, АСТРАХАНЬ
Материал о встрече В.В. Путина с так называемыми писателями в № 39 вызвал бурю откликов. Сегодня мы публикуем статьи, присланные из регионов, которые показывают, какого уровня мог и должен быть разговор настоящих писателей с премьером.
В конце июля в Туркмении прошли дни Астраханской области. Музыканты и артисты под водительством чиновников и депутатов представили культуру региона в Ашхабаде и Марах. Поездка эта намечалась давно, и по первоначальному замыслу в состав делегации должны были войти и писатели. Увы, прецедент так и не был создан – астраханские литераторы в постсоветское время ни разу не участвовали в поездках в ближнее зарубежье, с которым соседствует область, – в Казахстан, Азербайджан, Туркмению. Я уж не говорю про Брестскую область Белоруссии, куда частенько снаряжаются наши официальные делегации, а тем более – про зарубежье дальнее. Это не жалоба – просто констатация очевидного. Тем более что удовольствие от поездки было более чем сомнительным: из наших +40 да в каракумские +50…
Я о другом – о причине отказа. Просто изначально планировалось участие астраханцев в церемонии открытия памятника Пушкину на туркменской земле. А поскольку мероприятие это почему-то было отменено, то и писатели оказались не нужны. Воистину Пушкин – это наше всё! Нет его – и нас нет. Железная логика прагматического времени, где писатели – что-то прикладное, сиюминутное вроде фигового листа или овечьего курюка. Помните сентенцию товарища Нагульнова из «Поднятой целины» об этих, казалось бы, абсолютно бесполезных нескольких «фунтах жиру»: «Это ей (овце то есть) приделано, по-моему, чтобы стыд закрыть».
Правда, дальше шолоховский герой проводил аналогию со своими отношениями с женщинами. А тут власть. Хотя и «власть» – слово женского рода! И аналогия здесь не менее прямая, чем у Нагульнова.
Общество потребления, живущее по законам пищеварительного тракта, до поры до времени прикрывает срамное место «курюком» литературы. По инерции, по старой советской памяти, в которой не до конца ещё угасла аксиома, что Россия – литературоцентричная страна. Впрочем, «до поры до времени» – неточно сказано. Потому что сегодня властные прагматики новой формации всё чаще недоумённо пожимают плечами: «К чему, мол, маскировать бездуховную суть происходящего? Что естественно – то не безобразно!»
Михаил Чванов как-то в «ЛГ» очень точно охарактеризовал современное отношение власти к писателям: «Нас терпят». Но, говоря шолоховским языком, «терпелка уже вся вышла». То и дело из разных регионов, где местные бюджеты подпитывали литературную жизнь, приходят грустные сообщения. Перестал, к примеру, выходить журнал «Отчий край» у волгоградских друзей. А ведь до недавнего времени наши соседи были примером писательского благополучия – с целевой книгоиздательской программой, с гонорарами, стипендиями, с гостеприимным Домом литераторов.
Областные и краевые власти сокращают или вовсе прекращают финансирование писательских организаций. Происходит то, что рано или поздно должно было произойти: по закону государство попросту не имеет права выделять средства на содержание общественных объединений, которыми уже двадцать лет и являются творческие союзы. Деньги теперь можно выделять только на проведение общественно значимых мероприятий. А поди докажи общественную значимость хоть какой-нибудь зарплаты литературных функционеров!
Тем, кто читает сейчас эти строки, конечно, понятно, что речь идёт не о коммерческих издательских проектах, а о писательских организациях, которые с разной степенью успешности борются за своё существование. У кого-то это получается лучше, у кого-то хуже. Но тенденция, повторюсь, одна: власть всё меньше хочет нас терпеть, то есть финансировать. Причина проста: думающий «электорат» государству не нужен, а цель настоящего писателя в том и состоит, чтобы заставлять человека думать, чувствовать, жить не только инстинктами. Причём касается это в равной степени и «патриотов», и «либералов».
Впрочем, об этом я уже много раз писал на страницах «Литературной газеты». Наверное, был я в своих суждениях излишне резок и категоричен. Но по сути прав. Тем более что каждая публикация вызывала многочисленные одобрительные отклики коллег-литераторов. Беда в том, что, какими бы суперактивными и гиперхозяйственными ни были руководители СП, конечный результат – умирание союза – неизбежен. Его существование в том виде, в котором он когда-то создавался и только в котором он, собственно говоря, и нужен всем нам, возможно при одном условии: если писательский союз нужен государству. Увы, не нужен. Ни по-настоящему, ни понарошку. Поэтому героические усилия по его спасению могут только продлить агонию.
Резонный вопрос: а зачем тогда нам это безнадёжное занятие? Способны ли мы до конца честно ответить: а что, собственно, хотим сохранить? Писательские организации как механизм движения и развития творческой литературной жизни? Или себя в литературе, свою особую роль «пастырей», «духовных вождей», «оракулов» с привилегиями, которыми пользовались до «геополитической» революции 1991 года?
Вернее всего между этими вопросами поставить не «или», а «и». Потому что, как писал Достоевский: «Подвижники и правдолюбцы устали, справедливцы притомились и надоели. От них отмахиваются или только сочувственно улыбаются». То есть «чистыми» альтруистами, бессребрениками, беззаветными героями «литературного фронта» готовы стать сегодня единицы. Заветная мечта абсолютного большинства наших собратьев – и рыбку съесть, и… сохранить тот котёл, в котором эта рыбка должна вариться. Именно должна, да, увы, двадцать лет уже не варится.
А может, это объективно неизбежный процесс? Может, писательство как ремесло выродилось и умирает? Исчезли же, к примеру, всякие там щитники, копейщики, мечники, седельщики и прочие профессиональные сообщества людей, прежде нужные и важные, а нынче в лучшем случае декоративные! Кому какое дело до какого-нибудь Ивана, который лучше всех на свете может изузорить конскую упряжь! Имеют ли сегодня хоть какое-то общественное значение наши литературные споры и выяснение отношений? Да будь ты хоть самый-распресамый талант, признаваемый в профессиональной среде, узнает ли об этом общество? Какое ему дело до выродившегося писательского сословия? Фэнтезийно-детективно-порнографическое чтиво – для не разучившейся ещё читать части толпы, рифмованная и нерифмованная заумь – для горстки «эстетов», а всё остальное, то есть традиционная литература, обществу потребления и на дух не нужно. Потому что не нужно власти. Резонный вопрос: а нужна ли такая власть нам?