Не раз уже было отмечено, что кинематограф наш стал продюсерским, то есть главный теперь не творец кино (режиссёр, сценарист, оператор, актёр, художник...), а человек, зачастую к творчеству не имеющий никакого отношения, озабоченный только тем, как бы побольше заработать (а иногда и украсть) на разных стадиях кинопроизводства. Взаимоотношения режиссёра с продюсерами и государством – это, может быть, самая большая проблема нашего кино. В «ЛГ» всё чаще поступают письма о низведении творца до послушного исполнителя воли самодура. На эту тему мы хотим дать слово всем заинтересованным лицам. Первой в этой дискуссии мы публикуем беседу с кинорежиссёром Кареном Геворкяном (на фото). Самый известный его фильм, «Пегий пёс, бегущий краем моря» по повести Чингиза Айтматова, удостоен многих фестивальных наград. Сейчас он работает над фильмом по мотивам «Василия Тёркина» Александра Твардовского. И первый вопрос о нём.
– Карен Саркисович, как идут съёмки и складываются отношения с «власть и деньги предержащими»?
– Начиная работу над «Тёркиным», я прекрасно осознавал, что великое литературное произведение обязывает к созданию адекватного по силе и мощи кинематографического произведения. Иного не дано. За ошибку в общении с великой культурой расплачиваются жизнью. «Ты готов к таким отношениям с Твардовским и его произведением? – спросил я себя два года тому назад и ответил: – И духом, и опытом жизни я готов к подобному испытанию. Более того, я шёл к нему всю жизнь».
Первым ставшим на пути вопросом был: на какие средства «Тёркин» должен сниматься? Вариантов было немного. Либо надо обращаться к двум государственным структурам в лице Министерства культуры и Кинофонда РФ, либо ориентироваться на частное инвестирование этого масштабного военного проекта. Было ещё и Министерство обороны, но оно финансированием кинематографа не занимается по принципиальным соображениям, что жаль.
Считая обе государственные структуры (Минкульт и Кинофонд) структурами «мутными», блатными, я направился с «Тёркиным» к российскому частному бизнесу. Несколько десятков личных писем крупнейшим руководителям российского частного предпринимательства обернулись одним-единственным, но положительным откликом с Урала. Благодаря этой поддержке в форме частной инвестиции в фильм мы смогли сформироваться, провести все подготовительные работы по картине, вступить в съёмочный период и на сегодняшний день отснять около 20% сценарного материала. Слава Уралу! А хронометраж нашей картины-фрески 3 часа.
– Вы назвали определённые структуры мутными. Что это значит? В советское время было Госкино, сейчас всё другое. Стало ли лучше?
– С самого начала девяностых всё кинопроизводство постепенно, но неуклонно переходило у нас в частные руки в форме стремительно нарождающихся продюсерских фирм и организаций. Бывшие государственные киностудии со всеми своими структурными атрибутами: редакционными коллегиями, худсоветами и с завязанными на них административно-производственными службами – ушли в прошлое. Старые государственные киностудии либо погибали («Ленфильм», Студия им. Горького, бывшие национальные киностудии), либо, как спасённый и сохранённый своим руководством «Мосфильм», превратились в унитарные госпредприятия по оказанию производственных услуг (костюмы, декорации, реквизит, техника) частным продюсерским фирмам, да и любым иным потребителям со стороны.
Так как главным, основным источником финансирования кинодеятельности в нашей стране продолжает оставаться государство, то на этой почве, естественно, создаются коалиции получателей. Руководители многих крупных и хорошо закрепившихся «на рынке» продюсерских организаций сами же и входят в экспертные советы и комиссии по распределению этих госсредств. Всё это видно невооружённым глазом, о коррумпированности всей системы кинопроизводства говорят уже грудные младенцы. Всё это безобразие продолжается десятилетиями, и оно определяет нравы всей системы нынешнего кинематографа.
Борьба за деньги подменила собой сам смысл существования нашего кинематографа, его цели и задачи. И всё это происходит при полном отсутствии хоть какой-то государственной политики в области кинематографии. Результат – сегодня мы кинематографические аутсайдеры, утратившие всякую связь с нашим великим кинематографическим прошлым, дошедшие до той степени культурной деградации, что коммерческое «киночтиво» мы на голубом глазу называем кинематографом.
