Евразийская арт-конституция Алексея Беляева-Гинтовта
Комический ужастик: «Триумф» евразийской эстетики Беляева-Гинтовта! Емельян Захаров против Марата Гельмана! Галерея «Триумф» побеждает нокаутом Третьяковку! Андрей Ерофеев в реанимации – культура в долгу перед Гинтовтом!
Как вам, читатель, подобные заголовки? Вполне, кстати, допустимые, если сделать два уточнения: во-первых, говоря о Третьяковке, следует иметь в виду только возглавляемый А. Ерофеевым её отдел современного искусства, а во-вторых, нокауту предшествовала уверенная полупобеда «по очкам». То есть в то время, когда Ерофеев кормил публику прокисшим соц-артом, Захаров выставлял Хёрста, братьев Чэпмен, работал с АЕС+Ф. Кто-то скажет, что «англичанка»-то, как всегда, «гадит» – теперь в лице Хёрст–Чэпмен-Чэпмен, но мы заметим, что и природа терпит чудовищ. Удалять из нынешней жизни упомянутых сверхзнаменитых британцев, думается, не стоит. Мир обеднеет. К тому же на «пусто место» придут не репины – Синие Носы! Оно вам надо?
Истинное торжество эстетики совершается лишь тогда, когда рядом с эпатирующей дегенерацией (всегда нормальных, но всегда и сребролюбивых) авторов «нормативного контемпорари арта» возвышается мир, эпатирующе здоровый физически и морально, мир конституированных абсолютных ценностей.
Например, античный мир евразийских идеалов проекта «Родина-дочь» Беляева-Гинтовта. Открывшийся в почти всеядном «Триумфе» неделю назад.
Огромные листы печатной графики Беляева можно рассматривать вне каких-либо культурных контекстов. Они действуют на зрителя прямо: присутствующая в них символика близка уже в силу имперского воспитания в СССР большинства населения нашей страны, а сами размеры (до 3,5 х 4 м) полотен заставляют отнестись к ним с уважением. Чёткая линия, контрастность, милитаристский стиль на уровне технологии, а не сюжетов – всё это компоненты, заставляющие звучать работы Беляева приказом.
Однако причина командного голоса графики Гинтовта лежит не в докультурной области доминирования альфа-самцов. Её императивность укоренена в культуре больше, чем размягчённая толерантность куликушествующих осмоловских.
Существующий мир построили мужчины, и – нравится он кому-то или нет – мы будем его защищать. Когда говорят, что культура конвенциональна – говорят благодушные и говорят не всю правду. Называющий культуру репрессивной сам ставит себя в роль объекта, следовательно, внекультурен и нам неинтересен. Лишь тот, кто готов признать, что европейская культура основана на насилии, способен осознать и всё величие нашей миссии, и своё место среди бессмертных Олимпийцев. Не творцов мироздания, но творящих субъектов повседневности.
Повседневность традиционной культуры, если вдуматься, отчуждена от обывателя. Она священна и покоится на системе запретов. Это негативная часть культуры. Позитивная же составляющая пронизана героизмом и идеалами воинской жертвенности. Предположить, что о таком типе культуры демократически договорились (составили конвенцию) земледельцы, наивно. Это – идеалы, навязанные роду-племени воинским сословием и поддержанные «генераторами смыслов» – жречеством. Не Емеля – культурный герой русских сказок, а Иван – Крестьянский сын, обороняющий на реке Смородине Русь, не пускающий Змея Горыныча дальше Калинова моста. Само отождествление воина с землепашцем тоже показательно. Не побоюсь предположить, что оно – присущий русскому характеру инстинкт военной демократии, унаследованный не иначе как от Афин.
Заметьте, не деспотичная Спарта, но свободолюбивые Афины!
Корни России питает та же почва, что и корни Центральной и Западной Европы. Где-то больше Спарты, где-то Афин. Повсюду – Рима и нигде Карфагена. Наша культура аристократична, а не буржуазна. Мужественна настолько, насколько способна сопротивляться кровавым божествам Ваалу и Танит. Мужское в ней равно аристократическому, совпадает с Солнечным.
Наша, русская, колыбель – Византия. Совместившая античный мир со стальными легионами Рима. Наиболее цельно воплотившая единство подчас противоборствующих тенденций. Укротившая безудержный греческий эстетизм не только короткими мечами центурионов, но и ликторскими топориками публичных политиков.
Направление византизма – север и северо-восток. Именно здесь расположена Россия относительно Царьграда. Именно сюда было направлено движение основоположников евразийства. Ни Савицкий, ни Сувчинский, ни Георгий Вернадский не выводили наши культурные доминанты из степного быта. На запад из Сарая не шёл из пражского кружка евразийцев никто.
Евразийство возникает в нашем рассказе далеко не случайно, ибо Алексей Беляев-Гинтовт не только позиционирует себя в качестве политически ангажированного художника, художника-патриота, но его патриотизм узко маркирован принадлежностью к Евразийскому союзу молодёжи (ЕСМ) Александра Дугина.
Моя задача – сказать (даже не доказать!), что если есть у ЕСМ А.Г. Дугина перспектива, то она – в следовании Гинтовту. Поскольку лишь художник Беляев интуитивно чувствует, что Империя, ради которой он вступил в битву за смыслы, наследница античности.
Порой кажется, что нынешнее евразийство (ЕСМ) географично по своей сути. Оно оперирует понятием пространства, но мистика Плоской Земли ему неведома. Территория включается в сферу его интересов лишь на штабных картах. Что в целом понятно: материальными носителями культуры русская Азия небогата. Почувствовать прелесть дыхания раскалённого пространства, лишённого сентиментальности, всех этих «берёзок», способен только солдат колониального корпуса, влюблённый в дорожную пыль, чувство товарищества, испепеляющее солнце.
У нас есть в душе эта тяга к мужественной простоте, аскетизму, и отказываться от этого бремени мы не имеем права!
Но только эту часть евразийства, римскую, нужно брать в русское будущее. Ту, которая воплощена в стройных рядах бойцов «Правых маршей» Беляева-Гинтовта.
Остальное же – стреноженный Лациумом византизм. Культура которого никогда не была чуждой России. Более того – именно последняя провозгласила себя III Римом. Мир Беляева здесь. Алексей уверенно осваивает символическое пространство евразийской культуры. От Парфенона до Гур-Эмира. От ветхого и «грубо-зримого» Колизея до вечного в своей невозможной идеальности Дворца Советов. Материалы творца визуальности Византийской Евразии благородны как по происхождению, так и по культурной наполненности: типографская краска, сусальное золото.
На северо-востоке нас ждёт Родина-дочь. Она призывает нас создать истинно патерналистское общество. Беляев не только приказывает мужчине стать на защиту самого дорогого: дочери, гаранта будущего, он предлагает рассмотреть оборотную сторону такого попечения – солнечную часть, не просто аристократическую, но королевскую. Ибо только способный относиться к Родине как к ребёнку достоин воскликнуть: «Государство – это я».
Гинтовт – он за королевский выбор России!
Во-первых, сверхчеловеческий и лишь во-вторых, евразийский.