КНИЖНЫЙ РЯД
Жинетт Ришер. Моя подруга Эдит Пиаф / Пер. с фр. Е. Гусятинской. – М.: Рипол классик, 2009. – 288 с.
Издатели предупреждают читателя сразу: сами они считают эту книгу неоднозначной, даже спорной, и с ними трудно не согласиться. На языке оригинала название у сего опуса более чем откровенное – «Пиаф, моя любимая». Однако не ищите в нём какой-либо двусмысленности: речь идёт только о дружбе, длившейся 15 лет. Жинетт Ришер, или Жину, как её окрестила Эдит, на протяжении почти трёхсот страниц при каждом удобном и неудобном случае подчёркивает: более близкой подруги у великой Пиаф не было и быть не могло. Их роднило уличное парижское детство, и при разнице почти в 20 лет та называла свою Жину не иначе как «сестричкой» и «близняшкой». В общем, парили они под небесами на одном облаке.
Можно было бы обвинить мадам Ришер в нескромности, но её воспоминания появились только спустя 43 года после смерти Пиаф (во Франции они вышли в 2007 году), так что если бы мемуаристка мечтала о славе и деньгах, она опубликовала бы их гораздо раньше. Можно заподозрить и в искажении фактов, слишком уж отличаются её воспоминания от того, что писали о Пиаф другие, но предисловие к книге принадлежит Шарлю Азнавуру, едва ли не самому близкому другу певицы. Он не стал бы рисковать своей репутацией ради явной фальшивки.
Однако хронология событий у автора достаточно условна, а стиль изложения более чем своеобразен: такое впечатление, что писала шестнадцатилетняя девчонка (столько ей и было, когда она познакомилась с Пиаф), а не мадам, которой давно перевалило за 70: чаще всего она рассказывает о шутках и розыгрышах, порой весьма жестоких и скабрёзных, которыми они развлекались с Эдит. Похоже, обе они до конца дней остались сорванцами с парижских окраин. Тем не менее надо отдать Жину должное: как только на страницах её воспоминаний появляется новое лицо, она сразу даёт о нём исчерпывающую информацию – когда родился, на ком женился, что сделал для её обожаемой Эдит. Упоминая песню, непременно называет авторов слов и музыки, повод, по которому она была написана, и даже дату первого исполнения.
Но есть в сём повествовании одна странность. Жину вроде бы делила с Пиаф кров и стол, радости и горести, ради неё рассталась с первым мужем и сплавила старшего сына к родителям, а когда звезда стала угасать – не то чтобы бросила, но отдалилась. Занялась витьём нового семейного гнезда и воспитанием второго сына. И даже на похоронах не появилась. Есть в этом что-то от жестокости подростка: шалим вместе, умираем врозь. А ведь «близняшке» в то время было уже под тридцать, и чести ей такое поведение, надо сказать, не прибавляет.
Истые поклонники творчества Эдит Пиаф, скорее всего, станут сличать «показания» мадам Ришер со свидетельствами тех, кто высказался раньше неё. Расхождений они обнаружат массу. Автор ничтоже сумняшеся обвиняет большинство своих «предшественников» в недобросовестности, а то и просто во вранье из корыстных соображений. В большинстве этих воспоминаний о Жину едва сказана пара слов. Странно, ведь по её словам, она проводила с Эдит 24 часа в сутки, будучи для неё и секретарём, и костюмером, и парикмахером, и компаньонкой. Жину утверждает, что добровольно уходила в тень, предоставляя сиять Эдит, а сама довольствовалась отражённым светом своего кумира. Что ж, могло быть и так.
Имеет ли смысл производить сии изыскания? Пиаф давно стала легендой. А легенда, как известно, у каждого своя. И она не нуждается в доказательствах. В неё просто верят.