Он родился в самый разгар Гражданской войны, в 1919 году, в Харькове. Погиб в январе 1943 года, когда победа в Сталинградской битве была близка и наши войска наступали от Сталинграда к Харькову. Его жизнь уложилась между войнами. Первые стихи были опубликованы в 1935-м, а одно из самых знаменитых стихотворений «Мечтатель, фантазёр, лентяй-завистник!» – незадолго до гибели. Семь лет поэтического пути… Обычно этого времени хватает лишь на творческое становление, а Кульчицкий успел сделать столько, что прочно вошёл в историю русской литературы.
Убеждён, Кульчицкий воспринимал поэзию как призвание. Гонорары, корпоративные блага, признание едва ли всерьёз его интересовали. И хотя тогда для молодого литератора открыты были многие социальные двери, его поколение не считало это сколько-нибудь важным. Лишь бы войти в резонанс с жизнью, позволяющий парить над ней, вдыхать впечатления, выдыхать строки. А на хлеб и так достаточно способов заработать. Кульчицкий, к примеру, был плотником, чертёжником, во время учёбы в Литинституте преподавал в школе. Кстати, Литинститут той поры – рай для таких, как Кульчицкий. Там царил дух невероятной свободы, братства и героического энтузиазма. И вряд ли кто-то из профессоров догадывался, что их подопечным совсем скоро придётся проявить героизм настоящий, на полях сражений, подтверждая всё прежде написанное. В 1939-м Кульчицкий создал такие строки:
Наши будни не возьмёт пыльца.
Наши будни – это только днёвка,
Чтоб в бою похолодеть сердцам,
Чтоб в бою нагрелися винтовки.
Чтоб десант повис орлом степей,
Чтоб героем стал товарищ каждый,
Чтобы мир стал больше и синей,
Чтоб была на песни больше жажда.
Поэт чувствовал будущее тоньше, чем остальные.
Среди его однокурсников Павел Коган, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Сергей Наровчатов, Николай Глазков. Созвездие имён! И Кульчицкий среди них – ярчайшая звезда. Их жизнь той поры полна оптимизма, задора, юмора, хорошего вкуса, самоиронии, и самое главное, пленительной лёгкости вопреки жизненным обстоятельствам, вопреки надвигающейся буре. И ни нотки ханжества, ни капли мещанства и пошлости. Эликсир их молодости и таланта уничтожает всё низкое.
Я вижу красивых вихрастых парней,
Что чехвостят казённых писак.
Наверно, кормильцы окопных вшей
Интендантов честили так.
И стихи, что могли б прокламацией стать
И свистеть, как свинец из винта,
Превратятся в пропыленный инвентарь
Орденов, что сукну не под стать.
Золотая русская сторона!
Коль снарядов окончится лязг,
Мы вобьём в эти жерла свои ордена,
Если в штабах теперь не до нас.
На военных фотографиях у Кульчицкого всегда спокойный вид. Вид человека, уверенного в своей правоте. В его глазах не отразился ужас войны, его внутренний свет оказался сильнее. Трудно сказать, что бы с ним было, живи он дольше. Но и по тому, что он оставил нам, видно, как тонко он работал со словами, их значениями, как дышал литературной новизной, как музыкально, без искусственности, вычурности и фальши выстраивал стихотворную фонетическую канву. Его самые знаменитые строки:
Не до ордена.
Была бы Родина
с ежедневными Бородино. –
пример того, как в поэзии техническое, эмоциональное и смысловое находятся в абсолютной гармонии. Этих слов достаточно для понимания, что такое русский человек на войне.
Михаил Кульчицкий всей своей жизнью опровергает латинское выражение: «Когда говорят пушки, музы молчат». Пушки не простили ему этого. Но песня его оказалась столь звучной, что слышна до сих пор.