«…Идти лучше от Адмиралтейской направо, к Невскому. Дом угловой, вход через двор, первая от угла арка на Большой Морской, между кофейней и блинной. Под аркой справа маленький коричневый переговорник с козырьком и золотой кнопкой. Я услышу, нажму, и калитка должна открыться (толкнуть). Но, скорее всего, техника не сработает, поэтому я выйду к воротам, и встречу вас».
У настоящего писателя даже адрес превращается в прозу.
И вот я иду «от Адмиралтейской направо», чтобы поздравить Валерия Георгиевича Попова с государственной наградой – орденом «За заслуги в культуре и искусстве». Жизнь известного писателя рифмуется с названием одной из его книг – «Жизнь удалась!».
– Валерий Георгиевич, поздравляю вас с орденом и с такой замечательной жизнью! Итак, она удалась?
– Удалась – и мне дали за это орден. Конечно, от страданий не убежишь никуда, но моя работа заключается в том, чтобы читатели пили страдания не из лужи, а из сосуда, называемого «литературой». Жизнь продолжает любить меня и в горе, и в радости.
– Вы однажды сказали, что Петербург – лучший соавтор. А где вам лучше пишется: на Большой Морской или в Комарово в знаменитой «будке Ахматовой»?
– Вопрос звучит так, как будто меня хотят выселить. Оставить квартиру или «будку» – глаза разбегаются, что мне выбрать? Без Комарово я бы не выжил: там и вдохновение, и кислород. Хотя сначала Ахматова мне фигу показывала: когда я включал подогреватель, из предохранителя выскакивала красная кнопка, мол, «фиг тебе, не будешь тут жить!». А потом, после ремонта, когда я нашёл друга-спонсора, который до сих пор проводит Ахматовские праздники, вроде Анна Андреевна поняла, что жилец ей толковый попался. И книг много написал. Но не скажу, что я выбираю «будку» и лишаюсь квартиры, нет. Я счастлив жить в самом красивом месте на свете: угол Большой Морской и Невского проспекта. Где-то тут Пушкин проигрался в карты, вдохновился на «Пиковую даму», здесь же Данзас купил пистолеты для дуэли. А Грибоедов сюда привёл Истомину, после чего состоялась другая знаменитая дуэль. И Одоевцева – великолепнейшая, любвеобильная, блистательная – жила в квартире, где я сейчас обитаю. Такой дом-подарок мне, который обязывает и вдохновляет. Я оказался в самом центре Серебряного века, Пушкинского века, в самом центре культуры. В самом вдохновенном месте. В общем, остаюсь здесь, ладно. Выбираю дом. А летом – Комарово. Там я обычно заканчиваю свои книги. Там спокойнее, меньше волнений. А здесь ужасы, переживания, мысли – за моим столом, который я очень люблю. За пять рублей его купил. Замечательный, стоит на орлиных лапах, без него я бы, наверное, хуже писал. Очень важна, понимаете, обстановка. Совет писателю: не пиши, где попало, не живи как попало.
– Вам ближе Петербург или Ленинград? Как относитесь к слову «Питер»? Есть снобы, которым не нравятся сокращения. А Бродский говорил именно «Питер». И, кстати, Шефнер называл Васильевский – «Васин остров».
– Всё беру! Подхватить снобизм хуже, чем ковид. Я нечасто говорю «Питер», но всё-таки так ближе, по-домашнему, по-родственному. Большую часть жизни я прожил в том времени, когда на Невском был Дом науки и техники. А в доме Строгановых жили сотрудники Всесоюзного института растениеводства. Там работал мой отец и вообще было много знаменитых учёных. Но это как будто всё стёрто, как ленинградская пыль. Меня это огорчает. Ощущение, что на Невском жили только императоры. Петербург всё-таки для дворян. Иногда стесняюсь говорить, что я из Петербурга, как-то неудобно, всё-таки я из крестьян происхождением.
– У города много имён, и вас тоже по-разному называют: «ленинградский писатель», «петербургский писатель», «современный автор», «шестидесятник», «семидесятник». А как вы сами себя идентифицируйте?
