Светлана ПОГОРЕЛЬСКАЯ, БОНН
«ЛГ» продолжает серию материалов о том, как противостоят кризису разные страны мира. Мы писали о США, Англии, Италии, Франции. Сегодняшний репортаж – о Германии.
Пути противостояния кризису в различных государствах схожи в той мере, в которой переплетены их экономики. Однако противостояние кризису на политическом уровне, его освещение СМИ в каждой стране – свои. В них проявляется политическая культура государств.
Германию очень заботит судьба её среднего сословия. Не только потому, что малые и средние предприятия – в отличие от крупных концернов, «бегущих» в страны с дешёвой рабочей силой, – остаются верны немецкому рынку труда, но и в силу стабилизирующей социальной роли середняка.
Во времена противостояния блоков Западная Германия, «форпост Запада», позволила себе уникальный общественный строй – так называемый рейнский капитализм. Это был мягкий вариант капиталистической экономики с необычайно сильным социальным компонентом. На фундаменте среднего сословия, окрепшего во времена западногерманского «экономического чуда» 50-х годов, было воздвигнуто государство «социального мира». Мерзости капитализма считались преодолёнными навсегда, политологи и социологи говорили о «гомогенном обществе», в котором стёрты классовые различия, об «обществе солидарности», защищающем своих граждан от нищеты, о «социальной лестнице», позволяющей гражданам из бедных слоёв подняться в верхи общества – было бы желание.
Политическая система ФРГ создавалась под среднее сословие и до сих пор «завязана» на него. Его конец будет концом нынешней германской демократии. Между тем уже в 1990-е годы процесс «вымывания середняка» пошёл ускоренными темпами, а нынешний кризис ставит его на грань вымирания.
После повальных приватизаций 1990-х годов, после рассуждений о новой «Берлинской республике», в которой уютным боннским традициям места-де уже нет, политики и социологи из старых федеральных земель с тоской обернулись в прошлое и в голос заговорили о необходимости «спасения социального рыночного хозяйства» от «одичавших финансовых рынков».
«Мы никогда не говорили просто о капитализме, мы говорили о социальном рыночном хозяйстве, – заверяют общественность христианские демократы. – В нём залог нашего успеха». Неолиберальные искушения прошлых лет отставлены, партия демонстративно говорит о своих социально-христианских традициях. Социал-демократия, поправевшая было во времена канцлерства «товарища капиталистов» Герхарда Шрёдера, снова обернулась к своей былой опоре – профсоюзам – и стала вспоминать, что когда-то была марксистской.
Левые же силы, особенно из новых федеральных земель, открытым текстом говорят о «кризисе капитализма». «Левая» партия, возникшая не так давно на базисе отколовшихся от СДПГ левых социал-демократов, профсоюзных активистов и «восточногерманской» Партии демократического социализма, требует «изменения всей системы». Независимые профсоюзы грозят «социальными волнениями».
Однако население пока безмолвствует. Первомайские профсоюзные митинги и демонстрации под знаком «критики капитализма» прошли мирно – если не считать, что в некоторых крупных городах эти митинги были атакованы праворадикальными группами.
Ментальное противостояние нынешнему кризису в Германии сильнее, чем во многих других странах, хотя её экономика и страдает от него не меньше, чем другие. Причина психологической стойкости населения весьма очевидна – все прошедшие годы Германия экономически «переваривала» последствия поспешного объединения двух немецких государств в 1990 г. Политики этот процесс оформляли, а СМИ озвучивали. Любимой темой предвыборной борьбы политических партий был «кризис» немецкой экономики, а любимым взаимным упрёком – неспособность этот «кризис» преодолеть. Под эти разговоры велись реформы социальной сферы, причём всё более жёсткие.
Постепенно граждане начали привыкать, что живут они уже не в былом образцово-показательном государстве «социального рыночного хозяйства», а на его грустных остатках. Особо тяжёлым грузом упала на их плечи реформа политики занятости и социального обеспечения, но и этот груз понесли безропотно. Многолетний поток «негатива» притупил остроту восприятия. Неизвестно, насколько должна ухудшиться ситуация на рынке труда, чтобы массовые протесты, которыми пугают политиков профсоюзные лидеры, стали реальностью.
Некоторые темы, в других странах ставшие актуальными лишь в связи с нынешним кризисом, в Германии обсуждались все прошедшие годы, например несоразмерно высокие доходы менеджеров высшего звена. Не только левые, но и некоторые христианско-демократические политики указывали, что безудержное обогащение этой категории лиц в условиях, когда от остального населения требуют «подтянуть пояса», неприлично и противоречит традиционным немецким представлениям о справедливости и солидарности. Критиковалось и растущее стремление банков к финансовым спекуляциям. «Монстром вне всякой связи с реальной экономикой» называл финансовые рынки федеральный президент Хорст Кёлер.
Данные опросов показывают, что потерять свои рабочие места граждане пока что боятся не больше, чем боялись раньше, хотя впервые с 1928 г. число безработных весной не уменьшилось, как всегда в связи с сезонными работами, а продолжает расти. 47% опрошенных признают, что глобальный экономический кризис имеет место, но лишь 14% считают, что он уже затронул их лично.
