Домик Ивановых располагался на отшибе, неподалёку от железнодорожной станции посёлка Анна. Тут уже улицы как таковой и не было (ныне это улица Транспортная, дом № 11. – В.С.). Хатка так себе – как и большинство довоенных построек: глиной мазанная, с маломерными оконцами, крытая соломой. Зима с сорок второго на сорок третий год лютовала неимоверно. Морозы под тридцать, снега наметёт столько, что и дверь не откроешь. Позднее создатель и художественный руководитель Воронежского хора Константин Ираклиевич Массалитинов рассказывал: «Расположились мы возле станции, у Анны Ивановны Ивановой. Муж её на фронте… Я, директор хора Рогинская, баянист Яков Топорков, балалаечник Пётр Стариков, певица Мария Мордасова стали проживать кто на кухне, кто в комнате у доброй хозяйки…»
– Да это ж всё происходило в нашем доме, на моих глазах, – говорит Ольга Васильевна Иванова. – Константин Ираклиевич в эвакуации в Борисоглебске встретился с Петром Стариковым, которого он ещё до войны знал как завзятого музыканта-профессионала. Вот они и приехали зимой сорок второго в Анну, чтобы организовывать Воронежский хор. В числе первых была и Мария Николаевна Мордасова. Пришли они к нам на постой. Помню, что Массалитинов с Рогинской спали на полу под столом, а Мордасова и Стариков – на печке. Под голову клали валенок, а укрывались стариковской шинелью.
Вскоре и сама Ольга Васильевна – Оленька – стала играть на балалайке в хоре. А получилось вот как. Прознали Рогинская и Массалитинов, что она «балуется» на гитаре, и предложили ей осваивать балалайку:
– Тут ещё Мордасова и Стариков подключились: «Не боись! – со смехом в один голос заявили. – Мы тебе поможем. А то ведь хору позарез нужен ансамбль народных инструментов. Вот и будешь в числе его первых музыкантов». Так я и влилась в Воронежский хор.
В Анну она приехала из Воронежа, где ещё до войны блистала в хоре швейной фабрики «1 Мая». Тогда с Мордасовой объявились в районном посёлке ещё три участника фабричного хора. Среди них была и Варя Дворникова. А вот начала свои выступления в хоре Мария Николаевна в дуэте с Анастасией Кузнецовой. Первый их совместный номер назывался «Подружки».
Их «Подружки» на концертах вели шуточный разговор частушками, могли и перебранку устроить. Этакие деревенские товарки, которым палец в рот не клади…
Репетиции проходили в местном Доме Советов на втором этаже. Весь февраль, март и апрель сорок третьего. Холодина в помещении – жуткая. Мордасова на месте не усидит, всех растормошит, заведёт. «Песней надо согреваться, песней!» – только и слышали от неё. А, бывало, затащит кого-нибудь выступать к зенитчикам. Прямо у дома Ивановых стояли четыре зенитки. Как-то на первых концертах из зала выкрикнул мальчонка:
– Тёть Маш, а ты в землянке у зенитчиков другую песню пела. Помнишь, какую?
Мария Николаевна не смутилась:
– Помню, Володя. Да я их столько знаю, что и в сундуке, и в маленькой тележке всё не увезёшь.
– Правда?!
– Не шучу. Вот слушай.
И Мордасова запела новую песню.
Эту историю мне поведал тот самый мальчонка Володя. Владимир Владимирович Савенков, он давно уже взрослый человек, у него уже у самого внуки. А вот история эта осталась в памяти на всю жизнь.
В Воронежский хор Мордасова пришла не с пустыми руками, а с богатейшим репертуаром. Вот что она сама рассказывала: «Мама мне целый сундук песен передала в наследство.
Я с детства среди песен, как в саду. А петь для меня было так же естественно, как дышать. Мир казался заполненным музыкой: в лес войдёшь – и услышишь, как рождается утро, как просыпаются и шепчутся деревья, как перекликаются пернатые певцы… С песней и всякую работу делала: девчонкой помогала дома по хозяйству, ходила с мамой в поле, на сенокос, высаживала молодые ёлочки на лесном кордоне, где мы жили.
Подросла – стала дояркой, затем бригадиром полеводческой бригады. Особенно я гордилась, когда хвалили за участие в художественной самодеятельности – пела сначала в школьном хоре, затем в хоре сельского клуба. Первые в жизни ботинки, помню, достались мне в подарок за успешное выступление в концерте!»
В хоре они оба – с первых дней. Пришли почти одновременно. Потому Массалитинов их сразу же стал нагружать по полной программе в смысле всяких организационных дел. Вот и фольклорист и краевед Григорий Иванович Дорохов в книге «Воронежские певцы», изданной аж в 1948 году, замечает: «Мордасова, Мельников и другие направились в районы области приглашать певцов в создаваемый хор». Года три назад, также вот в стылые зимние дни, засиделся я как-то в гостях у Анатолия Семёновича Мельникова.
– А почему Мария Николаевна обращалась к вам не иначе, как «землячок»?
– Так оба мы с тамбовских краёв. Она с маленькой деревеньки Нижняя Мазовка. А рядом было большое село – Черняное, куда она и бегала на спевки в сельский хор. Сам я домрист. Окончил воронежское музучилище до войны по классу известного педагога Павла Ивановича Крутова. Но кроме домры – любил жалейку. Мария Николаевна, когда прознала о моём втором музыкальном пристрастии, сразу ухватилась: «Давай-давай, Толя, жалейка – она звучит завлекательно. Что-то есть в её звуке романтическо-таинственное». Так и сказала. Потому и запомнилось это необычное сравнение.
Долго хранилась у Анатолия Семёновича целая коллекция жалеек, дудочек, свирелей, которые он сам смастерил из коровьих рогов и камыша.
