, 27 лет, Москва
РЕКА И КАМЕНЬ
Я теку. Одиноко моя река
вдоль пустых берегов бежит.
Он входил в меня. Он тонул во мне.
Он на дне у меня лежит.
И от снов его про пьянящий мёд
тяжелеет моя вода.
Я теку. Теку по ногам его. По губам.
Мимо рта. Всегда.
У живой воды не судьба – печаль.
Ей собой – мертвеца лечить.
Ручейком русалочьих чистых слёз
камень сердца его точить.
Дивным ивам – плакучие косы вить
и молить молчаливо – встань!
Нитям рыбьих стай – плавниками рвать
его бархатную гортань.
Почему хлебал ты ладонью то,
что не вычерпать и ведром?
Почему от моих поцелуев вновь
почернело твоё серебро?
Почему в моё лоно – песок златой –
не воткнулись твои ножи?
Неподвижный, нелюбленный, славный мой.
Я прошу – не молчи. Скажи!
Иль напрасно я, искупав тебя,
искупила твой смертный грех?
Верю, будет день, и сойдёт ко мне тот,
чья воля превыше всех.
Превратит тебя в хлеб, а меня в вино.
Мы живые сомкнём уста.
Опьянев, станешь ты одержимым мной.
Я же стану тобой сыта.
* * *
Билеты не проданы. Зрительный зал
Пуст. Провалилась премьера.
Трикотажную кожу с себя сорвал
Мим – назло костюмерам!
Никто не увидит встревоженных глаз,
К груди прижатых коленей...
Кому же я изображу сейчас,
Как умирает время?
Стучат, и стучат, и стучат виски,
Пудра смешалась с пылью.
Кто-то умеет выть от тоски,
Я – лишь дышать. Навылет.
А боль – как ищейка, она одна
Чует сердца, что тлеют.
Лунатик идёт туда, где луна,
Я – туда, где чуть-чуть теплее.
* * *
А ты не оборачивайся. Иди, чтобы быть
в пути.
За тобой не осталось ни пепла,
ни выбитого стекла.
Эти люди – как мы, и у каждого в сердце –
своё «прости»,
В каждом небе – по зáмку,
и солью на хлебе лежит зола.
А ты не отворачивайся.
Ну, не отводи глаза.
Поцелуй мои лживые губы,
я хуже в сто раз, чем ты;
Не сумела сказать ничего из того,
что могла сказать.
У царевны сегодня хоромы проветрены
и пусты.
Моё тело возьмёт чужеземец,
а дом отберёт война,
Все сюжеты, что нажиты странной ценою,
уснут в груди.
Я смогу, знаешь, даже с тобой.
И уж точно смогу одна.
Так что не оборачивайся. Ну а можешь –
не уходи.