Елена Сафронова
Среди вопросов, предложенных «ЛГ» для дискуссии о цензуре, меня больше всего заинтересовал вот этот: «Существует ли такое понятие, как «вредная» или «опасная» книга, если речь идёт о литературе для взрослых? По¬падалась ли вам хоть раз в руки книга, которую можно было бы охарактеризовать как за гранью допустимого?»
Это, на мой взгляд, вопрос номер один. Ведь требования о введении цензуры в искусстве часто опираются на необходимость оградить потребителя от неких «вредных» постулатов, соображений и идей. И я бы не делила «вредность» в литературе на детскую и взрослую сразу по нескольким основаниям. Детей прежде всего стараются оградить от возможных вредоносных влияний и даже от информации, которая им ещё не по развитию. В этих целях в последние годы принят целый комплекс мер: и возрастные маркировки, и особые требования к продаже книг, содержащих рискованные сцены (запечатывать в целлофан), и исключение из детского чтения книг иноагентов, даже если они адресованы маленькому читателю… Разве всё это не подменяет собою цензуру в области детской литературы?
Но, несмотря на все запреты, детлит не освобождается полностью от «вредности». В нём были и остаются нестареющие «Вредные советы» Григория Остера. Это замечательный образчик юмора, разговора с детьми на их парадоксальном языке. Но вместе с тем это образец провокативности. Не от одной мамы и бабушки я слышала, что не надо эти советы детям давать, а то, чего доброго, поведут себя как написано – будут ездить на велосипеде по коридорам и говорить, заблудившись в родном городе: «Я живу возле пальмы с обезьяной на далёких островах». Вообще, в наследии Остера практически всё – и прозу, и стихи – следует читать от противного: только в переосмыслении они несут помимо весёлого смеха полезную информацию.
Хорошо. Тексты Григория Остера утрированны, давайте их оставим в стороне. Но разве вся базовая детская литература, начиная с народных сказок, «прямолинейна»? По закону парных случаев, готовясь писать эту колонку, случайно увидела выпуск телепередачи «Спокойной ночи, малыши!» прямо по нашей теме. Филя возмутился некоторыми сказками: дескать, они ребят плохому учат!.. И решил их «пересочинить». Поросята сразу строят крепкие дома, Колобок не убегает от бабушки с дедушкой… Герои ведут себя хорошо, только вот сказки мигом кончаются. И Степашка объясняет приятелю «на пальцах» главную заповедь литературного творчества: преображение и катарсис героев, а с ними и читателей, должны раскрываться в приключениях и мучительном поиске ориентиров. Чтобы читатели дошли своим умом, в чём не правы персонажи, какие ошибки они совершили и в чём им не следует подражать. Именно такие тексты интересно читать в любом возрасте.
Мне кажется, начать надо с определения, что мы вкладываем в понятие «вредная» или «опасная» книга. Ответ нашёлся… тоже в детской литературе, у классика советской школьной прозы Марии Киселёвой в романе «Весёлый третий». Пионеры собирают макулатуру, ходят по квартирам. «Здоровенный парень», открывший дверь, не понимает, что ребятам надо, они объясняют: «Ну старые газеты, книжки ненужные…» Хозяин выносит им три журнала дамских мод со словами: «Ненужные книжки есть. Даже вредные. …От них сестрице только вред. Может, учиться лучше будет». Естественно, на подступах к школе разгневанная сестра догоняет пионеров, отбирает своё добро и сулит брату «разговор».
В этом анекдоте скрыт социальный экспресс-анализ. Ненужными, вредными мы зачастую считаем книги (картины, кинофильмы, инсталляции, музыкальные композиции, нужное подчеркнуть), которые непонятны нам, далеки или чужды. Но это вовсе не значит, что правы мы, а не те, кому подобное искусство «заходит». Хотя, конечно, в быту абсолютное большинство уверено, что существует всего два мнения – наше и неправильное. Тем не менее критерии «вредности» книг ещё не выработаны. Возможно, эта дискуссия – один из шагов к созданию системы подобных представлений именно для литературы 18+. И тут необходимо сказать ещё одно.
Дети не вечно читают «Колобка», они вырастают и приходят в школу. Школьной программе изучения литературы в нашем обществе придавалось и придаётся значение едва ли не сакральное. На неё принято смотреть как на курс вечных ценностей и эстетических представлений, который волей-неволей будет заложен в головы учеников и хоть частично там останется. Между строк понятно: никто сегодня уже не верит, что дети будут читать вне школьной программы по своей воле. Значит, пусть в рамках школьных обязательств их познакомят с «правильными» книгами!.. Оттого сегодня столько споров, какую книгу включать или не включать в программу (и протесты одинаковой силы вызывают в списках летнего чтения Джоан Роулинг с Александром Солженицыным). Но так ли страшны они, если вся литература золотого века вредна и опасна, если читать её буквально?.. «Муму» – гимн жестокому обращению с животными. «Мёртвые души» – воспевание аферы. «Евгений Онегин» и «Герой нашего времени» – прославление равнодушных, не способных ни на чувства, ни на деяния людей. «Преступление и наказание» – без комментариев. Однако же именно эти произведения считались основой нравственного и духовного воспитания многих поколений советских школьников и не утратили такого приоритетного положения и сегодня. И это справедливо, ибо о механизме воспитания литературой, пробуждения добрых чувств лирой уже говорилось выше – оно основано не на нравоучительности, а на осмыслении действий героев и появлении сочувствия к ним.
Во всех случаях, когда заходит речь о «вредности» каких-либо произведений искусства, уместен призыв к разумному, взвешенному подходу, к тому, чтобы не выплеснуть ребёнка с водой. Публичное признание «вредности» какой-либо книги чревато в числе прочего привлечением к ней внимания, формирования заинтересованной аудитории. Подобный эффект Стрейзанд совершенно точно возник вокруг книги Елены Малисовой* и Катерины Сильвановой* «Лето в пионерском галстуке» два года назад. Я писала, как книгу хотели закрыть, а в итоге создали ей мощную рекламу скандалом в колонке «Из пушки по воробьям» («Библио ТВ», 14 октября 2022 года). Сегодня «Лето в пионерском галстуке» показательно как один из примеров «вредной» литературы. В конце 2022 года Госдума РФ приняла закон о запрете ЛГБТ-пропаганды в искусстве. Пожалуй, это единственный критерий «вредности», на сегодня чётко обозначенный законодательством. И если мы всерьёз будем говорить о «вредности» в литературе, придётся находить и фиксировать в законотворчестве её другие признаки – и тогда рано или поздно под них подпадёт роман об убитой студентом старой ростовщице…
Но в социуме есть мысли о том, как пойти по иному пути. Так, в феврале 2025 года патриотическое движение литераторов «Союз 24 февраля» обнародовало программу развития отечественной литературы «Русский литературный прорыв». В программе много тезисов и предложений по формированию государственной системы книгоиздания и книгораспространения, в том числе с конкретными идеями. Среди них наиболее применим к настоящей дискуссии пункт 3: «Союз 24 февраля» призывает ориентироваться не на цензурные запреты и ограничения творчества, а на реализацию разумного госзаказа. Наш принцип: не запрещать, а создавать». В комментариях к этой программе на сайте «ЛитРоссии» отметили наивность и невыполнимость многих практических требований движения. Но как раз этот посыл несложно реализовать на практике. Созидание взамен цензуры и запретов – почему нет?..
_______________________
* Признаны иноагентами в РФ.
