Леча АБДУЛАЕВ, народный писатель Республики Чечня
Как-то мне задали вопрос о чеченском обществе, и я не смог на него ответить. Не смог потому, что перед мысленным взором не вставал образ этого общества.
Да, всю нашу историю мы существуем в сообществе. Территория, на которой мы пребываем, всегда как-то называлась: то имаматом, то «окраиной России», то автономной областью, а то и республикой. Мы объявляли себя даже независимым государством. Однако ни разу за обозначенный период истории мы не имели своего национального государственного образования как такового.
А почему? Предвижу набившее оскомину: «была Кавказская война», «была депортация», «нам не давали», «нам мешали» – и т.д. Всё правильно. А какой народ, позволим себя спросить, в этом подлунном мире не воевал? Кто и когда кому-то помогал строить государство, если это не в собственных интересах «помощника»? Когда было, чтобы одни государства не вмешивались во внутренние дела других государств начиная с древнейших времён? Да, неправильно, несправедливо так поступать. Но так поступали и будут поступать, поскольку, скажем, перефразируя изречение известного политика, у государств не бывает друзей, у государств бывают постоянные интересы. Не будем углубляться в вопрос об интересах, они тоже бывают разными. К примеру, нацистское руководство Германии в своё время тоже вроде ратовало за интересы страны и нации, но к чему оно их, то есть страну и нацию, в конечном итоге привело, – факт общеизвестный. Такие примеры должны служить предостережением для каждого народа и государства, чтобы они были более бдительны в выборе лидера и партии, поскольку избирательная система, какой бы демократической она ни была, не является сама по себе страховкой от совершения роковых ошибок. Ведь Гитлер тоже приходил к власти путём демократических выборов.
Однако вернёмся к собственной истории. Ещё во времена Золотой орды наряду с другими существовал Дагестанский каганат. К началу Кавказской войны те же аварцы имели ханство. То есть аварцы, и не только они, уже тогда имели, пусть даже в пределах единой империи, своё государственное образование. О чём это свидетельствует? О том, что эти народы уже тогда сумели сформироваться как общество, где есть разные социальные слои, где есть правители и подданные и т.д. То есть эти народы уже тогда имели свои национальные элиты, и последние уже тогда мыслили по-государственному. Здесь речь не идёт о том, насколько справедливы были порядки в тех обществах, о том, кому и как в них жилось, мы говорим о контурах национального государственного образования. Национальные государственные образования эти народы имели, и это главное. Это свидетельствует о том, что наши ближайшие соседи уже тогда могли решать свои внутренние проблемы относительно самостоятельно, с учётом сугубо своих, национальных приоритетов.
История не помнит фактов, чтобы мы, нахи, непосредственно влияли на события, происходящие у наших соседей, чтобы мы кому-то навязывали свой образ мыслей, определяли для кого-то идеологию и политику. Зато наша собственная история – это сплошное вмешательство извне.
Почему так происходило и происходит до сих пор? Да всё потому, что мы никак не можем постичь простые истины: общество – это жизненно необходимая внутренняя самоорганизация людей для решения каждодневных мелких и глобальных общих задач; такая самоорганизация предполагает порядок и подчинение этому порядку всех и каждого; сам порядок не всегда означает то, что нам нравится или хочется, но он всегда означает жизненную необходимость. Когда тот или иной народ не способен самостоятельно выработать свои нормы общежития, определить свои национальные приоритеты, найти пути решения тех или иных внутренних и внешних задач, стоящих перед собственным обществом, всегда находятся силы, которые ему эти нормы и образ поведения навязывают извне. Не это ли происходит с нашим народом, по крайней мере в последние несколько столетий?
Все наши беды оттого, что мы не готовы прислушаться к голосу мудрого человека из собственной среды. Известный факт истории: мудрейший и мужественнейший Бейбулат Таймиев в попытке подчинить себе соплеменников вынужден был прибегнуть к союзничеству с одним дагестанцем, объявив последнего чуть ли не пророком. Аргументы из уст самого Бейбулата в пользу того или иного решения тогда, оказывается, были менее убедительны без подкрепления их авторитетным мнением дагестанца. Мы менее всего хотим здесь упрекнуть в чём-то дагестанца Магомеда или того же Шамиля и других наших «предводителей» разных периодов истории, выходцев из других народов. Дело не в них, а в нас самих. Досточтимый Абузар Айдамиров объяснял этот феномен неспособности подчиниться человеку из собственной среды стремлением наших предков избежать расслоения общества. Якобы они рассуждали так: чужого князя можно прогнать, а появление своего может подорвать основы чеченского общества, главной ценностью которого является равноправие всех его членов независимо от их материального положения и родословия.