Первыми жертвами, о которых ещё зимой заговорили СМИ в связи с финансовым кризисом, были частные вкладчики, причём чаще всего пожилые. Сбережённые «на старость» деньги они предпочитали хранить в форме стабильных вкладов под твёрдые проценты. Банки же предлагали им перевести эти вклады в ценные бумаги, восхваляя высокие проценты и умалчивая о риске. Тысячам стариков без их ведома навязали участие в спекуляциях, продавая им бумаги типа сертификатов американского инвестиционного банка «Леман Бразерс». Навязали – и разорили.
Как выяснилось позже, клиентов этой возрастной группы банковские сотрудники на своём рабочем жаргоне называли АД («альт унд дооф» – «старые и глупые»). Общественный резонанс был необычайно сильным. Банки, переставшие быть «кровеносной системой» родной экономики и погоревшие на глобальных финансовых спекуляциях, казались главными виновниками кризиса. Им, разумеется, не желали лопнуть, но наказать их хотелось.
Поэтому, когда государство кинулось спасать опору «средних предприятий» – земельные банки, а позже приняло пакет мер по поддержке всего банковского сектора, общественность среагировала негативно. Лишь когда финансовый гигант «Дойче банк» решил от этой поддержки увильнуть, стало очевидным, что в предложенном «спасении» было и немало наказания: банки, принявшие государственную «руку помощи», должны были ограничить менеджерские премии, сократить доходы ведущего персонала и заняться своим основным делом – поддержкой экономики. Многие политики во имя защиты прав потребителей высказались и за ужесточение контроля над банковским консалтингом, а также за повышение ответственности за его результаты.
После приватизаций национальной собственности в 1990-х годах немецкое государство пытается снова «войти» в экономику. Резонанс на эти антикризисные действия различен. Политики «левой» партии указывают, что все прошедшие годы государство раздавало национальную собственность невесть каким приватизаторам, а теперь, во времена кризиса, проводит обратное огосударствление. То есть, по сути, спасает прогоревших капиталистов, «национализируя ущерб» и перекладывая его на плечи налогоплательщиков.
Некоторые оппозиционные либеральные политики по-прежнему уповают на целительную силу рынка. Топ-менеджеры относятся к государственному вмешательству негативно. В начале кризиса 70% из них были против увеличения доли государства в экономике, 66% опасались ограничения своей предпринимательской свободы, а 57% считали, что их взаимоотношения с политиками после этого будут надолго нарушены.
Простые граждане, напротив, мечтают о сильном государстве, хотя полного единодушия в том, насколько оно должно вмешиваться в экономику, среди них нет. В бывшей ГДР, например, уже к началу кризиса 57% считали, что рыночное хозяйство показало свою социальную несостоятельность, а 43% даже желали возвращения социализма, «потому что он защищает маленького человека от финансовых кризисов и социальной несправедливости».
В старых федеральных землях о социализме речи нет. В то же время граждане и здесь высказываются за огосударствление некоторых жизненно важных отраслей, которые в 90-х годах подверглись приватизации – после чего стали работать хуже, а брать дороже. В первую очередь граждане мечтают об огосударствлении энергетики, железнодорожного транспорта и почты. В отношении автомобилестроения мнения расходятся. Необходимость спасать эту важнейшую экспортную отрасль промышленности понятна всем, и тем не менее 52% опрошенных высказалось против огосударствления попавшего в беду концерна «Опель».
Одна из возможностей хоть немного поддержать автомобилестроение – повысить спрос на его продукцию внутри страны. Изобретатели наиболее популярной «антикризисной находки» – так называемой «премии за утиль» – сыграли на банальной жадности. Владельцам подержанных автомобилей предложили премию в размере двух с половиной тысяч евро, если они сдадут свой старый автомобиль в металлолом и приобретут новый.
Идея, кстати, не новая – нечто в этом роде пытались ввести в 1934 г. национал-социалисты. Но их попытка была неудачной, поскольку население ещё не было «автомобилизировано» в должной мере. В нынешней же Германии «премия за утиль» упала на благодатную почву. Желающих получить халявные две с половиной тысячи евро оказалось так много, что соответствующие инстанции буквально утонули в потоке заявок – и весь процесс решено было перенести в Интернет. С помощью «премии за утиль» удалось повысить сбыт новой продукции и сократить парк подержанных машин в Германии.
Неплохо нажились мошенники и недобросовестные торговцы металлоломом. Снова и снова на территориях бременского и гамбургского портов полиция находила партии подержанных машин, официально принятых на лом, а неофициально – предназначенных на продажу в Африке.
В мае кризис достиг рынка труда. Чтобы избежать увольнений, предприятия начали сокращать рабочее время. СМИ стараются не нагнетать истерию: о кризисе говорят много, но в то же время дают гражданам почувствовать, что родное государство не кинет их на растерзание всемирной экономической беде.
В этом году Германии предстоит выбрать новое правительство. Ожидается, что левые силы существенно укрепят свои позиции. На успех рассчитывают и правые радикалы. В то же время, по подсчётам политологов, шансы обеих больших партий – ХДС/ХСС и СДПГ – образовать новое коалиционное правительство во главе с Ангелой Меркель вполне реальны, тем более что за прошедшие годы оно показало себя вполне работоспособным.
Однако кризис идёт своим ходом – независимо от расклада политических сил. По официальным подсчётам, своей вершины он достигнет лишь в следующем году – после этого ожидаются улучшение ситуации и начало экономического роста. Исполнятся ли эти ожидания, никто не знает.
Политики и социологи с тоской обернулись в прошлое и в голос заговорили о необходимости «спасения социального рыночного хозяйства» от «одичавших финансовых рынков».