Говорят, что «фирменный знак» «Маски» – предсказуемость результатов. Что, конечно, не способствует дерзновению работников оперной сцены, но зато указывает, к чему нужно стремиться для повышения кулуарных рейтингов. Посудите сами: достаточно взять партитуру и исполнить её в одной из двух версий (первая – «многозначительность и серьёзность» видеоряда, вторая – максимальное удаление визуального образа спектакля от его музыкальной и исторической основы) – и претензия на приз более чем оправданна.
Фаворитом текущего года небезосновательно считали Дмитрия Чернякова. О том, что именно он станет лучшим режиссёром музыкальных подмостков со своим вариантом прочтения «Евгения Онегина» (Большой театр), разве что птички не пели. Пиар-поддержка модному культработнику была обеспечена максимальная: скандал вокруг его творения раскручивался долго и поражал плотностью «огня». Консерваторы, эти «душители и злопыхатели», проиграли. «Умники и модернисты» взяли своё. Кто-то сомневался? Но за культуру горько.
Ожидаемо оказался никак не отмеченным интереснейший «Любовный напиток» Доницетти, спектакль «Новой оперы». Многоплановое и изящное произведение, решённое в карнавальной стилистике, плотно сдобренное фаллическим юмором, оказалось не по зубам членам жюри. Тогда как хулиганская простота постановки – признак более культурный, чем, для примера, бьющая через край «утопическая сиюминутность» новосибирской версии «Леди Макбет Мценского уезда».
Однако данную работу, тоже проигнорированную жюри, мне хотелось бы выделить. При всём моём несогласии с режиссурой и – страшно сказать! – кое-где с композитором (на минуточку гениальным Шостаковичем), я остался полностью удовлетворённым работой Теодора Курентзиса. «Уход» звука на нижний предел слышимости заставлял сосредоточиться, «громокипящему» же звучанию, хотя и недоставало порой плотности, сопутствовала проработка таких деталей, какие не сразу заметишь. Было интересно, но свой специальный приз греческий мастер получил за стремление к «аутентичности» при исполнении оперы Моцарта «Свадьба Фигаро». Очень, между нами, небесспорной работы маэстро!
«Маска» Курентзиса любит, сам Теодор представляется мне человеком традиционных устоев (сужу по некоторым интервью), придумать для него приз – дело хорошее. От нас не убудет, да и чем «Маска» хуже Венецианского кинофестиваля?
Интересная коллизия возникла при определении лучшей женской роли в опере. Таковой была названа заглавная партия в произведении Рихарда Штрауса «Электра» (Мариинский театр), исполненная Ларисой Гоголевской. Спору нет, музыкальный материал, освоенный певицей в данном случае, богатейший! Но вот точнее, органичнее актриса выглядела в «Енуфе» Леоша Яначека. Элементарная аберрация: незамысловатость постановки (а именно таковой стала «Енуфа» в Мариинке) помешала разглядеть досточтимому жюри великолепную работу солистки в лишённом «концептуальности» спектакле. Правда, у Яначека Гоголевская исполнила «роль второго плана». Формально, конечно, иная категория...
Слава богу, не вызвало никакого протеста решение, объявившее лучшим оперным спектаклем «Пеллеаса и Милезанду» Клода Дебюсси (Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко). Не зря лучшим дирижёром был назван его музыкальный руководитель, «франкофон» Марк Минковский, который крайне бережно отнёсся к импрессионистскому высказыванию своего соотечественника. Результат потряс: зал замирал, когда замирал Минковский, сдержанно вдохновлялся, когда дирижёр (всегда аскетично!) требовал вдохновения, режиссура не вызывала протеста, а сценография не оставляла вопросов. Не в том смысле, что их не было, а в том, что задавать их не хотелось. Так всё было чудно. Количество французов на сцене и за (режиссёр и художник) не раздражало. Французская победа не обидела: полная элегичного трагизма музыка Дебюсси тронула каждого в зале. Неброская и точная подача её – гол в ворота Курентзиса. Высокая оценка работы Минковского – «бонус» в копилку «Золотой маски».
Не всё там плохо.