Нас этот аргумент не очень убеждает. Скажем прямо: никакого равноправия ни тогда, ни в современном мире ни в каком обществе не было и быть не может. То есть могут быть декларируемые «равные права», но что значат равные права без равных даже не условий, а конкретных материальных и других возможностей реализовать эти права? Например, в начале 90-х годов наши новоявленные «имамы» убеждали нас, что мы имеем право на собственную государственность. Бесспорный аргумент. Но почему-то нам не объясняли, какие у нас имеются возможности для реализации этого права. Наше неумение ни прислушаться друг к другу, ни подчиниться, где это необходимо, человеку из собственной среды и в те далёкие времена, и сегодня объясняется всё-таки не стремлением сохранить пресловутую демократичность нашего общества, а гипертрофированным чувством, точнее, перманентным состоянием национального нигилизма. Те, кто навешивает на нас ярлыки национализма, сепаратизма и т.д., нам по сей день элементарно льстят. Всего этого у нас и в помине нет и не было, напротив, было и есть абсолютное игнорирование собственных национальных интересов. Только глубокое понимание собственных национальных интересов и готовность отстоять их вопреки всему способствуют трансформированию безликих масс в организованное общество. И только организованное общество может решить задачи государственного строительства того или иного этноса, то здесь всегда первично всё-таки общество, нежели государство. А нам всё в те же 90-е годы внушали, что нам необходимо суверенное государство, чтобы стать народом.
Однако невелика честь – быть народом, мы и так народ, то есть народились, и здесь ни себе, ни миру ничего доказывать не надо. Другое дело – нация. Это более высокий уровень состояния общества, и он предполагает наличие у того или иного этноса прежде всего высокоразвитой культуры. Другими словами, нация и культура – понятия идентичные. Однако и сто, и двести лет назад отсутствие понимания приоритетности именно задач культурного строительства является для нас главным тормозом на пути становления как нации.
Здесь сразу же необходимо отметить, что культура – это не только песни и танцы, как большинство из нас считает, а вся совокупность духовных и материальных ценностей, включая и не совсем на первый взгляд поэтичные вещи, как, скажем, национальная кухня. И здесь нет никакого преувеличения, ибо давно научно доказано, что мы (люди) являемся тем, что едим. В иерархии ценностей, определяющих национальную самобытность, нет вещей малозначительных. И кухня, и одежда, и особенности построек, и домашняя утварь – буквально всё играет конкретную роль в формировании людей как индивидуумов, соответственно и в становлении общества. В современном мире быстрыми темпами идёт, если так можно выразиться, интернационализация быта. Мы одинаково или почти одинаково одеваемся, едим одно и то же, пользуемся одними и теми же предметами быта, ездим на одинаковых машинах и т.д. Некоторое исключение составляют народы Дальнего и Ближнего Востока. Но даже у них сегодня наблюдается «сползание» к общим тенденциям.
Всё, что нас окружает с самого детства, является наглядным пособием в воспитании наших чувств, формировании нашего мироощущения и мировоззрения. Потеря любого предмета, который имеет пусть даже самую незначительную ценность для самобытной культуры той или иной нации, приводит к примитивизации образа мышления. Уходят из быта предметы и явления, уходят вслед за этим представления об этих предметах и явлениях, т.е. их образы. Слова, которые обозначали эти предметы и явления, становятся архаизмами и со временем стираются из памяти. Изо дня в день вот так теряется язык. Ведь древние народы, скажем те же латиняне, вымерли не физически. В силу конкретных исторических обстоятельств они перестали пользоваться своим языком как доминантой в иерархии этнокультурных ценностей, и язык их, латинян, пережил.
