На грани тьмы и светотени

Павел Козлофф

Родился в Москве. Был солистом балета в Му­зыкальном театре им. К.С. Станиславско­го и В.И. Немировича- Данченко. Потом жил и работал в Америке. Автор пяти книг про­зы – «Роман для Абра­мовича», «В срок яблоко спадает спелое», «Раз­двигая руками дым», «Кавалер умученных Жизелей», «Реинкарнация» и поэтического сборника «По Мясницкой по улице Кирова».

* * *

И день на исходе, и фокус нерезкий,

И ночь загустела вдали.

И флюгер на крыше застыл в арабеске,

Как ус Сальвадора Дали.

А ежели память полна постоянства,

То буду опять и опять

С особой остаточной долей гурманства

Я эти часы вспоминать.

* * *

Ах, голуба, судьбина моя,

Не бывать нам с тобой нуворишами,

Не познать красоту бытия

Ни в Неаполях, ни под Парижами.

Впрочем, слово совсем не о том,

Что мы что-то с тобою прошляпили.

Не в Париже, конечно, наш дом,

И тем более, что не в Неаполе.

Как улитке своя скорлупа,

Так родительский кров нам отечество

Только вертится: Je ne suis pas –

И в душе что-то мечется, мечется...

* * *

В нашу бучу нынче снизошёл

Августейший из закатов месяца,

Этой ночью будет хорошо

Водку пить или пойти повеситься.

Только темнота и тишина

Здесь не уподобится кладбищенской,

Хоть в провал открытого окна

Ни луна и ни звезда не ищется.

* * *

Скажи, зачем склонили ивы

К пруду свой полный скорби лик.

Зачем так лилии красивы,

Как сотни дочек Лили Брик?

И Ося Брик, такой неброский,

Зачем он там, в сплетенье тел?

Затем, чтоб юный Маяковский

Своё Отечество воспел.

* * *

Когда осенних дней пора пройдёт

И отблагоухает хризантема,

Кто знает, что тогда произойдёт,

Как в Дж. Пуччини опере «Богема».

Она поёт «Меня зовут Мими»

И ранит сердце бедного Рудольфа.

Что было между этими людьми?

Любовь и смерть, любовь и смерть, и только.

Я, честно, Дж. Пуччини не люблю,

Мне ближе и родней Джузеппе Верди.

Хотя для них моя любовь равна нулю,

Как для почивших под земною твердью.

* * *

Ни геометрией, ни алгеброй,

Ни метафизикой явлений

Не замудряйся, жизнь – преамбула

На грани тьмы и светотени.

Титан Атлант, семь дочерей его,

По смерти превращённых в звёзды.

Коль дан талант – заблаговременно

Распорядись, пока не поздно.

Но оттого, что слов плеядами

Ночное небо воссияло,

Из двух одно – упиться ядами

Или воспеть начал начало.

* * *

Нас смяли, нас почти что взяли в плен.

Прожившие свободными с пелёнок,

Теперь мы разложение и тлен,

Мы кораблекрушения обломок.

За новою добычей гончий пёс

Шлагбаумом вытягивает выю,

Не зная ни пощад, ни передоз,

И держат высь орлы сторожевые.