
Юрий Райгородский
Родился в 1950 г. в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Затем переехал в Саратов, окончил Политехнический институт (ныне Технический университет) по специальности «электронные приборы». В 1990 г. защищена кандидатская диссертация, а в 1991 г. организовано предприятие ООО «ТРИМА» по разработке и выпуску изделий медицинской техники. Автор альбома «Романтика Саратовского края» (Издательский дом «Волга») – фотографий природы Саратовского края и стихотворных комментариев к каждому фото, книг «Фотография и воображение» и «Пробуждение» (стихи, баллады, басни). А также автор различных поэтических сборников с обширными подборками стихов о любви, природе, искусстве, гражданской позиции. Участник конференций в Доме творчества писателей в Переделкине.
Лунная соната
Сомнамбулические звуки
Сонаты Лунной в тишине,
И только клавиши и руки
В медлительно-тревожном сне.
И только хладное молчанье,
Рассеянный сиянья свет,
И бледный отсвет состязанья
За даму слишком юных лет.
Отчаянье – замена страсти,
И вот уже звучит финал, –
Нет, не минуют нас напасти,
А он шлифует ими дар.
Разрыв,
как бешенство стаккато,
И пальцы, верные ему, –
Элитного полка солдаты
Штурмуют клавишей орду.
Весь магнетизм ума и такта,
Разлитый в музыкальном сне,
Вдруг пробуждают музыканта,
Ведут дорожкой по воде.
Он появляется, как певчий,
Забытый в сумраке ночном,
На перепутье среди млечных
Звёзд, околдованных Творцом.
Хоть уже плохо слышит звуки,
Но видит лунный свет в ночи,
Душой больной, душой разлуки
Он пишет музыку любви.
И всё идёт луне навстречу
И «яко по суху» идёт
Большой гривастый человече,
Гармонии и звуков бог.
И нет ни у кого ответа,
Как свет рождается из мук.
В сонате Лунной больше света,
Чем расточает солнца круг.
Эйнштейн
Со скрипкою дружит
Великий Эйнштейн,
Он физике служит,
А скрипка зачем?
Заставить нейроны
В гармонии звука
Светить, как фотоны, –
В искусстве наука.
Всё так относительно
В мире галактик,
Что просто бессмысленно
Горько заплакать.
Пространство твоё,
Даже время – ошибка.
Изменчиво всё,
Как чешира улыбка.
Всё выглядит спорно,
Но честь не задета,
Когда постоянна
Лишь скорость у света.
На скрипке играет
Эйнштейн о любви,
И свет не меняет
Привычки свои.
А «светское общество»,
В суть не вникая,
Живёт беззаботно,
О прошлом мечтая.
Пространство сожмётся,
А время застрянет,
Пусть кто-то уймётся,
А кто-то нагрянет.
А ты, февралея,
Откроешь окно,
И солнце, робея,
Подарит тепло.
И так восхитительно
Птицы поют,
Не всё относительно,
Есть абсолют!
Ожидание чуда
Чую в воздухе запахов новь,
Слышу, ветер играет на саксе,
Я дождусь, когда выйдет любовь,
Балериной закружится в танце.
Её зрители – поле и лес,
Оголён и прозрачен покуда,
Но уже, как знамение чуда,
Выпал луч из бездонных небес.
А когда, сделав два фуэте,
Запорхали над нею синицы,
В колеснице поправила спицы,
Понеслась колесить по Земле.
И везде, где был виден узор
Её танца из света и тени,
Зацветали и вяли растенья,
И всему она тут дирижёр.
А когда уставала тащить
Из земли эти соки по веткам,
Отдавалась безумному ветру,
И шептала:
«Как сладко любить».
Этот танец вселенской любви
Меня снова в объятиях душит,
Увлажняя иссохшую душу,
Продлевая истекшие дни.
Оглянись
Оглянись в приоткрытую дверь,
Наше прошлое всё ещё рядом,
И хоть тронуто явным распадом,
Как дворняга, всё тычется в щель.
Но уже нет замшелой тоски,
Эфемерного пряника счастья,
Нам дороже вся правда ненастья,
И с открытым забралом враги.
Будто воздух стал чище, и свет
Стал прозрачнее,
свежесть вбирая,
Отчего эта лёгкость, я знаю –
Этот воздух надеждой согрет.
Так растёт во плоти человек
Через раны, болезни, ошибки,
Разбирая старинные «свитки»
Окаянных и проклятых лет.
Так на ветке и почка болит,
Перед тем
как весною раскрыться,
Там вдали
что-то вьётся, искрится,
И от этого сердце щемит.
Кузнецы не подковы куют,
Только б не было спазма аорты,
У костров пионерские шорты
И дымами пропахший уют.
* * *
Я сидел за столом над строчкой,
В лабиринте блуждала мысль,
Заблудилась с приходом ночи,
Вместе с нею погас фитиль.
Дымный след покинул огарок,
Изогнулся в немой вопрос,
Образ Ваш –
только пятна красок
На палитре из белых роз.
Руки пали безвольней плети,
От палитры остались шипы,
Я не помню, в каком столетье
Вас любил и писал стихи.
Скрипка
Сегодня скрипка, сердце жаля,
Мне изливала боль души.
Рояль, сочувственно внимая,
На помощь искренне спешил.
Но разве есть
в душевной драме
Возможность горе отвести?
Нельзя унять его словами,
Не спрятать в таинстве ночи.
Но скрипка может
нежным звуком
Поплакать с Вами заодно,
И это лучшая порука,
И это лучше, чем вино.
Она к Вам сядет на колени –
Изрядно выросший «сверчок»,
И скажет:
«Время, только время...
Я подарю тебе смычок».
Над тюльпановым полем
Я умчался апрельским конём
На степные просторы Заволжья,
Я нарушил какой-то закон,
Невозможное сделав возможным.
Растворилась обыденность дней
В жаворонковых свистах на воле,
И порывистый ветер степей
Вдруг застыл
над тюльпановым полем.
Всё пестрит
красно-жёлтой мечтой,
И, глаза прикрывая от света,
Он несётся апрельской тропой
В невозможно бесстыжее лето.
И тюльпаны, отвесив поклон,
Распрямились,
чтоб снова согнуться,
Чтобы вслушаться
в ветреный стон,
Чтоб уснуть и уже не проснуться.
На их место приходит полынь,
И кричит: «Красота скоротечна!»
А мне чудится вечный «аминь»
В жаворонковых
песнях сердечных.
И разносится горечь степи
Над уснувшим
тюльпановым полем,
А в душе только голос любви
Вперемешку
с постигнувшим горем.
Так и мчусь я с апрелем вперёд,
Подгоняемый жаждой открытий,
Каждый миг его полон наитий,
И он водит из них хоровод.