Растянувшийся на несколько месяцев фестиваль спектаклей по пьесе «Иванов» стал первой крупной мемориально-концептуальной творческой акцией Государственного театра наций после совершившейся там в прошлом году резкой и радикальной смены художественного руководства. Обнаруженный им двойной повод – 120-летие первой премьеры чеховской драмы в Театре Корша и 125-летие самого этого театра, давно уже не существующего, но оставившего по себе стены, замечательное сценическое здание, где и обитают с некоторых пор (ведя бесконечный ремонт-реконструкцию) «националы», – продемонстрировал и креативные возможности новой команды, и размах амбиций.
А сам смотр, начавшийся с того, что всячески разрекламированную версию берлинского «Фольксбюне» по причинам организационно-технического свойства Москва так и не увидела, показал, что устроителям ещё есть над чем поработать. Впрочем, все три прошедших к сегодняшнему дню гастрольных «Иванова» (а ими, как нам обещают, дело не ограничится) явились для столицы событиями, по меньшей мере примечательными. А кроме того, будучи прочтениями кардинально, чтобы не сказать, взаимоисключающе разными, они позволили увидеть всю многовариантность возможных взаимоотношений театра XXI века с классическим драматургическим текстом. Возможно, и не всегда художественно состоятельных, однако декларирующих совместно особую ценность именно такого «полифонического» взгляда на классику. И, разумеется, громадную важность продолжения диалога с нашими «вечными спутниками».
Открывший «ивановский» фестиваль спектакль санкт-петербургского «Такого театра» в скором времени вновь прибудет в Москву. На сей раз как соискатель «Золотой маски», на которую претендует, как заведено, сразу по нескольким номинациям: лучший спектакль «малой формы» в драме, лучшая режиссёрская работа (Александр Баргман, Анна Вартаньян), лучшая мужская роль (исполнивший заглавный образ Виталий Коваленко).
Конечно, невозможно делать какие-либо прогнозы относительно будущего премиального расклада, тем более что соперники в этих значимых категориях по традиции наиболее обильны и сильны. Но по ходу просмотра не оставляло сожаление, что в положении о Национальной театральной премии не предусмотрены такие, например, призы, как «Маска» за лучшую роль второго плана: на неё с уверенностью могли бы претендовать и отлично сыгранный Геннадием Алимпиевым «облезлый барин» Шабельский, и безостановочно «колобродящий», подталкиваемый какой-то дурной энергией внутреннего сгорания Боркин – Павел Юкку, и неподражаемо бурлескная Марфа Бабакина, буквально на одном дыхании «спетая» Анной Худовой, да, прямо скажем, едва ли не все участники этого антрепризного, строго говоря, проекта. Артисты, собранные с разных петербургских сцен, сделали весьма серьёзную заявку и на гипотетическую «Маску» за лучший ансамбль – по крайней мере такого взаимопонимания и такой степени неутягивания одеяла на себя, а, напротив, подлинного партнёрского соучастия мне лично наблюдать не приходилось давно. А ещё вполне можно было бы наградить создателей за атмосферу, в которую погружаешься сразу, лишь войдя в зал, ещё даже до начала действия. Её равно создают и два распорядителя – странные, одинаковые с лица вполне себе современные юноши (Павел и Григорий Татаренко, которые потом вступят в сюжет в качестве гостей на именинах у Лебедевых), и выразительная инсталляция в стиле ретро – «приметы милой старины», разложенные в художественном беспорядке на крышке рояля, а точнее, того, что от него осталось…
С формальной точки зрения этот «Иванов» намеренно, даже вопиюще эклектичен. Одни персонажи красуются во вполне себе чеховских одеяниях, другие – явственно адресуют своим внешним видом к куда более поздним эпохам. Некоторые сцены разыграны, что называется, в абсолютно бытовом ключе, а соседние с ними начинают враз отдавать «чем-то декадентским». Плюс лихая чересполосица на уровне самого жанра представления: откровенно фарсовые куски вдруг сменяются нотами пронзительно лирическими, не стесняющимися даже некоторой патетики. Но странное дело – от этого, казалось бы, столь шаткого строения исходит ощущение невероятной прочности, цельности, не побоюсь этого слова, гармоничности. Причина, похоже, заключается в том, что постановщики открывают для себя пьесу как будто бы в первый раз, читают её внимательно и подробно, с искренним изумлением восторгаются заложенными в ней возможностями – надо же, можно попробовать вот так, а можно и эдак. И любой ход, если он осмыслен и пропущен через мысль и чувство (банальные, казалось бы, вещи), возможен и оправдан, и всякий постановочный приём, в том случае если он не является простой самоцелью, имеет законное право на существование.
И тонкая, грациозная работа Анны Вартаньян во второй своей здесь ипостаси – одна из режиссёров также занята в роли Сарры. И, безусловно, «масочный» номинант Виталий Коваленко, проживающий своего Иванова с подкупающей страстностью и самоотдачей. Хотелось бы надеяться, что если кто и помешает одному из наиболее ярких лиц сегодняшней Александринки завоевать премию, то только… он сам, номинированный также и за своего Каренина в «Живом трупе».