– Как Валерия Попова. Я всё-таки оторвался от своей стайки, отдельно пошёл. В чём моё отличие? Юмор? Ну, юмор есть и у других замечательных земляков. Наверное, главное – это душевный порыв, поиск драгоценного везде. Например, недавно от моей любимой сумки отлетел бегунок. Отнёс в ремонт, мастер сказал: «Таких бегунков уже не существует». Думаю: «Ну всё, кончилась мода на таких дряхлых, как я и сумка». И вот однажды снова иду мимо мастерской. Захожу и вдруг – праздник, крик: «Он пришёл! Пришёл!» Появляется мастер: «Слушай, я нашёл бегунок! Адреса, телефона твоего не знаю, мы тут все так переживаем, а ты пришёл, какой молодец!». И быстро присобачивает этот бегунок. Далее это вплетается в прозу. И читатели мне говорят: «Ты даже обычную молнию сумел сделать драгоценной».
Я не боюсь говорить о хорошем. Сейчас хорошее под запретом: в основном надо «всё гнусно», «всё ужасно», «всё продано», «всё куплено»… А мой стиль – выдумать и совершить что-то хорошее. И ещё лучше, когда это смешно, чтобы снять пафос. Добро через гротеск. У меня скоро в издательстве «АСТ» в «Редакции Елены Шубиной» выйдет книга под названием «Выдумщик». Надо выдумывать замечательные вещи – и они произойдут.
– Если представить, что Бродский, Довлатов и Битов вернулись на один день в Петербург, куда бы вы их отвели? Что бы вы им рассказали?
– С Битовым я не успел расстаться, у меня такое ощущение, что наш «кулачный бой», имевший место в юности, продолжается и сейчас. Скажу ему за это «спасибо».
Бродского последний раз я видел в 1991 году в Америке, он сказал: «Валера, ты изменился только в диаметре». Ну, он тоже изменился в диаметре, весьма. Я как раз приехал по вызову Довлатова, но опоздал к нему, был уже сентябрь, а он умер в июле…
Куда бы я их повёл? Наверное, в «Лавку писателей», показал бы, как велика их слава: кругом их книги. И книги о них. Это украшение. Наша петербургская нищая гордость победила! И это сделали они, «ребята с нашего двора». Я бы рассказал им, что мы эти десятилетия делали, после их ухода, что телега литературы катится. А потом показал бы, что Петербург стал чемпионом по кабакам, Париж в подмётки не годится. Улица Рубинштейна, любимая довлатовская улица, стала вообще парадизом ресторанным. И как раз Довлатов оценил бы памятник самому себе, на мой взгляд, очень хороший монумент. Думаю, мои гости убедились бы, что наш Петербург остаётся городом счастья, уюта, интеллигентности.
– Я прочла у Ильи Штемлера: «Жена Валерия Попова – Нонна – вскружила голову не одному ныне знаменитому литератору. Из-за красавицы Нонны однажды размахивали кулаками перед носом Андрей и Валерий». А как вы познакомились с Нонной?
– Я увидел её в кафе «Север»: она вбежала такая лёгкая, весёлая, яркая, обаятельная… с подружками, они перешептывались, смеялись. Через день мы встретились где-то у Кировского театра. Мой друг дал мне плащ «болонья» и я покорил Нонну. Она оказалась очень нестандартной и очень литературогеничной. Все её происшествия, ошибки, нелепости, смешные фразы были далеко не идеальны для семейной жизни, но идеальны для литературы. Новая повесть – тоже о ней. Всё стало прозой. Особенно трагедии. Мёдом это не назовёшь. Но именно крест создаёт человека и писателя.
Я всегда писал, как хотел, а теперь уже сама жизнь идёт в моём стиле, как я люблю. Недавно у меня был инфаркт, но в «скорой» оказались две хрупкие девушки, поэтому из дома меня выносили коренастые мусорщики, в нужную секунду появившиеся во дворе. Типичная «поповщина»! А вы ещё спрашиваете – «удалась ли жизнь»? Да лучше не бывает!
«ЛГ»-досье:
В октябре по представлению АСПИР (Ассоциации союзов писателей и издателей России) орден «За заслуги в культуре и искусстве» из рук министра культуры РФ Ольги Любимовой получили замечательные прозаики, члены Творческого совета АСПИР Михаил Кураев (Санкт-Петербург), Валерий Попов (Санкт-Петербург) и Виктор Потанин (Курган). Это награда «за вклад в развитие отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность».