Евгений Нестеренко – народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда и обладатель почётного звания «Каммерзенгер» – в последнее время в Москве бывает редко, наездами: на родине его дар в постперестроечное время оказался маловостребованным. Тем более интригующим представлялось его участие в мировой премьере «Рождественской оратории», сочинённой нашим соотечественником епископом Венским и Австрийским Иларионом (Алфеевым), состоявшейся в начале нынешнего года, прямо накануне 70-летнего юбилея мастера, в Большом зале Московской консерватории.
Сразу после концерта, прошедшего с громадным успехом, «ЛГ» удалось поговорить с замечательным русским певцом и педагогом, активным пропагандистом отечественного музыкального наследия, автором множества статей, двух заметных книг, посвящённых профессии, а теперь – и готовящихся к выходу мемуаров.
– Евгений Евгеньевич, ваше впечатление от «Песнопений», от реакции публики…
– Участие в исполнении Оратории владыки Илариона стало для меня самой высокой творческой радостью. И так было всегда с момента моего первого выхода на сцену этого лучшего в мире, насыщенного музыкой зала, где всегда ощущаешь подъём от незримого присутствия великих музыкантов прошлого. Но Оратория заслонила всё. Тема произведения, этот необычайный интерес публики к новаторскому произведению – всё необычно. Я сказал владыке, что он композитор-новатор, ещё раньше, когда на записи в прошлом году ознакомился с другим большим его произведением «Страсти по Матфею». Действительно, такого в современной музыке ещё не было. Епископ Иларион органично соединил четырёхголосную баховскую фугу с приёмами хорового письма русской духовной музыки. Мне выпала честь и радость не только участвовать в российской премьере Оратории, но и ощутить рождественскую атмосферу праздника. Я вспомнил бабушку, которая ходила на Рождество в церковь Николы в Хамовниках и всегда говорила мне: «Ты, Женечка, должен быть счастливым, так как родился на второй день Рождества». Помню, как звонили колокола храма в войну и после войны ещё не запрещали колокольный звон.
– Ваша бабушка оказалась права. Вы спели все выдающиеся басовые партии мирового оперного репертуара. Но есть ли роль, которую вы считаете самой счастливой и поворотной в вашей судьбе?
– Это, безусловно, Руслан в опере Михаила Ивановича Глинки «Руслан и Людмила» в постановке Б.А. Покровского в Большом театре. Это была выдающаяся новаторская постановка. Борис Александрович умел так настроить всех участников спектакля от солистов до певцов хора, что они принимали и выполняли его интересные, я бы сказал, «вкусные» предложения естественного поведения на сцене, владения красками голоса. Б.А. Покровский углубил замысел Глинки и сделал это так убедительно, что представление осталось в памяти всех, кто видел этот спектакль…
– В связи с разговором о новаторстве. Как вы относитесь к последним модерновым постановкам Большого в Москве, и не только в Москве, но и в некоторых театрах на Западе? Это временная мода? Или сознательное новаторство?
– Мы, к сожалению, повторяем то, что за рубежом внедрилось в театры уже в начале 70-х. Я сам участвовал в 1994 году в Гамбурге в постановке «Аиды», где жрецы были в камуфляже и изображали стрельбу из автоматов Калашникова поверх зала. Двух людей из публики после этого отвезли на «скорой» с сердечными приступами. Мне кажется, что всё это делается не во имя искусства, а из-за каких-то скрытых устремлений. На таких постановках делают прибыльный бизнес, иногда «отмывают деньги» или тешат собственное самолюбие. Но, как говорил Георгий Свиридов, ничто так быстро не устаревает, как модерн. Все, кто пойдёт следом за такими новаторами, неизбежно превратятся в жалких подражателей. А что же останется публике, людям?! К сожалению, за последние десять лет процесс оболванивания людей принял глобальный характер, культура становится продуктом потребления и, что ещё страшнее, способом манипулирования сознанием людей.
– Ваши ученики побеждают на различных международных конкурсах, поют по всему миру. Как выглядят певцы русской школы на фоне талантов из Японии, Китая, Южной Кореи?
– Слава богу, в России не перевелись таланты, не заглохла выдающаяся школа, не потеряна методика. (В Европе всего этого, увы, нет, до минимума сведены часы занятий с вокалистами консерваторий.) Потом мы по природе певческая нация. Правда, также превосходно одарены певцы из Восточной и Юго-Восточной Азии плюс значительные денежные вливания в образование молодёжи – в результате они уже обошли страны Европы. Пример Китая, Японии, Южной Кореи показывает, что престиж страны и завоевание ею жизненного пространства можно успешно осуществлять посредством культурного проникновения.
Беседу вела