Результатами Национальной театральной премии «Золотая маска», кои были – в 17-й по счёту раз – оглашены в прошлую пятницу под сводами московского Гостиного Двора, как водится, недовольны все. И все категории, в той или иной степени причастные к институции, тут же, опять-таки по традиции, принялись высказывать своё недовольство другими «подразделениями» сложноустроенного организма. Номинанты, оставшиеся без наград, – по адресу коллег, ставших лауреатами, и жюри (причём порой публично, отнюдь не красящим их образом). Члены жюри, в свою очередь, не удовлетворены работой экспертных советов: отобрали, мол, опять совсем не то, что нужно!..
Надо ли говорить, что и одна, и другая судейские коллегии подверглись, по заведённому с некоторых пор обычаю, резкой критике со стороны всей прочей театральной, и не только, общественности. Что особенно лютуют опять некоторые ощущающие себя не при делах «культурные журналисты». Так, одна из пишущих об искусстве дам недавно вообще охарактеризовала «Золотую маску» 2011 года как агонию (при этом, правда, перепутав и по факту переврав всё, что только можно).
Что же до зрителей, в благодарности к которым любят рассыпаться ведущие заключительных церемоний – и нынешняя не стала исключением, точно так же, как она не стала традиционно и образцом зрелищности, – так они и вовсе недовольны по определению. Зритель ведь у нас в подавляющем большинстве своём любит совсем другой театр – зажигательно весёлый, празднично яркий, со знакомыми по экрану любимыми артистами в главных ролях…
И всё же отмени сейчас «Золотую маску», которая последовательно и настойчиво, с маниакальной убеждённостью Кости Треплева пытается привить нашей куда как консервативной в целом сцене интерес и вкус к «новым формам», европейский кругозор, способность к современному мышлению и радикальному высказыванию, – отмени эту столь раздражающую всех премию вкупе с одноимённым фестивалем, и в пространстве современной российской культуры (не говоря уже о чисто театральном поле) образуется огромная лакуна. Дыра. Болото.
И не только потому, что против чего же тогда будут каждую весну, кипя недовольством и возмущением, объединяться все и вся… И не только по причине того, что «Маска», прежде чем всех размежевать, является как детище учредившего её СТД, единственного не распавшегося из всех творческого союза, достаточно мощным объединяющим фактором – именно в рамках фестиваля молодой актёр некоего театра кукол из далёкого города может ощутить себя столь же полноценным членом отечественного сценического сообщества, что и народный артист и кумир с прославленных столичных подмостков. Представители какого ещё рода искусства могут похвалиться этим, пускай даже и раз в год случающимся единством?
И наконец: «Маска» как явление театрального процесса, то есть наиболее живого, сиюминутного и трудноуловимого из всех протекающих в искусстве, просто обязана быть такой, каковая она есть и никакой иной. К ней как к институту лучше всего, кажется, применима характеристика революционера Бакунина, высказанная когда-то критиком Белинским: он, писал критик, «во многом виноват и грешен, но в нём есть нечто, что переживает все его недостатки, – то вечно движущееся начало, лежащее в глубине его духа».
А теперь слово нашим обозревателям, которые также очень многим на минувшей «Маске» остались недовольны.
Куклы: Грустные несказки
У российских театров кукол по сравнению с их «старшими» братьями жизнь совсем суровая. Тут не новые формы искать, а на хлеб бы заработать. Однако для рывка вперёд как раз сопротивление среды и нужно. Более того – просто необходимо. Что и было явлено на нынешней «Маске».
Нет, номинантов больше не стало: четыре против трёх в прошлом году. И работу актёра, как и тогда, отмечать не стали: выбирать из двух соискателей, один из которых вдобавок и «говорит» голосом известной столичной актрисы, записанным на плёнку, а не своим, как-то неловко. Мало того, с лучшей режиссурой тоже не определились. Но очень хочется верить, что те два спектакля, которые свои «Маски» всё-таки получили, станут первыми ласточками ренессанса кукольного театра в России (да простят мне читатели некоторую высокопарность).