В Черняное она любила наведываться. Все тут её знали, любили очень и гордились ею. Ещё бы, мировая слава шла по пятам за Мордасовой.
Сценарист телевизионных фильмов Валентина Никитина в конце 70-х начала работать над кинолентой «Завтрашние заботы». Задумала она рассказать о хоре села Черняное.
– А навела меня на эту затею Мария Мордасова, – вспоминала Валентина Яковлевна. – Рассказала мне о черняновском сельском хоре, в котором она пела и с которым всегда поддерживала связь. От неё я услышала и о том, почему село Черняное так называется. «Говорят, по чёрным ягодам черёмухи, – объяснила Мария Николаевна, – которые окрест в обилии произрастали». И ещё от Мордасовой услышала фразу, которая в незамутнённой своей ясности легла в сценарий: «Хор не просто хор – это ведь отражение народной жизни». Потому и прожила я в Черняном не один месяц, стала завзятой селянкой, со многими сдружилась.
И тут повезло нам: в родное Черняное приехала народная артистка Мария Мордасова. Почти каждый год приезжала она сюда и всегда на сельской площади с черняновским хором пела. Конечно, жители большого села от мала до велика собираются здесь. И на этот раз так было. А в репертуаре хора есть старинный вальс «Амурские волны» (офицером русской армии, тамбовчанином, написанный).
Пел черняновский хор. Все хористы торжественные, в красочных костюмах. Звучал старинный вальс:
…это герои спят,
Это герои русской земли,
Отчизны храбрые сыны.
Слушали песню жители села. Мы снимали на камеру. Лица, лица… Многих я уже знала. Тут и Павлов, и Вера Алексеевна (земляки М.Н. Мордасовой. – В.С.), и десятиклассники, и их родители. У края наскоро сбитого помоста – летней танцплощадки – сгрудились совсем малые дети, смотрят вверх на поющих, слушают. И крупным планом – лицо Мордасовой. Одухотворённое, какое-то просветлённое. И вновь мелькнула тогда у меня в памяти мордасовская фраза: «Хор – не просто хор. Это ведь отражение народной жизни».
Зеленева – из Анны, голосистая, и потому сам Бог велел ей прийти в хор. Так и получилось. Она ещё школу не окончила, а документы принесла К.И. Массалитинову в Воронежский хор.
С Мордасовой они подружились сразу.
– Мне Мария Николаевна была как старшая сестра, – говорит Зеленева. – И посоветует, и подскажет, и одобрит. А если и пожурит, то по-доброму, по-сестрински, что ничуть не обидно было. Мордасова написала уйму песен и частушек. Она никогда не была свободна от сочинительства, оно её буквально преследовало. И если родившуюся в гастрольной поездке строчку или четверостишие не могла тут же записать по причине отсутствия карандаша и бумаги, бежала в гостиничный номер и быстро-быстро записывала, боялась, что «строчка безвозвратно улетит».
А ещё она всегда на гастролях отправлялась на базар, если Воронежский хор выступал в райцентре, или совершала подворный обход старушек-песенниц, если приезжала с концертом в дальнее село. И записывала тамошние старинные песни, частушки. Обязательно помечала, от кого она записала новую песню. Вся страна знала о собирательстве Марии Николаевны, потому и летели к ней в Воронеж письма с частушками, прибаутками, побасенками. Их у неё в квартире набирались полные мешки.
…Много лет они были близкими подругами – Мордасова и Зыкина. Даже звание Героя Социалистического Труда им присвоили в один день. Зыкина приезжала в Воронеж когда с концертами, а когда просто так – в гости. Сидели дома у Марии Николаевны, пили чай со свойскими пирогами. Потчевала хозяйка гостью и своим любимым угощением – квашеной капустой с мёдом. В один из таких приездов Зыкина рассказала Марии Николаевне о том, как Юрий Гагарин выразил желание приехать в Воронеж и вместе спеть её частушку «Прилететь бы, поискать туфли межпланетные»…
– А что, – улыбнулся тогда Юрий Гагарин, – давай махнём в Воронеж, гармонь возьму. Вот концерт будет – Мордасова, Зыкина и… Гагарин!
Вздохнула Мария Николаевна: «Не спеть нам таким трио, Юры-то нет»…
Недавно я повстречался с Верой Павловной Бедневой, которая тоже с первых дней создания Воронежского хора в нём пела. Поведал я ей об истории, которую когда-то мне рассказывала Людмила Георгиевна Зыкина.
– Вот эти самые мониста для Марии Николаевны делала моя мама – Матрёна Васильевна. Рукодельница она была замечательная. Мордасова не могла нарадоваться на такую красоту. Бывало, придёт к нам домой на примерку – и от зеркала не отходит. «Ну, Матрёна Васильевна, – скажет моей маме, – золотые у тебя руки. Угодила ты мне, угодила!»
…Мордасова уже тяжело болела. Ни с кем не встречалась, на телефонные звонки не отвечала. Зыкина приехала в Воронеж с концертом. И прямо с поезда пошла её проведать. Да так весь день до вечера и просидели вместе. Потом, когда Людмила Георгиевна вышла на сцену, обратилась в зал:
– К вам я пришла прямо от Марии Николаевны Мордасовой. Спела она мне «Как на дубочке голубчики сидят». Пела чисто, я бы сказала, всласть. Словно восторгалась каждой ноткой, фразой, словом. Вроде бы и её болезнь отступила. Я сидела буквально заворожённая. Великая она певица…
В юбилейной программе, которую Воронежский государственный академический русский народный хор подготовил к своему 70-летию, звучит и песня «Иван да Марья». А написана она в память о Марии Мордасовой и её бессменном баянисте и муже Иване Руденко.