На озёрном просторе

Владимир ТОЦКИЙ

***
Что знает бабочка о снежном январе,
Нося на крыльях весть о воскресении?
О нашем неминуемом спасении
Что знает бабочка, порхая во дворе?

***
Настали наши времена,
А нас почти и не осталось.
Усталость или просто старость
Тому причина и вина.

Настали наши времена –
Звучат стихи и наши песни,
Но лишь во сне мы снова вместе
И не разрушена страна.
Мы утопали в долгих снах,
И нас на миг натужный ветер
Поднял из бездн на стык столетий,
Чтоб убаюкать вновь в веках.

И в этот краткий миг судьбы
Успеем ли посеять семя,
Чтоб с ним не совладало время
До долгожданной молотьбы?

***
Я помню, бабка, мать, отец
Трудились от светла до ночи.
Мы – меньше, нас тянуло в Сочи,
В Пицунду, в Таллин, наконец.

А дети нас слабее стали.
Им больше хочется поспать,
Чем путешествовать, искать.
Читать почти что перестали.
Осталось думать перестать.

***
Мир стеклянный, оловянный, деревянный.
Мир безумный, лихорадочный, слепой.
Как вампир, он ненасытный, алчный, пьяный,
Как геенна, скучный, серо-ледяной.

Школа жизни из вранья, стекла, бетона.
Враг ошибки отмечает на полях.
Дети грезят о стране царя Гвидона,
О секьюрити – морских богатырях.

Ночь темней пред неминуемым рассветом.
Страшен храп четвёртой стражи поутру.
Машет прошлое малиновым беретом
В горький час прощанья в аэропорту.

Дети выросли и прячутся от Бога,
Дела нет им до бессмертия души.
Продаются возле школьного порога
Души юные за грязные гроши.

По подъездам, хатам, дачам и машинам –
Чтоб не видеть сини неба над собой –
Ржут ублюдочным, бессмысленным, фальшивым,
Пошлым ржаньем над душой ещё живой.

День грядёт, когда рабы, сыны и слуги,
И невинная природа заодно,
У’зрят вдруг, что Некто на досуге
О Помпеях завершает полотно.

КОГДА МЫ БЫЛИ АЛАДДИНЫ

Как хорошо мы плохо жили…
Борис Рыжий
Я рос на озёрном просторе,
Мой день был сплетён из историй.
До света сидел у костра,
И жизнь мне была – что сестра.
Здесь сосны стаккато скрипели
И пели ветра под свирели.
С рассвета вставали на хоры
Покатые сизые горы.
Здесь камни шептали, что Слово
Начало всего и основа.
И сельских церквушек убор
На Троицу радовал взор.
Легко мне давалось ученье,
А после – мои увлеченья:
Лупить по воротам с наката,
Толкать самокат до заката
И прочий нехитрый набор.
Мы жили все бедно – богато.

***
Как много здесь ухоженных могил:
Опрятны склепы и торжественны надгробья,
И в этом царстве нет междоусобья,
Пред Богом примиряются враги.
С восходом солнца – пенье, как в саду,
Земля укрыта саваном тумана.
А мраморные ангелы – охрана,
Поэтому цветы здесь не крадут.
Идём в собор послушать тишины,
Но здесь звучат хоралы Иоганна,
И воздух от дыхания органа
Заполоняет сводов вышину.
А после, перебрав на пляже пива,
Бредём, куда неведомо, лениво,
И волны настигают нас в броске –
Следа мы не оставим на песке.
Нас торричеллева затянет пустота…

И мы оставим эту землю навсегда.
МОСКВА