«Маску» за работу художника увезла во Францию Эмили Валантен, мэтр европейского кукольного дела, поставившая в Екатеринбургском театре кукол очень искренний и очень непростой спектакль по мотивам сказки Жорж Санд «Грибуль-простофиля и господин Шмель». Добрый и честный малыш попадает в страну насекомых, где правит хитрый и циничный господин Шмель, который обещает открыть ему главный секрет управления миром. Но наивный Грибуль не хочет ни разделять, ни властвовать, ни грабить награбленное. В этой истории, как и в реальной жизни, счастливого финала не будет, но у маленького зрителя появится возможность чуть лучше узнать эту жизнь, в которую ему рано или поздно придётся вступить. Наши дети к таким спектаклям не привыкли. Может, уже пора?
Безусловно, «третья культурная столица страны», как нередко величают Екатеринбург, может позволить себе роскошь пригласить на постановку такую фигуру, как мадам Валантен. Но из этого ведь не следует, что театры, имеющие менее удачную «прописку», не могут вести поиск талантов в зоне своей оперативной ответственности.
А главная «Маска» в этой номинации досталась уж совсем недетскому спектаклю – чеховскому «Медведю», копроекту Костромского театра кукол и московского объединения «Культ-проект» (режиссёр Владимир Бирюков). Хрестоматийный водевиль стал этакой «габриадзевской», трогательной, несколько мелодраматичной историей о том, как два очень одиноких и очень несчастных человека всё-таки нашли свою любовь. Взрослым она понятнее, чем детям. Но, может быть, взрослый зритель всё-таки вернётся в «детский» театр, как это было во времена его расцвета?
Оперетта/Мюзикл: Гоголь, моголь и микрофоны с оркестром и без
Вокруг этой «двухголовой» номинации споры не утихают уже давно и вряд ли в ближайшее время утихнут. Не в последнюю очередь по причине размытости жанровых границ: даже те, кто сделал эту сферу своей профессией, не в состоянии чётко определить, что такое собственно «мюзикл» и чем он кардинально отличается ну хотя бы от «музыкального спектакля». Не брать же за единицу измерения общую длительность музыкальных номеров по отношению к «разговорам». А что считать опереттой? И существует ли вообще сегодня такой жанр? А куда отнести рок- и лайт-оперу (есть и такая, как выяснилось)? Разумеется, заметки об итогах главного театрального смотра страны не место для штудий подобного рода, но согласитесь – три номинанта при наличии в стране около двух десятков собственно музыкальных театров этого направления (не считая чисто драматических театров, которые тоже время от времени замахиваются на нечто мюзикальное) – это как-то несолидно. И продолжается это, увы, не первый год.
В такой ситуации награждение по принципу «всем сестрам по серьгам» было, пожалуй, закономерно: как иначе поддержать боевой дух соискателей будущих времён? Однако признаемся честно – за ростовскую «Юнону и Авось» было просто обидно. И дело даже не в том, что до сих пор слишком сильна аура того, давнего ленкомовского спектакля, который сразу же, на премьере, из театрального действа переплавился в символ времени. Сама по себе попытка сыграть историю русского графа и калифорнийской красавицы в другие (!) времена и для другого (!!) зрителя заслуживает уважения. Спектакль убила… техника. Спектакль звучал явно не так, как дома: актёры сникли под напором непривычной акустики, аппаратура капризничала, большая часть текста звучала, что называется, «нрзбрч», а живой оркестр «барахтающейся» в волнах электроники выглядел просто жалко. «Маска» за лучшую мужскую роль, полученная Дмитрием Авериным (граф Резанов), стала наградой за героизм в борьбе «с превосходящими силами противника».
Два других спектакля, представленных в конкурсе, это своего рода попытки театра обрести почву под ногами в наше колебательно-беспочвенное время. Хабаровские «Два бойца» на музыку Марка Минкова призывают черпануть бодрости духа у славных предков. Расширив (модным нынче «клерикальным» методом, то есть за счёт ввода высоконравственных и стойких деятелей церкви, борющихся с врагом своими методами) сюжет замечательного фильма, режиссёр Леонид Квинихидзе создал светлую, слегка наивную притчу о русском человеке, которого никакие беды согнуть не могут. Получился не мюзикл и даже не оперетта, а старая добрая советская музыкальная комедия в духе «Свадьбы в Малиновке» – с шутками, куплетами, романтическими ариями и народно-хороводными плясками. Сказать, что такие спектакли морально устарели и сегодня не нужны, у меня лично язык не повернётся. Есть люди, и их немало, которым именно такие спектакли и нужны. И они на них ходят. И не только в Хабаровске. Так что «Маска» за лучшую женскую роль, присуждённая Татьяне Маслаковой (Тоня), – это вещественное воплощение их веры в то, что не на красотках с обложек глянцевых журналов стояла и стоять будет русская земля.
Три остальные жанровые «Маски» – дирижёрская, режиссёрская и за лучший спектакль плюс одна «общемузыкальная» – лучшему композитору достались «Мёртвым душам» Свердловского театра музыкальной комедии из города Екатеринбурга. Создатели этого спектакля справедливо рассудили, что лучший способ вписаться в «новые времена» – это от души посмеяться над ними. Тем более что среди героев сегодняшних дней сплошь знакомые всё персонажи:
Страну мою родимую нельзя застать
врасплох,
На одного правдивого – по дюжине пройдох.
Из классических сюжетов (от «Вия» до «Ревизора» и от «Тараса Бульбы» до «Вечеров на хуторе») на сцене намешан «гоголь-моголь в двух актах», где есть и молодой аферист, и губернаторская дочка-фальшивомонетчица, и уморительно смешные помещики, и, конечно же, мёртвые души в живописных лохмотьях и весьма хорошей физическо-хореографической форме. «Синтетическое» действо тем не менее отчётливо пронизано истинно гоголевским духом и с отменным драйвом (благодаря в первую очередь режиссёру Кириллу Стрежневу) несётся перед глазами зрителей, как и должно – не вполне понятно куда именно и не давая однозначных ответов. Всю эту фантасмагорию композитор Александр Пантыкин обозначил как «лайт-опера». Лайт или не лайт, но к опере это явно ближе, чем к традиционному бродвейскому мюзиклу: сквозная музыкальная драматургия в наличии, арии и ансамбли, пусть короткие, тоже. И оркестр под управлением Бориса Нодельмана был на высоте. В общем, редкая лошадь всё-таки долетела до «Золотой маски».
Драма: Неустойчивое равновесие
Итоги этой номинации подтвердили – противостояние «зрительского» и «антизрительского» театра продолжается. На чьей стороне в этом противоборстве критика, свидетельствует соответствующий приз, присуждённый «Экспонатам» Вячеслава Дурненкова, поставленным Маратом Гацаловым в Прокопьевском драматическом театре. Резкое и нелицеприятное для сидящих в зале авторское высказывание профессиональному критику гораздо интереснее, чем самые благородные попытки помочь зрителю повысить собственную самооценку. Перед началом спектакля зрителей облачают в войлочные тапки и отправляют в некое подобие музея провинциального быта, спасшего от небытия старенькие «Рекорды», скромненькую коростеньскую посуду и стулья-столики тьмутараканского мебельного комбината. И тем, кто сидит в зале, никуда не деться от ощущения, что и они, равно как и жители города Полынска, тоже ничего большего, чем должности покрытого пылью веков экспоната, не достойны. И потрясающая органика прокопьевских актёров, действительно редко встречающаяся в столичных труппах, только усиливает его. Но это так, нелирическое отступление.
Не исключено, что этот процесс уже вообще никогда не прекратится. Среди режиссёров (причём не только молодых да ранних, но и вполне солидных и респектабельных) не уменьшается количество желающих во что бы то ни стало доказать зрителю, что он «тварь» – дрожащая, низкая, подлая и соответственно никаких прав на счастье не имеет по определению. Слава богу, пока не убывает и тех, что всеми силами стараются его поддержать, согреть пусть слабой, но всё-таки надеждой. И можно только радоваться, что высокое жюри «Золотой маски» старается по мере сил и возможностей поддерживать хотя бы относительный статус-кво. Хотя определённый крен в сторону, противоположную устремлениям «простого» зрителя, всё-таки заметен.
