В музыкальных залах Москвы в прошедшем месяце вспоминали В.В. Софроницкого, С.Т. Рихтера и М.Л. Ростроповича. Очень достойно. Впечатляющими программами и замечательными исполнителями. Лучший фортепианный вечер подарил москвичам заслуженный деятель искусств России профессор Гнесинки и МГК им. П.И. Чайковского Владимир Тропп. Сорок лет исполнительской деятельности ему не наскучили, он один из немногих концертирующих профессоров. С неизменной репутацией романтика. Мне нравится основательность его репертуара, очень ответственное отношение к программам – как будто слушать его будут и сами сочинители. В эпоху бессовестнейших кандидатов наук, крикливых модернизаторов неизвестно чего и разнообразных троечников он подчёркнуто консервативен и академичен в лучшем смысле этого слова. В Рахманиновском зале консерватории исполнялись в этот раз Andante favori и Соната № 17 ре минор Бетховена, «Пёстрые листки» и «Бабочки» Шумана, сочинения Шопена и Рахманинова. От всего услышанного – покоряющее и редкое ощущение подлинности.
В марте много играли молодые музыканты. Что воодушевляло: вдруг так будет всегда. В зале Чайковского с Государственным академическим симфоническим оркестром им. Е.Ф. Светланова (художественный руководитель и главный дирижёр М. Горенштейн) с дирижёром Александром Слуцким выступили скрипач Михаил Почекин и пианист Константин Шамрай. Оба уже хорошо известны московским меломанам. Почекин представлял Концерт Брамса для скрипки с оркестром. Что-то случилось с самого начала. Какая-то странная, совсем не музыкальная деловитость в оркестре, в том, как вышли, как расселись, настроили инструменты. Ощущение профсоюзного собрания. Потом появился очень деловитый солист. Последним объявился Брамс: вялым, апатичным и очень технологичным. Вдохновение в этот вечер в зале Чайковского отсутствовало по неизвестной причине. Может быть, по причине субботы. Жаль.
Константин Шамрай с Концертом № 3 С. Рахманинова внёс немалое оживление. Но лучше бы его не было. Запальчивый получился концерт, словно бы пианист куда-то очень торопился и опаздывал. На последнюю электричку. Такой волнующе-вокзальный Рахманинов. Мне он таким в толковании Константина Шамрая совсем не понравился.
В общем, вечер явно не задался, как ни старалась клака зала им. Чайковского профессионально поставленными голосами вопить «бра-а-во». Так бывает. И очень способные молодые музыканты Михаил Почекин и Константин Шамрай ещё много раз, в чём я не сомневаюсь, порадуют нас и хорошим вкусом, и удачными выступлениями.
Тем не менее тема для размышлений остаётся. Пётр Ильич Чайковский, рассуждая об идеале исполнителя, как-то неопределённо выразился: он, дескать, должен «быть достойным посредником между духом великого художественного произведения и публикой». Что имел в виду Чайковский, на что намекал? Думаю, не только на техническое совершенство исполнителя, но и на духовную составляющую личности пианиста. В этом году я провёл некоторое время в путешествии с молодыми музыкантами по Франции. И был немало удивлён открытиями: стоим у могилы Ивана Алексеевича Бунина на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Очаровательный пожилой француз, историк, краевед старается поведать о малоизвестных деталях из жизни великого русского писателя. Оглядываю молодых спутников и понимаю, что наш экскурсовод напрасно старается – они не знают Бунина. И никогда не читали. Не может русский человек, хотя бы однажды заглянувший на страницы «Деревни», «Суходола» или «Жизни Арсеньева», слушать француза-энтузиаста с таким тупым и отсутствующим выражением лица. Навещаем Тарковского – то же самое. Ничего не видели. А это ближайшая история. Как же тогда общаться с Бахом и Рахманиновым? И где же реальная высота той культуры, на которую автоматом их возносит профессия?
В путешествии, как известно, невольно становишься слушателем всяких праздных разговоров. Уже через день думаю: лучше бы пианисты не говорили вовсе. Пребываю в раздвоении: вечером на сцене во фраке за роялем как бы принц! За кулисами снимет фрак, откроет рот, и от принца никакого воспоминания: всё пошло, ничтожно и вызывает только отвращение. Тогда что же было на сцене – музыка или обычная консерваторская дрессура? К концу поездки с тремя Вральманами я уже не общаюсь. Музыка – это не про них… Так что Пётр Ильич не зря заставляет подумать над «достойным посредником»… Может быть, на занятиях по специальности профессорам всё-таки иногда надо задавать провокационные вопросы из области ближайшей истории, литературы и искусств своим подопечным, хотя бы для того, чтобы реально понимать, с кем имеешь дело…
В канун дня рождения Святослава Рихтера в Рахманиновском зале консерватории прошёл маленький фортепианный фестиваль из двух вечеров «Ступень к Парнасу». Когда-то вместе с представителями фирмы «Ямаха» (инструменты которой ему нравились) его придумал Святослав Теофилович в поддержку молодых исполнителей. Из нынешних участников я бы отметил двух весьма ярких пианистов, студентов МГК им. П.И. Чайковского, – Филиппа Копачевского (класс профессора С.Л. Доренского) и Михаила Турпанова (класс профессора Н.А. Петрова).
Копачевский – феноменальных способностей пианист. Каждое его выступление вызывает огромный и вполне оправданный интерес. Предпочитает, как мне кажется, романтический стиль. Блестяще исполнил лирические пьесы Грига (Летний вечер, Кобальд. Бабушкин менуэт, Минувшие дни) – поэтично, тонко, проникновенно. В зале царила особая тишина, которую, по моим наблюдениям, оставляет совершенство. Ф. Копачевскому удалось сохранить интимность личного дневника композитора, обнаружить в пьесах такое разнообразие интонаций и так бережно и впечатляюще их передать, что не восхититься профессиональными умениями пианиста было невозможно. А какой личностный масштаб был задан сонатой № 2 Сергея Рахманинова! Как вольно и мощно распорядился пианист блестящим композиторским замыслом. Впереди у Копачевского конкурс Чайковского, пожелаем ему удачи!
Михаил Турпанов предпочитает более рационалистический стиль, хотя по выразительности и виртуозности ни в чём не уступает «романтикам». Но нечто сдержанное, «нордическое» в его манере всё-таки выделяется. Не зря он жалует известного норвежского пианиста Лейфа Ове Андснеса и частенько навещает Музыкальную академию имени Грига в Бергене. Вдумчивость, тонкость ощущений – это его качества. Великолепно играл «Карнавал» Шумана, чисто, ярко, азартно. Как всегда лучшими, в его программе были пьесы Н. Метнера. Он страстный поклонник Метнера, и, как мне кажется, никто в России так хорошо этого композитора не понимает и не исполняет.
Так что Парнас ожидают перемены. Весьма многообещающие…