ТЕЛЕРЕЧЬ
О современном телевидении, русской литературе, жанре звучащего слова мы беседуем с народным артистом России Рафаэлем КЛЕЙНЕРОМ
БАЛЕРИНА БЕЗ НОГИ
– Рафаэль Александрович, всю жизнь вы посвятили русской речи, звучащей литературе...
– Как сказал Чаадаев, «главный рычаг образования душ есть, без сомнения, слово. Без него нельзя себе представить ни происхождения отдельной личности, ни развития человеческого рода». Наши дикторы, журналисты, ведущие – все работают при помощи слова. Но как? Слово корёжится, его мучают, над ним издеваются. Дети слушают, начинают подражать. Вы можете себе представить пианиста, у которого нет трёх пальцев, и он играет произведения гения, а залу при этом активно показывают, что у него нет трёх пальцев? Или балерина без ноги танцует? А у нас на радио или телевидении человек шепелявит, картавит, элементарно не выговаривает половину алфавита, и это считается нормой. Самое дорогое, что у нас есть, это – русское слово. Но говорить по-русски не обучают, и никто не учится.
Один ведущий, Малахов, кажется, бегает, что-то кричит, смотрит в бумажку, болтает вздор. Другой выступает по радио, настырно орёт, давит. Анна Ахматова сказала: «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово». Его надо сохранять. Если с музыкой сравнить, то между нотами до и до-диез никакой другой ноты нет, а у нас между двумя словами, посмотрите, сколько всего «э-э… мэ-э…» Это засорение. Я уж не говорю о том, как грамотно говорить, что ударная гласная звучит длиннее, чем предударная или послеударная. Этому надо обучаться. Когда человека приглашают на передачу как гостя, он может говорить не очень точно, это не его профессия. Но ведущий обязан говорить на правильном русском языке. Я уж не говорю о текстах: «…убито около трёх человек». Это значит, двоих точно убили, а третьему полголовы снесло? К языку надо относиться бережно. Его надо любить, а если любишь, то будешь профессионально заниматься русской речью, будешь учиться правильно говорить.
– Двадцать лет назад русская литература регулярно звучала и на радио и по телевидению.
– А сейчас её просто нет. Какие-то маленькие кусочки даёт канал «Культура» А кто раньше выступал? Журавлёв, Кочарян, Ильинский, Царёв, Юрский, Козаков, Смоленский, Кутепов… Кричат: Год русского языка. Это должна быть не кампания на год, а постоянная работа. Говорят: есть специальный канал «Культура». А остальные, значит, каналы бескультурные? Всё должно быть культурой.
Наши руководители должны наконец понять, что только при помощи художественной литературы происходит расширение души, при помощи русской литературы мы проникаем в тот мир, в который без неё невозможно проникнуть. А сейчас что происходит? Как будто готовят приниженных верноподданных. Которым не надо думать. Даётся информация: в Бангладеш упал троллейбус, пять человек пострадали. Что, у нас, в России, ничего не происходит? Ни в Мурманске, ни во Владивостоке, ни в Сибири, ни на Алтае – нигде ничего не происходит? И почему только плохое? Ничего хорошего не происходит? Один негатив гонят. А кажется, совсем недавно выступали на телевидении поэты! Вечера поэзии в Останкине были. Это и была великая русская литература – великий русский человек, не тот, который орёт и бегает, а тот, который делом занимается.
– С 60-х годов вы – чтец, мастер художественного слова...
– Что такое чтение? Это состояние души, это воспитание себя. Есть такая фраза: «Мне выпало счастье заниматься с великими мастерами». Я считаю, что это не совсем правильно. Не мне «выпало счастье», а я сознательно их выбирал. Мне было необходимо пройти школу Щукинского училища, так я четыре года работал с режиссёром Яковом Смоленским. Мне надо было пройти школу поэтического театра – режиссёр Юрий Петрович Любимов (я несколько лет прослужил в Театре на Таганке). Мне захотелось пройти школу МХАТа – в течение пяти лет моим режиссёром был Дмитрий Николаевич Журавлёв. Мне захотелось пройти школу профессиональной композиции и поэтического внимания – почти двадцать лет моим режиссёром был поэт Давид Самойлов.