Культурная аберрация на почве борьбы за деньги обернулась у нас потерей лица и смысла самой кинематографической деятельности.
У такого «кинематографа» не может быть будущего.
– Очень грустно, однако должен же быть какой-то выход?
– Если вы хотите навести порядок в некой порочной системе, расчистить «авгиевы конюшни», вам надо искать и находить людей, обладающих тремя обязательными качествами: это неподкупность, здравомыслие, пассионарность. Порода таких людей в России не перевелась. Но где тот «кадровик», который способен этих людей найти и поставить на дело? У нас всё кончается «ближним кругом». А он сами знаете какой. Отсюда «российская невозможность» – термин Витте – уже в широком, не только кинематографическом понимании процесса сепарации кадров в руководстве государственной машиной. И тут без идеологии никак не обойтись.
– И какая же идеология для этого нужна?
– Своё понимание государственной идеологии новой (будущей) России я сформулировал фразой, в которой ровно столько же слов, сколько в Марксовом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Формула этой идеологической концепции: «Государство – семья. Государство – крепость».
Являясь семьёй ста шестидесяти с лишним народов и этносов, стало быть, поликультурным и полинациональным государством, Россия обязана сегодня поставить семейные ценности во главу угла жизнедеятельности всего государства. Естественно, и общества.
Что же исключают собой семейные ценности? Они исключают воровство, социальную несправедливость, произвол властей. Семья же, как в частном, так и в расширительном смысле, – единственная территория порядка, ответственности и нравственности.
– К сожалению, такое государство, с такой идеологией, если и будет, то очень нескоро, а как художнику жить и работать сейчас? Многие молодые режиссёры вступают в непримиримый конфликт с продюсерами, которым нужно не искусство, а деньги, и желательно сейчас. Что делать – идти на компромисс, соглашаться, угождать или бороться, рискуя всё потерять?
– Тупое «кассовое» мышление, ставшее догмой, и американизированная система рассмотрения и оценок произведений через «пичинги» (5–8 минут блекотания со сцены авторов) – всё это привело к полной деградации всякого живого начала.
Именно для спасения себя и своих выпускников я принял решение создать студию советского типа «Русское поле» и положил в основу её идейного фундамента, её деятельности работу над большим эпическим фильмом «Василий Тёркин». Я пытаюсь создать для глубоко уважаемых мной ветеранов (Лидия Боброва, Сергей Овчаров) и связанной с нами творческой молодёжи студию прорыва нынешних кинематографических реалий.
У нас есть Программа Нового кино, которая, вполне допускаю, может стать кинематографическим явлением. Будут ли препятствия на нашем пути? Они уже есть.
– Вам препятствуют?
– Чтоб не быть обвинённым в очернительстве, приведу простые доводы, характеризующие ту безалаберщину, в которую ввергли наш кинематограф его бывшие и нынешние руководители. Также в драме нашего кинематографа огромна вина и Союза кинематографистов в лице его руководства.
Отступничество от базовых ценностей своей культуры, начиная с конца восьмидесятых и инерционно – по сей день, родило и привело в кинематограф поколение активных пошляков. Я их называю «иностранцами Иванами Фёдоровыми» (по Гоголю) или дегенеративным поколением «продакшенов». Их терминология и по сей день гуляет по коридорам нашего Минкульта и во многом определяет его решения.
С такой «стеной» невозможно общаться. Замкнутая сама на себя и только, не восприимчивая ни к каким здоровым идеям и предложениям, она настроена на воспроизводство самой себя и враждебна всему вне себя.
Именно по этой причине Минкульт отказал в финансировании «Василия Тёркина». Я с «Тёркиным» и Твардовским – лютые враги этой структуры – мы родом из антиподной для них культуры. Какое тут может быть программное сотрудничество?
По той же причине наше министерское руководство избавило себя от всей корневой культуры народов России, от всего того, на чём базировался великий этно-поэтический советский кинематограф Довженко, Параджанова, Лотяну, Шукшина, Овчарова...
Нам надо срочно воскресить и это генеральное направление нашего кинематографа.
Всё это требует иного понимания места кинематографа в нашей жизни и призыва новых людей. К ним я отношу себя, своих выпускников СанктПетербургского института кино и телевидения, друзей и единомышленников.