Один из двух спецпризов жюри с формулировкой «За предельную искренность существования в роли» получила Анастасия Светлова за исполнение заглавной роли в спектакле по пьесе Леонида Андреева «Екатерина Ивановна» Ярославского театра драмы им. Волкова, одной из самых эпатажных и бесцеремонных постановок минувшего сезона, вокруг которой – если бы спектакль возник не в провинции, а в столице – было бы, безусловно, сломано огромное число критических копий. Но «Маски» за лучшую женскую роль была удостоена блистательная Ольга Яковлева – Бабушка в гончаровском «Обрыве» в МХТ им. Чехова. «Витальная сила», бьющая наотмашь, крушащая всё на своём пути и разрушающая в конечном итоге самоё носительницу этой силы. И та же сила, укрощённая великим сердцем, переплавленная в мудрость, способную помочь другому человеку избежать роковых ошибок. Хаос против гармонии, пусть и труднодостижимой. Свет против мрака.
«Маска» за лучшую мужскую роль, присуждённая Игорю Гордину (Он) за работу в «Кроткой» по Достоевскому Ирины Керученко в МТЮЗе, вроде бы поддерживает линию света. Актёр сумел сыграть самое, пожалуй, трудное в профессии – человека, спровоцировавшего непоправимое и в результате оказавшегося наедине с самим собой. И, несмотря на всю трагичность положения, в которое его герой сам же себя и поставил, то, как Гордин ведёт эту роль, даёт хотя бы отсвет надежды для тех, кто пришёл на спектакль.
А вот про инфернального александринского «Изотова», принёсшего сразу две маски – режиссёру Андрею Могучему и художнику Александру Шишкину, этого никак не скажешь. «Оптика» этого спектакля настроена пусть и не на полную тьму, но, во всяком случае, на сумрак, заполняющий пространство между бытием и небытием. В этом бездонном и уж действительно безысходном не-мире авторы спектакля (вкупе с драматургом Михаилом Дурненковым, братом автора «Экспонатов») и заключили, как в узилище, героя без имени, не только потерявшего ключ от рояля собственной жизни, но и разгромившего в щепы сам инструмент. Нет ничего под тонкой кожицей жизни, которую так легко содрать. Ничего нет и не будет. Очень обнадёживает, не правда ли?
Впрочем, своеобразная равновесность присутствует в распределении главных наград: в малой форме лучшим спектаклем признан «Триптих» Петра Фоменко, а в большой – «Дядя Ваня» Римаса Туминаса (об этих нашумевших работах «Мастерской Фоменко» и Театра им. Вахтангова «ЛГ» в своё время писала достаточно подробно). Почему-то кажется, что отнюдь не камерный по масштабам «Триптих» был изначально зачислен в «малую форму» именно для того, чтобы это равновесие соблюсти. Насколько грубо и бесцеремонно выбивает зрителя из привычной системы координат Туминас, настолько плавно проводит его по лабиринтам между маской и душой Фоменко. «Маски» розданы, и за кем идти, каждый теперь решает сам.
Но знаете, что лично для меня служит наибольшим утешением? Второй спецприз жюри был отдан проекту «Молодые режиссёры – детям», обосновавшемуся в минувшем сезоне под гостеприимными сводами Российского молодёжного театра. Выпускники курса Сергея Женовача в РАТИ поставили в крошечных пространствах неосновных сцен умные, светлые и, что сегодня огромная редкость, добрые спектакли. Нет возможности сказать хотя бы несколько слов о каждой постановке (а очень хочется!), но по крайней мере можно перечислить, чтобы читатель знал – ему есть куда повести своего малыша в ближайшие выходные и не пожалеть об этом. Марфа Горвиц – «Бесстрашный барин», очень страшная сказка на ночь по Александру Афанасьеву. Александр Хухлин – «Волшебное кольцо» по сказке Бориса Шергина. Сигрид Стрём Рейбо – киплинговская история о том «Как кот гулял, где ему вздумается». Екатерина Половцева – «Почти взаправду», сказки про всё на свете Тоона Теллегена. В формулировке «Смена режиссёрских поколений», как мне кажется, заключён подтекст, который сами члены жюри, похоже, до конца и не осознали, ведь поощрили они не диктующих сегодня правила игры новаторов-поставангардистов, стремящихся во что бы то ни стало вывернуть мир наизнанку, а ребят, решивших восстанавливать гармонию из окружающего нас хаоса.