Мы, нахи, являемся потомками создателей великих цивилизаций. На определённом этапе мы потеряли нить исторической памяти. Но прорывается генетическая память, и мы подсознательно ощущаем, что мы больше того образа, того нашего отражения, которое, фигурально говоря, мы видим в зеркалах новых эпох. Но, ощущая на интуитивном уровне благородство собственной генеалогии, каждый второй из нас, если не первый, отказывает в этом такому же нохчо, который находится рядом. Наша ревность (хьагI) к успеху, привилегированному положению друг друга никогда не давала нам сплотиться вокруг общенациональной идеи. Впрочем, собственно национальную идею наше общество за эти последние несколько столетий так и не сумело сформировать. Ведь для того, чтобы принять какие-нибудь идеи, необходимо признать носителей этих идей. Тот же Бейбулат Таймиев являлся не только искусным воином и военным предводителем, но и мудрым политиком, который понимал, в чём заключаются жизненно важные интересы чеченского общества того времени. Известны, в частности, его попытки от имени значительной части наших территорий заключить договор с Россией. Однако имамом Чечни он так и не стал. И ему здесь помешали не только политическая непоследовательность представителей царской администрации на Кавказе, но всё та же неспособность большей части соотечественников увидеть в этом неординарном человеке (в таком же, как мы!) государственного мужа, лидера общенационального масштаба.
Но вернёмся к сегодняшнему дню. Надо быть слепым, чтобы не разглядеть в поведении нашего общества, в событиях 90-х годов и в последующем проявления всё того же нашего исконного чувства хьагI. Конечно же, был глобальный план, направленный на развал Советского Союза, составленный далеко не нашими доморощенными «гениями» от политики, и процессы, последовавшие затем как результат реализации этого плана, скорее всего, были необратимы. Но в том, что наша республика стала настоящим полигоном и своеобразным громоотводом в разворачивающихся событиях для всей остальной части Российской Федерации, огромная «заслуга» наших самозваных лидеров того периода. За развязанной политической «междоусобицей» местного масштаба эти горе-политики не сумели увидеть надвигающуюся национальную катастрофу. Личные политические амбиции, а то и мелочные обиды (кому-то прежнее руководство отказало в ректорстве, другому не позволило возглавить КГБ и т.д.) стали для многих главными мотивациями их действий. То есть не «перемен требовали их сердца» в первую очередь, а сатисфакции. И мы получили революцию вместо демократических преобразований.
Каждое общество должно выработать собственную общественную мысль, которая способна стать руководством к жизни данного общества во всех направлениях. Не может выработать такую мысль общество, которое перестало пользоваться своим языком как инструментом познания себя и окружающего мира. Не в этом ли главная причина перманентных катастроф, переживаемых нашим народом в эти последние несколько столетий! Не кара ли это за то, что мы стали (и далеко не сегодня!) пренебрегать своим родным языком, что в конечном счёте означает пренебрежение к фундаментальным ценностям?.. Наша ставшая национальной чертой ревностная зависть не давала нам распознать, а главное, признать собственных мудрецов, поэтов, учёных, одним словом, фигур общенационального уровня и масштаба, дабы сохранить всё самое ценное, прежде всего в духовно-нравственной сфере, от каждого поколения и передать его последующим. Наш национальный нигилизм, наше высокомерие и гипертрофированное чувство ревности к явному или мнимому успеху друг друга обернулись для нас настоящей катастрофой. Мы в своём большинстве до сих пор убеждены в том, что мы в целом не способны мыслить самобытно, мудро, творчески, хотя каждый из нас в отдельности чувствует себя не только «героем и генералом», но и мудрецом. Этим и объясняется отношение иных наших сограждан к родному языку. Это не позволяло нам и в былые времена, не позволяет и сегодня иметь собственную общественную мысль, философию как платформу общественного сознания, что в конечном итоге и означает наличие самого общества в истинном смысле этого слова.
Только обращение к своему языку и возрождение через этот язык и на базе его истинно национальной культуры позволят нам стать нацией. Только общество такого уровня самоорганизации способно видеть свои национальные приоритеты. Только с позиций этих приоритетов общество может делать свой осознанный, в чём бы он ни был, выбор. И только осознанный выбор может быть выбором истинным. И только истинный выбор способна нация отстаивать в критических ситуациях честно и до конца.