Отрывок из повести «Путь на родину»
(1916–1996)
В 1941 году писатель уходит на фронт. Немало суровых испытаний выпадает на его долю: окружение, контузия, плен, концентрационные лагеря в Германии и Италии. Война забросит его во Францию, Австрию, Югославию, Египет, Ирак, Иран. Впечатления тех трудных, трагических лет легли в основу романа «Спорный город», позже получившего название «Триглав, Триглав...»
...Штаб 34-й дивизии 8-й американской армии располагался в посёлке Рипербелле. Тут встретил нас худой, высокий человек в чине лейтенанта. Он загадочно улыбался – не то безумно радуясь встрече с нами, не то раздумывая: а стоит ли радоваться? Сопровождая нас, он трещал без умолку:
– О вас хорошо отзываются, хорошо. Вы оказали большую помощь нашей армии. Спасибо, спасибо вам! Вчера наши намного продвинулись вперёд от Касталино и освободили ещё один район. Вот так. Такие дела. Теперь наша забота – заняться вами. Мы постараемся сделать так, чтобы вы остались довольны... – Он остановился и пытливо нас оглядел. – Хочу сказать вам одну важную вещь: мы – самые демократичные люди, вы это прекрасно знаете. Если среди вас есть такие, которые не пожелают вернуться... так сказать, вернуться... мы сумеем помочь вам...
Мы его с полуслова поняли. Так вот он к чему клонит!
Со всех сторон раздались голоса:
– Не нужна нам такая помощь!
– Напрасно будете стараться!
– У нас не найдётся таких, кто откажется вернуться на родину!
– А нашёлся бы – сами, без вашей помощи, содрали бы с него шкуру...
Лейтенант засуетился:
– Послушайте, послушайте! Ну что вы поднимаете шум? Мы же вас не принуждаем. Как хотите, так и поступайте, это ваше дело. – Сказал и сердито добавил: – Встретитесь со своим, советским представителем, вот с ним и шумите...
Мы увидимся с советским представителем, сумеем поговорить с ним, высказать ему свои пожелания! Эта весть чрезвычайно обрадовала всех нас.
Но к вечеру наше настроение несколько испортилось. Нам попалась на глаза одна итальянская газета, в которой торжественно сообщалось об освобождении Касталино частями американской армии; о действиях партизан в ней не было ни слова...
На следующий день, рано утром, нас посадили на грузовики и в сопровождении нескольких американских солдат куда-то отправили. Куда? Мы этого не знали. Только по дороге выяснилось, что мы едем к Чивитавеккья, а когда прибыли на место, всё стало яснее ясного: нас прямым сообщением, без всяких остановок и пересадок, везли в тюрьму. Тюремный надзиратель, молодой человек с сержантскими нашивками на погонах, ободряюще сказал:
– Это самая большая тюрьма в Италии. В своё время...
Джебраил прервал его:
– Что, нас на экскурсию привезли? В исторический музей? Ты лучше скажи: кому мы обязаны, что оказались здесь?
Сержант нахмурился.
– Это сборный пункт. Вы здесь пробудете недолго. Как только появится транспорт, поедете в Неаполь. – Помолчав, добавил, не то пугая, не то радуя: – До возвращения на родину увидите ещё много городов…
Мы понимали, что спорить с сержантом бесполезно. Решили не портить себе зря настроение. Но как оно могло не испортиться, когда мы узнали, что сидим в одной камере с фашистскими подонками, нашими врагами и врагами союзников, засадивших нас сюда! Кстати, здесь мы столкнулись лицом к лицу с немецким «языком», пойманным нами во время одной операции, но сумевшим удрать.
Увидев Даглы Аскера, он подошёл к нему и насмешливо сказал:
– Гутен морген, господин партизан! Теперь ясно, для чего вы партизанили? Чтобы разделить с нами компанию, не так ли?
Даглы Аскер дал ему такую оплеуху, что тот завертелся на месте, как волчок. Тут же на помощь немцу подоспели его друзья. Завязалась драка, превратившаяся в настоящее побоище. С той и другой стороны были изрядно покалеченные...
Тюремщики с трудом разняли дерущихся. Хорошую ловушку нам устроили, нечего сказать! Возмущению нашему не было предела.
По поручению товарищей я написал жалобу на имя начальника тюрьмы:
«Мы, советские партизаны второй бригады партизанского отряда имени Гарибальди, освободители Касталино, требуем, чтобы как можно скорее выпустили нас отсюда. Содержать партизан, борцов против фашизма, вместе с немецкими фашистами – преступление. Вы грубо нарушаете человеческие права. В том, что сегодня произошло в камере, виноваты вы сами. Если наше требование не будет выполнено, объявим трёхдневную голодовку».
Под этой жалобой подписались все до единого. Жалоба возымела своё действие. К нам немедленно пожаловал сам начальник тюрьмы.
– Вы правы, – сказал он. – Но войдите и в наше положение. У нас нет для вас особого помещения, а оставить вас без надзора не можем. Ведь мы за вас несём ответственность перед советским представительством.
– Хороша ответственность!
– Не волнуйтесь, сейчас мы разрешим этот вопрос. Видимо, обе стороны виноваты.
– Нечего тут открывать судебное разбирательство! Повторяем: если вы оставите нас здесь, не оберётесь скандала!
– Ну ладно, ладно! – заюлил главный тюремщик. – А что, если мы вас устроим на чердаке, не обидитесь? Кроме вас, там никого не будет. Улучшим и питание.
Другого выхода не было. Мы согласились.
Дней пять спустя мы снова оказались на грузовиках. Куда нас везли? Увы, и на сей раз мы этого не знали…
Перевёл