ЗОЛОТЫЕ РОССЫПИ
– С Давидом Самойловичем вы сделали не одну чтецкую программу.
– Да, «Эйнштейн», «Средь шумного бала», «Я это видел сам», «Россия Пушкина», «20-е годы» – много мы сделали программ. Они трудно проходили, но это и понятно, они и не должны были легко проходить, но это, конечно, мощнейшая школа. Я и сейчас советуюсь с ним: читая его дневники...
– Он ведь там писал про вас…
– Да, «один из лучших чтецов, если не лучший сейчас». Это из письма Лидии Корнеевне Чуковской – конечно, спасибо ему. Но когда мне говорят, что я хороший, я на это отвечаю: «Нет». Я всё время учусь и учусь у того, кого я, казалось бы, сам учу. Я хороший чтец? Да нет, просто другие ещё хуже. Не надо к себе так уж относиться. Но когда ты попадаешь в строку, в стих, в состояние, в сверхзадачу и когда ты слышишь отзыв из зала, реакцию, которая разная – тихая, молчаливая задумчивая или взрывная – ты удовлетворён. Как сказал Эйнштейн, и я с ним теперь соглашаюсь: «Я понимаю, почему люди охотно колют дрова: они видят результаты своей работы». То есть мы результат видим. Я точно ставлю себе задачу, зачем я отрываю полтора часа из жизни человека, который приходит на мой концерт. Ведь у нас многие сейчас – это дополнительный звуковой тираж книжки. Ну, выйдет кто-то, поковеркает текст, другой подомнёт под себя… Слово самодостаточно. Я несу ответственность и перед Смоленским, Журавлёвым, Кочаряном, перед теми мастерами, которые выступали до меня…
Как сказал Левитанский: «Мне жаль до времени неузнанной строки, но всё ж строка, она со временем прочтётся и перечтётся много раз, и ей зачтётся, и всё, что было в ней, останется при ней». У меня есть огромная вера в возможности русского языка. Мне кто-то сказал, что «на корабле-то почти никого нет». Ну, значит я буду последним. Но всё, что я могу, я отдаю детям, учителям, школам, институтам, но для этого, повторяю, нужна обязательно помощь. Чтец играет на себе. Ему надо в совершенстве держать свой речевой аппарат, самосовершенствоваться постоянно. У меня более 40 программ, и их нужно держать в рабочем состоянии. Это серьёзное, штучное дело. И уникальное, оно существует только у нас.
С каким вниманием, серьёзностью, глубиной, нравственной загруженностью слушают русское слово. Мы этой россыпью золотой владеем! И в библиотеках идут концерты, и в лицеях, и слава Богу, что существует литературно-чтецкий отдел в филармонии. И «Литературная газета» существует. Хорошо, что она взяла сейчас крен на литературу (раньше было больше каких-то общественных вещей), разговор идёт о поэзии; Поляков вот разобрал песенные тексты современных исполнителей. Правильно, «Литературка» этим делом должна заниматься. Тогда начинаешь прислушиваться, оценивать: и этим исполнителям польза, и тем, которые за ним стоят. А их тысячи в каждом городе, в каждом баре и клубе. Они тогда начнут задумываться над словом. Ведь это уже критиковать невозможно – тексты, которые я слышу по радио. Те, кто сейчас выступает, должны иметь ответственность перед прошедшими поколениями и серьёзное отношение к будущим поколениям. Ну вот ты, который прыгаешь, или орёшь, или на телевидении кричишь, или ты, который «как бы» ведёшь круглый стол, – ты для них? Нет, получается, что они для тебя. Ты в последней инстанции что-то высказываешь. Представь, что с тобой сидят рядом Пушкин, Лермонтов, Тарковский, Окуджава, Самойлов, Твардовский, Наровчатов или поэты Серебряного века. Ты бы так же себя вёл? Ты бы прыгал перед ними, ты бы не давал им сказать, ты бы перекрикивал их? Надо любить людей, свой народ, искренне ему служить, а не напоказ. Да, кто-то пойдёт орать на большой эстраде. Наберут тысячу человек, набьют зал один раз в год. А я поеду в лицей в Новогиреево, в школу, где соберутся детишки и учителя, и они будут слушать. Вот ты можешь накормить людей, ну купи ты 200 килограммов икры, накорми, но скотина и с икрой останется скотиной. Дай человеку духовную пищу, помоги ему.
