График Лариса ЖУРАВОВИЧ уже более десяти лет живёт в маленьком белорусском местечке Белыничи Могилёвской области, на родине известного мастера пейзажной живописи Витольда Бялыницкого-Бирули. Мастерская молодой художницы – в родительском доме. Обычном, старом, деревенском. Лучшие работы – свой «золотой фонд» – она хранит, но не для продажи, а для выставок в местном художественном музее Бялыницкого-Бирули, в галереях Минска, Могилёва и Москвы, где Ларисе Викторовне довелось представлять белорусскую школу графики и в ЦДХ, и в галерее Совета Федерации Федерального собрания России.
Лариса Журавович окончила кафедру графики Белорусской академии искусств и часто вспоминает своего учителя – народного художника Беларуси Василия Шаранговича. За дипломную работу – серию офортов «Осень. Земля и Люди» – она была награждена бронзовой медалью Академии искусств СССР. Из Бреста, куда приехала по распределению, вернулась в Минск, чтобы ещё три года совершенствоваться в творческих мастерских Академии искусств СССР в Минске. Стала членом Белорусского союза художников. А после окончания мастерских уехала жить и работать к родителям в Белыничи, куда те некогда переехали из деревни, чтобы дать возможность детям получить хорошее образование и реализоваться в профессиональной деятельности. Лариса отказалась от традиционной в нашем понимании карьеры, от столичной жизни. Может, почувствовала необходимость оторваться от суеты большого города, окунуться в атмосферу детства, быть среди родных и близких. В этом её решении определяющим было стремление жить среди природы, ещё не тронутой разрушительной урбанизацией.
Сегодня Лариса Журавович преподаёт в детской школе искусств имени Бялыницкого-Бирули (помещение для её класса – это комната в местной гостинице). Среди учеников немало талантливых ребят. Есть и те, кто уже получил художественное образование в Минске и вернулся преподавать в родные пенаты. Но всё же главным для Ларисы было и остаётся собственное творчество, ежедневная работа с карандашами, красками, бумагой. Если нет возможности сосредоточиться на станковых листах, делает небольшие зарисовки – «чтобы рука не забывала, как держать карандаш».
Безусловно, в реальной жизни всё складывалось не так, как она мечтала. В провинциальном городке нет интеллектуальной среды, выставочные центры и художественные салоны далеко, транспортировка работ в Могилёв или Минск обходится дорого. Не испытывала Лариса Журавович и желания подстраиваться под вкусы покупателей, работать на публику, на конъюнктуру. Даже участие в международных пленэрах, посвящённых памяти знаменитого 
земляка-пейзажиста Бялыницкого-Бирули, не давало ей эмоциональной подпитки, необходимой каждому художнику.
Во время одного из таких пленэров в Белыничи заехал председатель Союза художников России, президент Конфедерации союзов художников стран СНГ народный художник СССР Валентин Сидоров. Его познакомили с местной «звёздочкой». Сидоров заглянул в деревенский дом, где пишет и хранит свои работы художница. Он был настолько восхищён талантом молодого белорусского графика, что пригласил Ларису Журавович сделать выставку в Москве. Лариса согласилась. Вскоре с большим успехом открылись её персональные выставки в Центральном доме художника, в галерее Совета Федерации, в галерее «Les Oreades». Валентин Сидоров отметил, что каждая работа Ларисы пронизана любовью ко всему, что окружает простого человека. «Такая любовь – редкое явление среди художников. Надо иметь особый талант, чтобы не только прочувствовать, но и уметь предать эту любовь».
Творчество Ларисы Журавович – действительно явление уникальное. Художница видит поэзию в будничном, открывает глубокий смысл в бытовых реалиях повседневной жизни. Можно сказать, она рисует то, что ей на самом деле близко и понятно. Каждая работа: натюрморт, пейзаж или портрет – результат синтеза философских рассуждений автора и её непосредственных натурных впечатлений. Цепочка творческих открытий художницы неисчерпаема. Это и деревенский быт, и предметы обихода, которые кажутся такими чуждыми и непривычными горожанину, но не перестают быть гармоничными, значимыми, цельными при натуральном укладе жизни, который ещё сохранился в белорусской глубинке. Именно здесь можно и сегодня найти настоящую первозданность. Нужно только уметь её замечать.
