чья спецслужба водит РСХА за нос.
А меж тем в имперском главке, ловко улучив момент,
Штирлиц вновь упёр из папки сверхсекретный документ.