МНЕ ВЫПАЛО СЧАСТЬЕ БЫТЬ РУССКИМ АРТИСТОМ
– То есть жанр звучащего слова, вы считаете, не умер?
– Он обязательно должен жить, но должна быть государственная поддержка. Ведь нас сколько осталось? Не более пятидесяти человек во всей России. Надо думать про то, как передаётся эстафета от поколения к поколению. Необходимо сделать программу, набрать курсы мастеров художественного слова, открыть стационарный театр звучащего слова, чтобы он мог ездить по стране, как мы раньше ездили. Недавно я поехал в один сибирский город, после концерта ко мне подошли и просто взяли за руку: «Живого чтеца тринадцать лет не было».
Я веду больше семи лет школу-студию «Слово Пушкина» в Музее Пушкина, преподаю сценическую речь в институте и в университете. Сколько могу, я делаю, но это все должны делать. Профессиональный чтец должен читать и юмор, и сатиру, и трагедию, и комедию, и поэзию, и прозу, выступать и перед философами, и на заводе, и на Красной площади читать, и в университете проводить мастер-классы. Наш жанр передаётся только изустно, на бумаге этому не научишь. Сейчас на радио читают иногда хорошую прозу, но кто? Известные киношные имена, а они не знают, на каком из пяти слов сделать логическое ударение, нет образа рассказчика, текст подминается под себя. Не умеют прочесть произведение, донести богатство русского языка!
– В 60-е годы был бум поэзии…
– Да, залы были переполнены. Были такие чтецы, как Вячеслав Сомов, Андрей Гончаров, – сейчас их не помнят. Представляете, Андрей Гончаров бисировал стихи Евтушенко.
– А современных поэтов вы читаете?
– Как только я увижу, что есть что-то достойное традиций Пушкина или хотя бы что-то необычное, – тогда, конечно, будет такая программа.
– Сергей Юрский исполняет стихи Дмитрия Быкова.
– Да, значит, ему это интересно. Каждый ставит свою задачу.
– А какую задачу ставите вы?
– Донести русское слово, показать слушателю, что он богат внутренне и духовно. У Давида Самойлова есть строчка: «Мне выпало счастье быть русским поэтом». Я, перефразируя, могу про себя сказать с полной ответственностью: «Мне выпало счастье быть русским артистом». Я занимаюсь своим любимым делом. Когда актёру на сцене выпадет счастье сыграть роль Моцарта, Сальери, Сократа, Чаадаева? А я могу. Когда мы в жизни объясняемся в любви? Ну своей единственной жене я объяснился в любви. А тут на каждом концерте я объясняюсь в любви стихами Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Тарковского, Бродского, Луконина, Межирова, Самойлова.
Я считаю, что должны выступать на телевидении и прозаики, и поэты, и чтецы, пусть это будет маленький формат сначала, но это должно быть. Общая культура не поднимается индивидуально, она массово поднимается. По всем направлениям – ясли, детсады, школы, лицеи, колледжи, институты, музеи, библиотеки – должна быть единая государственная программа.
Вёл беседу