Старая родительская хата стала для Ларисы Журавович источником творческих открытий. Кажется, много раз нарисованы каждый угол, каждый горшок и корзинка, каждое бревно, но писать в другом месте она не может – вдохновение не приходит. Лариса Журавович, в отличие от многих белорусских художников, ориентированных на постмодернизм или концепт, работает только в реалистической манере. В искусстве она видит не себя, а предмет изображения, высказывает собственное отношение к нему.
– У Снайдерса есть натюрморт, – как-то рассказала она, – на нём много всяких продуктов: мясо, рыба, овощи, фрукты, а возле стола стоит прислуга. Так вот, в моём представлении художник ассоциируется с прислугой, что подаёт тарелку со своим «произведением» и ждёт, что скажет по поводу его фантазий и мастерства зритель.
Работы Ларисы Журавович на выставках сразу бросаются в глаза: настолько ярко выражен индивидуальный стиль художницы. Пишет она в основном натюрморты акварелью и гуашью. Акварель даёт прозрачность, а гуашь держит форму. На полотнах - плетёные корзинки, чугунки, яблоки и груши, глиняные кувшины с молоком, буханки хлеба, колоски с серпами, яйца, лук... Предметный и осязаемый, прочный и надёжный мир… Когда Лариса пишет, скажем, кувшин, то, по ее словам, представляет, как из него льётся молоко. Когда пишет чеснок – ощущает его горечь, когда рисует колоски – видит, как их сеют на вспаханном поле... Фантазия? Нет, это мощная энергия перевоплощения автора в те предметы, которые она рисует на листе бумаги. Каждый предмет становится символом: горшок – наполненность будничной жизни, лук – её горечь, яйцо – начало существования, цветы – красота дня. Её натюрморты смотрятся настолько естественными, что кажется: художница соединяет вещи не случайно, а с помощью особой, одной ей ведомой концепции постановки. Она ставит перед собой цель – через простые бытовые предметы показать глобальную сущность жизни. Для неё важной является внутренняя знаковость этих предметов, декоративные эффекты второстепенны, а внешняя похожесть приходит с мастерством. Главный «герой» её натюрмортов – тишина, которая хранит символический подтекст произведения и приоткрывает его только очень внимательному зрителю, который задерживается у работ Ларисы Журавович дольше, чем на обычное в таких случаях мгновение. И тогда он начинает видеть зазеркалье, истинную внутреннюю сущность её работ.
– Я вывела точную формулу натюрморта, – рассказывает художница. – Когда обозначила её для себя, сделала несколько десятков листов, которые нескромно называю «классикой». В них есть гармония и баланс изобразительных, технических, образных, знаковых моментов. Но как только я разработаю досконально какую-то тему, возвращаться и повторяться мне не хочется. Если попадёшь в десятку, то девятки и восьмёрки становятся неинтересными. Хотя, безусловно, тасовать предметы можно бесконечно: огурчик – в одну сторону, помидорчик – в другую. Так можно работать всю жизнь, и ничего плохого в этом нет. Просто я стремлюсь к совершенству в форме, ритмике, объёме, цвете, пространстве натюрморта. Например, когда рисовала натюрморт с чугунком в печи, рассказывала про жизнь и смерть. Колоски с серпом – это про войну, пожарища, жару на улице, жажду. Безусловно, натюрморт нельзя прочитывать только с точки зрения словесных построений. Они несут на себе отпечаток реальности, которую мы видим, и образное восприятие, которое приводит к рассуждениям о глобальных вещах. Простые предметы могут сказать о главном, маленькие –о большом. И когда предметы заговорят, я могу сказать, что работа получилась.
Сегодня Лариса Журавович увлеклась пейзажами. «Невозможно годами с одними и теми же чувствами писать горшок. Человек должен переживать новые эмоции. Мне захотелось пространства», – говорит она. Начала с маленьких этюдов, набросков, сейчас гордится серией зимних и осенних пейзажей. Считает это собственным достижением, потому что освоила новый для себя художественный язык, который помогает ей понять сущность природы и жизни.